Ольга Овчинникова - Автостопом до алтайского яка

Диктует два своих номера.

Тут как раз один из телефонов звонит у него.

– СИДИ ТИХО, – отчётливо говорит Азамат, сделав испуганные круглые глаза.

Эту фразу я буду слышать регулярно. Азамат начинает говорить с такой интонацией, что будь я его женой – сразу бы догадалась, что он едет в кабине с женщиной. Стиль разговора и сразу меняется, и я этот тон хорошо знаю. Женская интуиция, которая так правдива, часто открытым текстом предупреждает о чём-то, но большинству женщин кажется выгодным быть глухой, слепой или хотя бы тупой бабой как можно дольше.

Азамату звонит женщина, они говорят на казахском. Меж тем дорога пустынна, и это подтверждает фразу, сказанную им ранее: «В Казахстане такие дороги – хоть боком езжай!». Так и есть: изредка, примерно раз в десять минут нас кто-нибудь обгоняет или едет навстречу. Поэтому скорость у нас приличная, а рулит Азамат одной рукой.

Для меня становится очевидным, что я не буду ему звонить. Проходит полчаса, а он всё говорит и говорит по телефону. Я пытаюсь не забыть, что надо молчать и сидеть тихо, но тут случается непредвиденное.

Прямо перед нами, как по волшебству, возникает лошадь, трюхающая в телеге со скоростью, едва ли превышающей двадцать километров в час. Ползёт она по нашей полосе. А рядом, слева от неё, с той же скоростью, но по территории встречки так же неспешно бежит крупная собака, – ни объехать, ни обойти. Приближаются они столь стремительно, что я, забыв про осторожность, невольно громко вскрикиваю:

– Ой, … ( проститутка! )! – и тут же зажимаю рот обеими руками, с той же громкой мыслью, ухнувшей в голове: «Ой, … ( проститутка! )!».

Одновременно с этим Азамат с грохотом роняет телефон на пол и начинает гудеть и тормозить одновременно. Ремень безопасности врезается мне в ключицу, которая и так уже болит от постоянного давления. Лошадь резко уходит вправо и умещается на обочине, продолжая трюхать, а собака – влево, и мы каким-то чудом проскакиваем мимо них, никого не задев…

По всей вероятности, я не спалилась только потому, что Азамат уронил телефон как раз в момент моего вопля. Во всяком случае, проблем не возникло… Уф-ф-ф… Даже не знаю, чего я испугалась больше…

Табуны, стада и отары ходят с обеих сторон от дороги: везде пасутся лошади, и коровы, и овцы. Некоторых пасёт пастух. Большинство ходят у обочины и объедают одинокие зелёные пучки травы, оставшиеся исключительно здесь. С обеих сторон от дороги лежит выжженная степь, преимущественно бежевого цвета. Иногда она раскрашена красноватыми или фиолетовыми пятнами цветущих трав, и даже полосы деревьев, посаженые с двух сторон, выглядят как коряги, воткнутые в землю: сухие палки, у основания которых едва пробивается новая зелень, – вся остальная степь покрыта чухлой с виду, тощей травой.

– Лошади! И коровы! – с восторгом кричу я, тыча пальцем в сторону степи.

Именно Казахстан начинает первым удивлять меня количеством этих животных.

– Да-да… Мя-я-ясо, – подтверждает довольный Азамат.

– Там пастух! На лошади! – мой детский восторг плещется через край.

– Ну правильно, чтобы еда не убежала, её надо пасти, – Азамат громко смеётся надо мной. – И чтоб жирнела. Вот счас придёт зима, и как начнёт он их… – в его голосе слышится дополнительная мечтательность, – … резать. И – направо. И – налево… – и тут же переключается: – Вот урод, … ( проститутка! ) что делает на … ( пенис ) камазик, а? Выехал на середину, а ехать не может…

Камазик, как будто услышав его мысли, прижимается к обочине, и мы огибаем его под добродушный мат Азамата.

– Казахи в основном мясо только и едят! – радостно восклицает Азамат. – Как ты собираешься быть в Казахстане и не есть мяса?

– Ну… Я не собираюсь здесь быть. Проездом жеж!

Мясо я периодически ем. Но, видимо, не в таком количестве, как среднестатистические казахи.

Кладбища здесь похожи на памятники – широкие стенки оградок выложены из красного или светлого кирпича, много чёрных монументальных могильных плит. Среди них иногда встречаются даже маленькие, как будто игрушечные, домики, выложенные из камня и украшенные сверху аккуратными маковками.

Вдоль дороги периодически появляются небывалые горы из арбузов и дынь, сложенные в виде пирамид.

Нас догоняют белорусы. В рацию они спрашивают друг друга: «Почему не работает GPS?», на что Азамат, отвечая в воздух, начинает возмущаться:

– Прально, нихрена вы хотели, чтобы в степи GPS вам показывали, блин, ёу! GPS вам верблюды нах покажут, куда как ехать нах. Вот, блин, белорусы, а! Ещё нас чурками называют, а сами-то. Хитро ( совокуплённые ), … ( проститутка )…

Азамат любит структурировать время разговором. Что-то только материться начал много: наверное, я становлюсь «своей» в его среде.

– Где ментозавры-то? Вдоль дороги обычно всегда стоят. Спят, что ли?

Въезжаем в город Уральск. Главная дорога города немногим более оживлённая, чем трасса до этого. Примерно три-четыре машины едут одновременно в зоне видимости по широкой, многополосной дороге. В городе очень много зелени.

– Пушкин, Лермонтов сюда приезжали, – говорит мой гид. – Для чего, … ( проститутка )? Они сюда, по ходу, для это… по тёлками приезжали просто, я так думаю. А для чего сюда приезжать ещё? Пушкин! По тёлкам приезжал сюда, балдеть. Ему там скушно, видать, было. В дом терпимости сюда срывался, к тёлкам. А как по-другому сюда срываться? Потому что всегда считалось: ссылка эти города! Уральск, Семипалатинск, Ускоман… в эти города отправляли в ссылку. Всё! При царе тоже ссылка же была, прально?

– Конечно! – меня забавит такая историческая справка, и я поддакиваю для поддержания разговора.

«Ускоман» – это сокращённое название Усть-Каменогорска.

– Я ж говорю. Без права переписки нах! – восклицает главный историк всея Казахстана.

Мы выезжаем из Уральска, и тут же на дороге нас останавливает ленивый, едва проснувшийся гаишник, вяло взмахнув полосатой палкой.

– А, вот вы где, родимые, – радостно восклицает Азамат, привычным жестом беря заранее приготовленную сине-серенькую казахскую купюру с приборной доски.

Пятьсот тенге.

– Платить обязательно? – удивляюсь я.

– Ты что? – восклицает Азамат, мягко притормозив прямо возле гаишника. – Конечно! – и открывает дверь.

Азамат протягивает документы, а вслед за ними и деньги. Гаишник мельком смотрит на документы, а потом недоверчивым взглядом – на меня: я сижу с нейтральной физиономией, но в душе очень возмущена. За что платить? За? Что?

В итоге нас отпускают, денег не взяв. Азамат едет и удивляется:

– Почему не взял? – и через пять минут грандиозных раздумий выдаёт. – А! Тебя испугался!

Решил не рисковать: вдруг я какой инспектор по борьбе со взяточничеством?