Джеймс Клавелл - Сёгун

– Да, благодарю. Немного слаб, но все нормально.

– Как проходило ваше плавание?

– Плохо. А самураи – как стать одним из них? Просто заполучить два меча и выбрить волосы, как они?

– Ты должен родиться самураем. Конечно, самураи бывают разных рангов – от даймё на верху этой кучи дерьма до того, что мы называем пехотинцами, в ее основании. Как правило, эти титулы наследуются, как у нас. В старые времена, как мне говорили, здесь, как сейчас в Европе, крестьяне могли становиться солдатами, а солдаты – крестьянами, наследными князьями, дворянами. Некоторые солдаты из крестьян поднимались до самых высот. Тайко был одним из них.

– Кто он?

– Великий деспот, правитель всей Японии, величайший убийца всех времен. Я расскажу тебе о нем когда-нибудь. Он умер год назад и теперь горит где-нибудь в аду… – Родригес сплюнул за борт. – Сегодня самураем можно только родиться. Это все наследуется, англичанин. Мадонна, ты не представляешь, какое значение они придают наследственным правам, происхождению, рангу и тому подобному. Ты посмотри, как Оми кланяется этому дьяволу Ябу и как оба они пресмыкаются перед старым Тоуди-сама. «Самурай» происходит от японского слова, означающего «служить». Но они, хотя и кланяются, раболепствуют перед вышестоящим, все самураи, равные между собой, пользующиеся особыми самурайскими привилегиями. Что там происходит на борту?

– Капитан что-то говорит другому самураю и указывает на нас. Что такое с ними?

– Здесь самурай управляет и владеет всем, у них есть собственный кодекс чести и свой свод правил. Высокомерные? Мадонна, ты и не представляешь! Самый ничтожный из самураев может на законных основаниях убить любого несамурая, любого мужчину, любую женщину или ребенка, по любому поводу или без повода. Просто чтобы проверить остроту своего поганого меча – я видел подобное, – а они делают лучшие в мире мечи. Лучше дамасских клинков. Чем этот негодяй занят теперь?

– Просто наблюдает за нами. Его лук за спиной. – Блэкторн передернул плечами. – Я ненавижу этих ублюдков даже больше, чем испанцев.

Родригес опять рассмеялся, не переставая грести:

– По правде говоря, у меня от них моча свертывается! Но если ты хочешь быстро разбогатеть, должен повиноваться, потому что они владеют всем. Ты уверен, что у тебя все нормально?

– Да, спасибо. Что ты говоришь? Самураи владеют всем?

– Да, вся страна разделена на касты, как в Индии. Самураи наверху, крестьяне следующие в иерархии. – Родригес сплюнул за борт. – Только крестьяне могут владеть землей. Понимаешь? Но самурай владеет всем, что тот выращивает. Он владеет всем рисом – а ничего важнее тут не растят – и возвращает часть крестьянам. Только самураю позволено носить оружие. Только он может напасть на другого самурая – всем прочим это грозит немедленной смертью. И каждый, кто стал свидетелем подобного преступления и не донес о нем сразу же, отвечает за это вместе с женой и даже детьми. Всю семью приговаривают к смерти, если кто-то не донес. Клянусь Мадонной, они все сатанинское отродье, эти самураи! Я видел детей, изрубленных на куски. – Родригес откашлялся и сплюнул за борт. – При всем том, если ты кой-чего смыслишь, это место – рай на земле. – Он оглянулся на галеру, чтобы посмотреть, что там происходит, потом ухмыльнулся. – Ну, англичанин, ничего себе прогулочка по гавани на лодке, да?

Блэкторн рассмеялся. Груз лет упал с плеч, едва он почувствовал, как лодку покачивает на волнах, вдохнул запах морской соли, услышал крики чаек над головой, ощутил свободу и чувство, какое рождает близость земли после долгого отсутствия.

– Я думал, ты не хочешь помочь мне попасть на «Эразм».

– Ох и зануды эти англичане! Никакого терпения. Слушай, не проси японцев ни о чем, самураев или еще кого – они все одинаковые. Если попросишь, они начнут колебаться, обратятся к вышестоящему. Здесь ты должен действовать. Конечно, – его сердечный смех разнесся над волнами, – кое-кто попытается тебя прикончить, если ты сделаешь что-то не так.

– Ты очень хорошо гребешь. Я как раз ломал голову, как пользоваться этими веслами, когда ты пришел.

– Не думал же ты, что я позволю тебе улизнуть одному. Как твое имя?

– Блэкторн. Джон Блэкторн.

– Ты когда-нибудь бывал на Севере, англичанин? На Крайнем Севере?

– Я был с Кесом Верманом на «Лифле». Восемь лет назад. Это было его второе путешествие в поисках Северо-Восточного прохода. А что?

– Хотелось бы послушать об этом – и о всех местах, где ты был. Думаешь, этот проход когда-нибудь найдут? Северный путь в Азию, с востока или запада?

– Да. Вы и испанцы перекрыли южные пути, поэтому мы пройдем там. Или голландцы. А что?

– Ты был капитаном на судах, плавающих у берегов Берберии? А?

– Да. А что?

– И знаешь Триполи?

– Многие капитаны там побывали. Ну и что?

– Сдается мне, я тебя уже где-то видел. Да, это было в Триполи. Мне тебя показывали. Известный английский капитан. Ходил с Кесом Верманом в полярные моря, был капитаном у Дрейка, да? Во времена Непобедимой армады? Сколько тебе тогда было лет?

– Двадцать четыре. Что ты делал в Триполи?

– Служил тогда штурманом на английском капере. Мой корабль был захвачен в Вест-Индии этим пиратом, Морроу, Генри Морроу – его имя. Он сжег нашу посудину до ватерлинии. Морроу предложил мне плавать с ним штурманом – от его собственного толку было мало, так он говорил, – ты знаешь, как это бывает. Он хотел двинуться от Эспаньолы, где захватил нас, на юг, вдоль Мейна, потом назад, через Атлантику, чтобы перехватить испанский золотой галион около Канарских островов. Затем, если мы его пропустим, взять курс на Триполи и там поискать другую добычу, а после уж плыть на север в Англию. Он пообещал освободить моих товарищей, дать им еду и лодку, если я присоединюсь к нему. Я сказал: «Конечно, почему бы и нет? При условии, что мы не будем нападать на португальские суда и вы высадите меня на берег у Лиссабона и не украдете мои руттеры». Мы долго с ним препирались – ты знаешь, как это бывает. Потом я поклялся Мадонной – мы оба поклялись на кресте, и вот что вышло. Удача сопутствовала нам, мы захватили несколько испанских «купцов». Когда мы оказались возле Лиссабона, он попросил меня остаться – показал письмо королевы Бесс, где она обещает заплатить целое состояние любому португальскому штурману, который примет ее подданство и возьмется обучать других своему искусству в Тринити-Хаус, она сулила также пять тысяч гиней за руттер, описывающий путь через Магелланов пролив или мимо мыса Доброй Надежды. – У него была широкая улыбка, обнажавшая крепкие белые зубы, черные усы и смоляная, аккуратно подстриженная борода. – У меня не было руттеров. По крайней мере, я ему так сказал. Морроу сдержал слово, как это водится у пиратов. Он высадил меня на берег вместе с моими руттерами – конечно, он их скопировал, хотя сам не умел ни читать, ни писать, – и даже выделил долю из добычи. Ты когда-нибудь плавал с ним, англичанин?