Вадим Черников - Чаша. Последний обряд

«Фонтан жажды» – вспомнил король и вновь захотел пить. Именно неутолимая жажда терзала уже много лет графа Ги де Лузиньяна, властителя Кипра. Она мучила его с тех пор, как семь лет назад, 3 марта 1187 года, он, Ги де Лузиньян, король Иеруалимский, последний коронованный в храме Воскресения у Гроба Господня, повёл своё войско при Хаттине в битву с Салах-ат-Дином. После жуткого марша по безводной пустыне, уступив настоятельным призывам Великого магистра Ордена тамплиеров Жерара де Ридфора. Страшную битву, в которое христианское войско было почти полностью уничтожено, а Иерусалим вскоре был занят мусульманами. Где был навсегда утерян Животворящий крест. Где… Всё рухнуло. Осталась только жажда. Неукротимая жажда.

Выкупив остров Кипр у тех же тамплиеров при посредничестве короля английского Ричарда Львиное Сердце, Ги снова стал королём. Но не проходило и дня, когда не вспоминал он ту несчастную битву, не задавался вопросом, почему он, опытный и смелый рыцарь, грамотный и осторожный полководец, пошёл на эту авантюру. Позволил Ридфору уговорить его. И почему не спросил магистра тогда, когда остальных тамплиеров, одного за другим, казнили у них, пленных, на глазах… Почему? Теперь не спросишь и самого Жерара де Ридфора. Вновь попав в плен к Салах-ат-Дину, благородство которого имело свои резоны, магистр был казнён. Благородство? Или обычная предосторожность? Может быть, магистр уже выполнил свою роль? Глухие слухи о предательстве магистра, по чьему приказу тамплиеры сдали после Хаттина несколько важных крепостей без боя, доходили до Кипра всё чаще. Всё настойчивее звучали они, призывая короля задумываться. Всё мучительнее и логичнее всплывали факты и последствия. Всё чётче оценивал он свою и чужую роль в неудачах крестоносного войска…

Оценивал… Скоро он избавится от всех мучений и будет держать ответ перед Тем, от Кого не скроется ничто. Там всё станет окончательно ясно, с неожиданным облегчением подумал Ги и опустил взгляд вниз. В руке его, позабытый, угрюмо сверкнул на солнце длинный, прямой клинок кинжала. Солнце уже рассыпало короткую пока золотую дорожку по сине-зелёной глади моря, протягивая лучи из-за горизонта к берегу. Казалось, к самым ногам короля. По расплавленному золоту к острову приближался большой корабль с кроваво-красными крестами на парусах. Посланник нового магистра Ордена Храма плыл к королю Кипра с визитом.

Король вгляделся в рукоять кинжала: гравировка Чаши со свитком, наполовину входящим в неё, привлекла его внимание. Кинжал Жерара де Ридфора… Он оказался у Ги случайно: отпуская его из плена, Салах-ад-Дин, любящий щегольнуть своим рыцарским отношением к пленным (если он не убивал их, а получал богатый выкуп), отдал Лузиньяну его доспехи и имущество. В которых и оказался кинжал магистра. Лузиньян не раз видел его у Ридфора на боку. Самого магистра отпустили много позже, а Ги позабыл о кинжале. Обнаружил его совсем недавно и вот, сейчас он оказался с ним этой ночью. К чему? Почему? – задавал себе риторические вопросы король, рассматривая кинжал на расстоянии, как гремучую змею.

Почему? Да, именно, почему Орден так быстро отреагировал на его сообщение о кинжале и немедленно выслал корабль с одним из высокопоставленных советников с просьбой вернуть его? Лузиньян сосредоточился на этой мысли, и она показалась ему серьёзной. Так, гравировка, выпуклая, каждая деталь сделана чётко, вплоть до печати на свитке… Стоп! Лузиньян попытался нажать ногтем на свиток, но тот был слишком мал для этого. Что-то острое! Золотая застёжка на плаще крепилась булавкой. Он отломил булавку и попытался нажать на свиток сверху… Больно уколол палец, выругался, слизнул каплю крови, исполнился решимости, высунул язык от напряжения, прищурился… Получилось раза с седьмого, но получилось! С лёгким щелчком свиток ушёл в чашу, круглый набалдашник рукояти отскочил вверх, освобождая две ребристые пластины. Вокруг штыря рукояти был обёрнут небольшой свиток. Король снял его, расправил трубочку и быстро прочёл…

Предательство! Всё так и есть. Жерар де Ридфор – предатель. Текст короткого сообщения, в котором магистр отдавал распоряжение своему ближайшему рыцарю, по странному стечению обстоятельств (теперь ясно, что ничего странного тут не было) не успевшему к самой битве, засыпать колодцы на пути крестоносного войска. Так и есть! Измученное жаждой (снова смертельно захотелось пить) войско было разгромлено при Хаттине планово и безнадёжно…

Лузиньян вскочил и почти побежал обратно, припадая по пути к многочисленным родникам и фонтанчикам, которыми буквально кишела по его приказу королевская резиденция. Шанс, стучало в его голове. Шанс оправдать своё имя. Что же делать? Готово! Он отправит послание королю Ричарду. Тот всегда недолюбливал рыцарей Ордена Храма, он даст ход делу! Ах, зачем он поторопился и известил Орден о кинжале? Но уже всё равно… Кинжал утерян, утоплен в море, выкраден, пропал! Так бывает… Разыграть невинную любезность не составит труда. Стоп!

Король, уже добежавший обратно до спальни, сел на кровать. Ричард… Кинжал. Нельзя отдавать все улики в одни руки. Кинжал нужно спрятать. Или… Или отдать кому-то. Чтобы увезли подальше. Кинжал без сообщения ничего не стоит. Как футляр без драгоценного ожерелья внутри. Или стоит? Эта эмблема, гравировка… О чём она говорит? Только ли о том, как работает механизм тайника? Нет… Тут дело серьёзнее. Орден хранит какую-то тайну, и предательство магистра – не только его личное дело. Тут замешана вся система храмовников. И кинжал уничтожать нельзя. Отправить его подальше отсюда? Пожалуй… Эту тайну он уже не разгадает… Мелузина появилась, и дни его сочтены. Кому? Куда?

В двери спальни постучались. Король спрятал кинжал под подушку и принял подобающий вид. Слуга, мельком увидев кровь на щеке и исцарапанные ноги короля, не удивился, но с коротким поклоном доложил о том, что задержаны три монаха и просят у него аудиенции. Лузиньян отпустил слугу и расценил сообщение как некий знак, решив принять монахов ещё до завтрака, в нарушение всего этикета. Слуга снова не удивился, только показал королю на зеркало и удалился. Манеры при дворе короля-рыцаря были довольны демократичны и Лузиньян просто не обращал внимания на различные условности. Тем более что, взглянув в зеркало, он оценил правоту теперь слуги, а недавно оруженосца, прошедшего с ним много битв и скитаний. И два трона тоже.

Когда через полчаса король, выглядевший, как необходимо и положено королю, спустился на террасу, к нему привели трёх оборванных, измождённых монахов. Прихлёбывая воду со льдом, король выслушал короткий рассказ старшего – старика с седыми длинными волосами и бородой, и решение у него созрело почти мгновенно. Преследуемые тамплиерами, монахи держали путь из Эфиопии к берегам неведомого озера на востоке. Король спросил о причинах преследования и впился взглядом в лицо старика. Старик, близкий к отчаянию, бросил взгляд на корабль с красными крестами, деловито швартующийся в гавани, тяжело встал на колени перед королём и сказал: