Публий Назон - Элегии и малые поэмы

Истаивает душа от кифары, от флейты, от лиры,

От голосов и от рук, плещущих в мерном ладу;

755 Там представляет плясун любовников древних сказаний

И мановеньем своим радость внушает, и страх.

Даже — больно сказать! — не трогай любовных поэтов!

(Видишь, я у тебя сам отнимаю мой дар.)

Ведь Каллимах Амуру не враг — так забудь Каллимаха,

760 А заодно позабыт будет и косский поэт.

Песни Сафо помогли мне когда-то с любовницей спеться,

Легкий вложила мне нрав песня теосской струны.

Можно ли с мирной душой читать сочиненья Тибулла

Или твои, для кого Кинфия музой была?

765 Можно ли Галла прочесть, и встать, и уйти хладнокровно?

Вот таковы и мои кое-какие стихи.

Ежели верно гласит Аполлон, направитель поэтов,

Ревность к сопернику в нас — худшей начало беды.

Ты позаботься о том, чтоб соперника сердце не знало,

770 Думай, что с милой никто не разделяет постель.

Из-за того и Орест сильней полюбил Гермиону,

Что оказалась она нового мужа женой.

А Менелай? Покинув жену для дальнего Крита,

Ты не скучал без нее, не торопился назад.

775 Только тогда оказалось, что жить без нее ты не можешь,

Как ее выкрал Парис: вот кто зажег твою страсть!

Плакал Ахилл потому, лишившись своей Брисеиды,

Что в Плисфенийский шатер ласки она понесла. [306] Плисфенийский шатер — так изысканно назван шатер Агамемнона по имени давно умершего брата Агамемнона, Плисфена.

И не напрасно он плакал; не мог упустить Агамемнон

780 То, что мог упустить разве что жалкий лентяй.

Я бы не стал упускать, а я не умнее Атрида!

Сеянный ревностью плод слаще любого плода.

Пусть и поклялся Атрид, что он ее пальцем не тронул, —

Клялся жезлом он, но жезл — это не имя богов.

785 Боги тебе да позволят пройти мимо милого дома,

Да подадут тебе сил, чтоб не ступить на порог!

Сможешь, лишь захоти! Достанет и силы и воли,

Шагу прибавит нога, шпора ужалит коня.

Думай, что там за порогом сирены, что там лотофаги,

790 И чтоб быстрее проплыть, к веслам прибавь паруса.

Даже того, кто соперником был для тебя ненавистным,

Я умоляю тебя, больше врагом не считай:

Превозмоги неприязнь, приветь его, встреть поцелуем;

Если сумеешь, то знай: ты исцелен до конца.

795 Мне остается сказать, что в пище полезно, что вредно,

Чтоб ни одну не забыть часть моего врачевства.

Ни апулийский чеснок, ни ливийский, ни даже мегарский

Не хороши для тебя: если пришлют, то не ешь.

Также не ешь и капусту, будящую зуд похотливый,

800 И остальное, что нас к играм Венеры влечет.

Горькая рута нужней (от нее обостряется зренье)

И остальное, что нас прочь от Венеры ведет.

Хочешь узнать и о том, принимать ли дарения Вакха?

Дам я и этот совет в очень немногих словах.

805 Если умеренно пить, то вино побуждает к Венере,

А от избытка вина тупо мертвеет душа.

Ветер питает огонь и ветер его угашает:

Легкий порыв оживит, сильный — задушит огонь.

Или не пей, или пей до конца, чтоб забыть все заботы:

810 Все, что меж тем и другим, что посредине, — вредит.

Труд завершен, — увенчайте цветами усталые мачты!

К пристани встал мой корабль, к той, куда правил я путь.

Скоро святой ваш поэт, несущий целение в песне,

Женских даров и мужских примет обетную дань. [307] …даров… обетную дань. — Исцеленные обычно приносили по обету в храм изображения выздоровевших частей тела.

Смену времен и круговорот латинского года

Я объясню, и заход и восхожденье светил.

Ты же радушно прими стихи мои, Цезарь Германик,

Мой по прямому пути робкий направя корабль.

5 Не отвергай моего ничтожного ты приношенья,

Но, хоть и скромен мой дар, будь благосклонен к нему,

Здесь ты увидишь и то, что извлек я из древних сказаний,

Здесь ты прочтешь и о том, чем каждый день знаменит.

Здесь ты преданья найдешь о домашних праздниках ваших,

10 Часто прочтешь об отце, часто о деде своем.

Лавры, которых они в расписных удостоены фастах,

Так же получишь и сам с Друзом ты, братом своим. [308] Германик — племянник императора Тиберия, усыновленный им; поэтому отец его — Тиберий, дед — Август, брат Друз — сын Тиберия, одновременно с Германиком воевавший против германских племен.

Подвиги Цезаря [309] Цезарь (здесь и часто далее) — император Август. пусть другие славят; мы славим

Дни, что он приобщил к древним еще торжествам.

15 Благослови же меня на твоих прославление предков,

Из моего изгони сердца ты трепетный страх.

Милостив будь и придай стихам моим живость и силу:

Можешь ты взором одним и ободрить и убить.

Робко на суд отдаю я владыке ученому строки,

20 Словно я их приношу богу Кларосскому [310] Кларосский бог — Аполлон. в дар.

Ведомо нам, каково на устах у тебя красноречье,

Как защищаешь своих ты подопечных в суде,

Знаем, с каким мастерством выступаешь и в нашем искусстве.

Великолепье твоих чувствуем плавных стихов. [311] Германик был поэтом; его перевод греческой поэмы Арата о небесных явлениях частично сохранился.

25 Если угодно богам, как поэт управляй ты поэтом:

Счастливо год потечет под руководством твоим.

Распределив времена, основатель города Рима

Установил отмечать дважды пять месяцев в год. [312] …дважды пять месяцев в год. — По преданию, Ромул установил год в 304 дня (10 месяцев, без января и февраля); Нума Помпилий удлинил его до 355 дней (12 месяцев, см. ст. 43–44), и, наконец, Юлий Цезарь до 365 и 366 дней (юлианский календарь).

Видимо, Ромул, война тебе ближе была, чем светила:

30 Больше всего побеждать ты ведь соседей желал.

Довод, однако же, есть немалый для Ромула, Цезарь;

И для ошибки такой в нем оправдание есть.

Сколько месяцев мать дитя свое носит во чреве,

Стольким же месяцам быть он указал и в году.

35 Столько же месяцев скорбь у вдовы соблюдается в доме,

И, погруженный в печаль, знаки он горя хранит.

Это и принял в расчет Квирин, облаченный в трабею, [313] Квирин — имя обожествленного Ромула; трабея — всадническая одежда.

Установляя толпе сроки, делящие год.

Марсу был посвящен первый месяц, второй — же Венере: [314] Марсу посвящался март, Венере апрель, старикам (maiores) май, юношам (iuvenes) июнь, а следующие месяцы назывались: квинтилис («пятый»), секстилис («шестой») и т. д. Об этимологии января и февраля (ст. 43) см. вступления к I и II книгам «Фастов».

40 Рода начало она, он — зачинатель его.

Третий был дан старикам, четвертый — юношам месяц,

Каждый из всех остальных знаменовало число.