Квинт Гораций Флакк - Римская сатира

«Грубым размерам зато изящество придано, плавность;

Так мы умеем стихи заключать: «в Берекинтии Аттис»,

Или: «Дельфин рассекал Нерея лазурное тело»,

Иль: «мы отторгли бедро у длинного Аппеннина».

«Брани и мужа пою». Не правда ль, надуто, коряво

Это, как старый сучок, засохший на пробковом дубе?»

Нежное что ж нам читать, по-твоему, шейку склонивши?

«Мималлоненеким рога наполнили грозные ревом,

100 И головою тельца строптивого тут Бассарида

Мчится, и с нею спешит Менада, рысь погоняя

Тирсом. Вопят: «рвий, к нам!» и ответное вторит им эхо».

Разве писали бы так, будь у нас хоть капелька старой

Жизненной силы отцов? Бессильно плавает это

Сверху слюны на губах, и Менада и Аттис — водица:

По столу этот поэт не стучит, и ногтей не грызет он.

«Но для чего же, скажи, царапать нежные уши

Едкою правдою нам? Смотри, как бы знати пороги

Не охладели к тебе: рычит там из пасти собачья

110 Буква» [144] Собачья буква — буква «р» («ррр»), напоминающая рычанье собаки. . По мне, хоть сейчас пусть все окажется белым!

Я не мешаю. Ура! Все на свете идет превосходно!

Нравится? Ты говоришь: «Запрещаю я здесь оправляться!»

Парочку змей нарисуй [145] Парочку змей нарисуй . — Изображение на стене двух змей указывало на то, что эту стену и место около нее запрещено осквернять. : «Это место свято! Ступайте,

Юноши, дальше!» Я прочь. Бичевал столицу Луцилий —

Муция, Лупа, — и вот об них обломал себе зубы:

Всяких пороков друзей касается Флакк хитроумный

Так, что смеются они, и резвится у самого сердца,

Ловко умея народ поддевать и над ним насмехаться.

Мне же нельзя и шептать? хоть тайком, хоть в ямку? Напрасно?

120 Все же зарою я здесь. Я видел, я сам видел, книжка,

Что у Мидаса-царя ослиные уши. И тайну

рту и смеха тебе, пусть вздорного, ни за какую

Я Илиаду не дам. Ну а ты, вдохновенный Кратином

Дерзким и над Евполидом и старцем бледнеющий славным [146] Славный старец — Аристофан. ,

Глянь-ка: пожалуй, и здесь ты услышишь созрелое нечто.

Пусть зажигается мной читатель с прочищенным ухом,

А не нахалы, кому над крепидами [147] Крепиды — греческие сандалии. греков смеяться

Любо, и те, кто кривых обозвать способен кривыми,

Кто зазнается, кто горд италийского званьем эдила [148] Италийский эдил — должностное лицо маленького городка.

130 И разбивал где-нибудь в Арретии ложные мерки;

Да и не тот, кто хитер издеваться над счетной доскою [149] Счетные доски (абаки) — служившие для математических вычислений и геометрических чертежей, делались из полированного мрамора или другого гладкого материала и посыпались песком.

Иль над фигурой на мелком песке и готов потешаться,

Ежели кинику рвет его бороду наглая девка.

Им я — эдикт [150] Эдикт — здесь театральная афиша. поутру, после полдника дам «Каллирою».

Нынешний день ты отметь, Макрин мой, камешком лучшим:

День этот светлый тебе еще один год прибавляет.

Гению лей ты вино. В подкупной ты не просишь молитве

Благ, о которых богам ты лишь на ухо мог бы поведать.

Знати же добрая часть возливает тишком и кадит им:

Ведь не для всех хорошо бормотанье и шепот невнятный

Вывесть из храмов и жить, своих не скрывая желаний.

Совести, славы, ума откровенно просят и громко,

А про себя и сквозь зубы цедя, бормочут: «О, если б

10 Дядюшка сдох, то-то смерть была бы на славу! О, если б

Заступ ударился мой о горшок с серебром, поспособствуй

Мне, Геркулес! Или как-нибудь мне извести бы мальчишку,

После которого я ближайший наследник! Паршивый

Он ведь и желчный! А Нерий жену уже третью хоронит!»

Чтобы молитву свою освятить, ты трижды поу´тру

Голову в Тибр окунёшь и ночь очищаешь рекою.

Ну-ка, ответь, — мне узнать желательно сущую малость, —

Кем ты Юпитера мнишь? Предпочел бы его ты, положим,

Хоть... — «Ну, кому же?» — Кому? Хоть Стайю! Иль ты не уверен,

20 Кто из них лучший судья, кто к сиротам заботливей будет?

Ну, так то самое, чем ты Юпитера слух поражаешь,

Стайю, попробуй, скажи. «О Юпитер, блаженный Юпитер!» —

Он бы воскликнул. А сам к себе не воззвал бы Юпитер?

Думаешь ты, он простил бы тебя, коль скорее при громе

Сера священная [151] Сера священная . — Подразумевается молния; по утверждению Вергилия («Энеида», 2, 698) и других римских писателей, после удара молнии распространяется запах серы. дуб, чем тебя и твой дом, поражает?

Иль потому, что веленьем овечьих кишок [152] ...веленьем овечьих кишок... — По внутренностям животных производили гадания; специалистами по этой части были этрусские жрецы. и Эргенны

В роще твой труп не лежит, обегаемый всеми и жалкий,

Бороду дергать тебе свою позволяет Юпитер

Глупую? Платой какой, какими такими дарами

30 Уши богов ты купил? Потрохами и ливером жирным?

Вот вынимают, смотри, богомольные тетки и бабки

Из колыбели дитя и лобик и влажные губки

Мажут сначала слюной, поплевав на перст непристойный [153] Перст непристойный — средний палец, которым делались непристойные жесты против дурного глаза и т. п. ,

Чтобы дитя освятить и от глаза дурного избавить;

Нянчат потом на руках и для мальчика тщетно надежду

То на Лицина поля, то на Красса палаты лелеют:

«Пусть пожелают в зятья себе царь и царица младенца,

Девушки жаждут и, где б ни ступил он, пусть вырастет роза!»

Я же кормилице так просить не позволю, Юпитер,

40 Ей откажи, хоть она и молилась бы в белой одежде.

Требуешь крепости мышц и бодрого в старости тела.

Пусть, но роскошный твой стол и тяжелые пряные яства

Сильно мешают богам и Юпитеру просьбу исполнить.

В жертву быка принося, Меркурия просишь умножить

Ты состоянье свое: «Ниспошли благоденствие дому,

Даруй стада и приплод!» Да как это можно, несчастный,

Раз у тебя на огне столько сальников тает телячьих?

Но настоять на своем он кишками и жирной лепешкой

Все-таки хочет: «Уже разрастаются поле, овчарня,

50 Вот уже просьбы мои исполняются, вот уж...» — покамест

«Плакали денежки» он, обманувшись в надеждах, не скажет.

Если б тебе надарил я серебряных чаш с золотою

Толстой отделкой, то ты вспотел бы, конечно, и сердце

В левой груди у тебя от восторга в слезах бы забилось.

Вот и пришла тебе мысль покрывать священные лики