Ольга Овчинникова - Автостопом до алтайского яка

Дальнобои вообще все «французы». Со мной они стараются не материться, но не всегда получается – общаться же как-то надо. Между собой с помощью трёх-четырёх матов они умудряются пересказать сложную обстановку на дороге, без которых получается сухо и непонятно. Под такие байки ехать – милое дело.

Азамат говорит:

– Сразу видно, что ты новичок, – а на мой удивлённый взгляд добавляет: – Всё время в карту смотришь. Опытные-то наизусть все города знают.

Улыбаюсь. Сами водители-дальнобои знают географию не просто на «5», а на «5» с тремя плюсами, – особенно те, кто со стажем. Я едва успеваю отыскать на карте следующий пункт, а они уже перечисляют их с десяток дальше по трассе, причём включая маленькие деревеньки.

А ещё Азамат не курит. Уверена, что, как некурящий дальнобойщик, он занесён в Красную книгу.

В каждой фуре обычно есть рация, и у большинства даже в рабочем состоянии: по ней они предупреждают друг друга о проблемах на дороге, иногда просто болтают. Часто можно услышать что-нибудь вроде: «Ребята, кто на Казань едет, скажите обстановочку», и встречные рассказывают. Бывает, что и ругаются со страшной силой.

– Кричат, – посмеивается Азамат, – уже хотят кишки друг другу прилюдно пустить, печень помять или надавать по щщам… По рации всё слышно! Одни тут орали – думал, точно поубиваются. Остановился, пошёл в кафешку поесть, и вижу обоих – за одним столом сидят и «братаются»! Подхожу… – и Азамат описывает диалог: – «Здорово, пацаны!» – весело здороваюсь. «Здорово», отвечают. «Вы ж только что глотки друг другу рвали, не? Чего теперь делаете?». «Мировую заключаем», – Азамат смеётся в полный голос и продолжает пересказывать: – «Ну понятно, … ( проститутка ). Вы были злейшими врагами, а теперь вы … ( удивительные, потрясающие ) кенты?», – и его пробирает на откровенный смех.

Едем и оба смеёмся: у мужиков нет дружбы лучше, чем после драки.

– Вот дают пацаны! Красавцы! – восклицает Азамат, и затем с грустью замечает: – Обмельчал водитель-то. Раньше только сломаисся – обязательно две-три машины остановятся узнать, чем помочь. Теперь не докричишься, бывает…

Какое-то время едем молча, под незабвенного Шуберта.

– Я аж сам удивился, когда окликнул тебя! – внезапно поражается Азамат сам себе, повторяясь.

Выясняется, что он тоже один, и девушки нет уже давно. С некоторых пор он боится даже знакомиться с противоположным полом – так и живёт в машине месяцами.

Свои рассказы он перемежает страшилками и увещеваниями: «А давай ты домой поедешь? Пересадим сейчас тебя на встречную фуру, и – домой, а?». Волнуется за меня, видит, что я – новичок.

Потом, поняв, что он сделал всё, что мог (включая неизбежный перечень рассказанных страшилок), махает рукой, и мы опять переходим в режим баек. Азамат рассказывает о жизни дальнобойщика.

– … Одни на самолёте летели из Китая до Киева пять дней! А мы приезжали за четыре сутки, – рассказывает Азамат, слегка коверкая русский язык. – Но, конечно, приезжали в умат: сонные там и никакие, аж ноги нунах ватные какие-то становятся, страшно. Приезжаешь в Киев, только на погрузку встал, они выгружают… выгрузили… Отъехал, всё: брык, спать. Я сколько ездил – постоянно ровно сутки спал. Сутки высыпаисся, через сутки встаёшь… моисся… себя в человеческий вид приводишь…

Одной рукой он выдвигает пластиковый ящик, спрятанный под койку, открывает крышку и вытаскивает мешок с баранками:

– Ты ешь, ешь! На меня не смотри! Вишь, какая худая.

Угощаюсь парой баранок, улыбаясь, а он продолжает рассказывать:

– Я один раз в Минске чуть не женился. Да! Не веришь, что ли? Там… девчонка одна… Лена. Вот, видит Бог, я Ленку даже пальцем не тронул! Но почему-то жениться хотел на ней. Потом всё уже, я говорю: «В следующий рейс приеду…»: ну знаешь, хи-хи, ха-ха… Её отец всё время нас по Минску катал, мамка блины пекла. Всё, конкретно решил: приеду, женюсь и в Минске останусь жить. Ну её на … ( старинное название буквы «х» в старославянской азбуке ) Алма-Ату, всё равно чё там… меня там ничего не держит.

На какое-то время он замолкает.

– Меня на следующий рейс раз: в Москву отправили. Потом приехал обратно, думал, всё, в Минск поеду. Нет, блин, меня берут – в Грузию отправляют!

Так и заездился. Не вернулся он в Минск, и осталась девушка Лена без Азамата, а Азамат без тёщиных блинов.

Тут у меня звонит телефон, отображается номер ветклиники.

– Алло? – снимаю трубку.

– Привет! – голос Лерки. – Не отвлекаю? Ты где?

– Я в роуминге! – кричу в трубку. – Но если точнее, то где-то рядом с Казахстаном.

Лера какое-то время молча переваривает информацию, говорит в воздух: «Ох, ни хрена себе!», потом быстро находится и переходит к делу:

– Рыжик пришёл, с уретростомой. Они всё делали сами, две недели прошло, пришли швы снимать. Снимать?

Теперь понятно, почему она звонит: внутри коллектива есть правило – после уретростомы швы снимает тот, кто оперировал.

– Конечно! – кричу я. – Там все швы на виду, не боись. Он ест, писает, какает?

– Да, с этим проблем нет, – быстро отвечает Лерка, проникнувшись словом «роуминг». – Ладно, давай! – и я слышу, как она говорит кому-то из наших, прежде чем повесить трубку: – Снимаем!

Прячу телефон в карман. Азамат смотрит на меня странно. Здесь долгая дорога, пыль, трудности, а в полутора тысячах километров отсюда – кот Рыжик, который ест, писает, какает и пришёл снимать швы. И это прекрасно! Вкратце рассказываю об этом Азамату.

– Это Сызрань, – поясняет он, когда мы проезжаем очередной город транзитом.

– Сызрань, – повторяю я, стараясь запомнить города на маршруте.

Карта лежит у лобового стекла, нагреваемая солнцем, – я изредка заглядываю в неё.

– Город проституток, – бодро характеризует Азамат город Сызрань.

Начинаю хохотать: какой гид пропадает!

– Я тебе… серьёзно я тебе говорю! – посмеиваясь, громко кричит Азамат. – Куда ни нырни – везде они стоят: там они стоят, там стоят… На той стороне стоят… – он показывает рукой в разные стороны будто Ленин на броневике.

«Плечевых» Азамат не любит:

– Ляжешь спать, уставший. Шторами все окна задвинешь. Только засыпать начнёшь – стучат в стекло, окружат машину, спать не дают.

К тому же с его любовью к чистоте он, наверное, старается даже не дышать в зоне их видимости. Я вполне его понимаю.

Попадаем в пробку, и через какое-то время моему взору открывается величественная река Волга. Я вижу её издалека: дорога идёт извилистая, и на одном её участке видна речная голубизна на фоне невысокой горы. Медленно мы проезжаем по широкому мосту: слева возвышается стена огромного сооружения.

– Это плотина Волговская стоит, – поясняет Азамат, видя мой интерес.