Квинт Гораций Флакк - Римская сатира

Сделанным из клыков, что шлют нам ворота Сиены,

Или же быстрые мавры, иль инды, что мавров смуглее;

Эти клыки в Набатейских лесах слоны оставляют,

Если они тяжелы для голов. Аппетит возрастает,

Сила желудка растет, а стол на серебряной ножке

То же для них, что кольцо на пальце железное. Страшен

130 Гордый застольник: себя он со мной сопоставит, пожалуй,

Худость мою презирая: ведь нет ни кусочка слоновой

Кости у нас — ни игральных костей, ни фишек хотя бы;

Даже ножей черенки — и те не из бивней слоновых.

Впрочем, от этого нет никогда протухших припасов,

И неплохие у нас за столом разрезаются куры.

Правда, не будет таких мастеров разрезанья, которых

Не одолеть бы самой Трифера ученого лавке,

Где под его руководством и вымя свиное, и зайца,

И кабана, и козу, и скифских птиц, и фламинго,

140 И гетулийскую лань разрезают тупыми ножами,

Так что по всей по Суборе гремит их обед деревянный.

Резальщик наш — новичок: не умеет стащить ни куска он

Козочки или крыла у фламинго; доселе неловкий,

Он лишь умеет украсть незаметный вовсе кусочек.

Кубки без всяких затей, что купили на медные деньги,

Нам не разряженный раб подает, а тепло лишь одетый.

Фригия? Ликия? Нет. Не искали его у торговца,

Денег не стоил больших. Обращайся к нему по-латыни.

Все в одинакой одежде рабы, коротковолосы, —

150 Только сегодня они причесались, гостям услужая;

Тот вон — сурового сын пастуха, а скотника — этот:

Матери долгое время не видев, он тихо вздыхает,

В хижину тянет его, он грустит по привычным козлятам;

Честный взгляд у раба и открытый характер: такими

Быть бы не худо и тем, что одеты в огненный пурпур;

В баню идет этот раб, не осипший и чуждый разврата

С малых годов, и еще не щиплет под мышками шерстку

И не скрывает огромный свой срам за кувшином для масла.

Он вина тебе даст, разлитого на склонах гористых

160 Местности той, откуда он сам, у подножья которых

В детстве играл он: отчизна одна — у вина и у служки.

Может быть, ждешь ты теперь, что здесь начнут извиваться

На гадитанский манер в хороводе певучем девчонки,

Под одобренье хлопков приседая трепещущим задом?

Видят замужние жены, лежащие рядом с мужьями,

То, о чем стыдно сказать иному в присутствии женщин:

Для богачей это способ будить их вялую похоть,

Точно крапивой. Но все же для женщин гораздо сильнее

Здесь наслажденье: их пол разжигается больше мужского

170 И, созерцая иль слыша подобное, — мочится сразу.

Эти забавы совсем не годятся для скромного дома.

Пусть себе слушает треск кастаньет со словами, которых

Голая девка не скажет, в вертепе зловонном укрывшись;

Пусть забавляется звуком похабным и разным искусством

Похоти тот, кто плюется вином на лаконские плиты

Пола: ведь здесь мы легко извиняем богатство; лишь бедным

Стыдно и в кости играть и похабничать стыдно, когда же

Этим займется богач — прослывет и веселым и ловким.

Наша пирушка сегодня нам даст другие забавы:

180 Пенье услышим творца «Илиады» и звучные песни

Первенства пальму делящего с ним родного Марона;

Голос какой эти скажет стихи — не так уже важно.

Нынче же дай себе отдых желанный, оставив заботы,

Все отложивши дела, если можно, на целые сутки.

Мы о процентах ни слова, и пусть не вызовет желчи

Тайна твоя, что жена, выходя на рассвете обычно,

Ночью вернется во влажном белье от любовного пота

(Все в подозрительных складках оно), со сбитой прической,

С ярко горящим лицом и с румяными даже ушами.

190 Ежели что беспокоит тебя, оставь у порога.

Мысли о доме забудь, о рабах, что всё тебе портят,

Но особливо забудь о друзьях своих неблагодарных.

Празднество в эти часы в честь Кибелы [368] ...празднество... в честь Кибелы — справлялось в апреле. Завершающие праздник состязания открывались по взмаху платка распорядителя. пышно справляют,

Зрелища ждут — мановенья платка, и, как на триумфе,

Претор сидит (на коней разорился он); если позволят

Во всеуслышанье мне говорить при толпах народа,

Я бы сказал, что цирк вместил всю столицу сегодня,

Крик оглушителен: я узнаю о победе «зеленых».

Если бы не было игр, ты увидел бы Рим наш печальным

200 И потрясенным, как в дни поражения консулов в Каннах.

В цирк пусть идет молодежь: об заклад им прилично побиться;

Им-то идет покричать, посидеть с нарядной соседкой,

Наша же кожа в морщинах пусть пьет весеннее солнце,

Тогу откинувши прочь. Теперь тебе можно и в баню

Смело пойти, хоть еще до полудня час остается.

Так и пяти бы ты дней подряд не провел, потому что

Образ жизни такой ведь довольно-таки надоедлив:

Нам удовольствие в том, что с нами бывает не часто.

Право, Корвин, этот день — рождения дня мне приятней.

Праздничный дерн ожидает обещанных богу животных:

С белым овечку руном приведем мы Юноне-царице,

Белую также овцу мы дадим горгоносной Минерве.

Жертва, которую ждет от нас Тарпейский Юпитер,

Резко трясет своей длинной веревкой, готова бодаться,

Это — бодливый телец, уже созревший для храмов,

Для алтаря, окропленья вином; не сосет уже вымя

Матери он, он портит дубы вырастающим рогом.

10 Если бы в доме моем был достаток, любви к тебе равный,

То притащили б вола пожирней пресловутой Гиспуллы,

Грузно-ленивую тушу, вскормленную не по соседству,

Но от умбрийских кровей — с изобильных пастбищ Клитумна,

С шеей, достойной удара слуги подюжее: ведь нынче

К нам возвратился друг, лишь недавно страх претерпевший;

Трепетен он до сих пор, удивляясь, что цел он остался,

Ибо, помимо морских невзгод, избег он ударов

Молнии: тучей сплошной превратилось в густые потемки

Небо, внезапно огонь поразил корабельные реи;

20 Каждый поверить готов, что в него и ударило пламя,

В ужасе тут же поняв, что опасней кораблекрушенье,

Чем загоревшийся парус ладьи. Происходит все так же

Страшно, как в случае бурь, поют о которых поэты.

Слушай, какая еще есть опасность, — и ты пожалеешь

Снова его, хотя все остальное — лишь доля того же

Жребия, правда ужасная, впрочем известная многим,

Как это нам говорит и множество досок обетных

В храмах, — недаром известно: Изидой живут живописцы [369] ...Изидой живут живописцы . — Моряки, спасшиеся после кораблекрушения, заказывали живописцам небольшие картины с изображением гибнущего корабля и вешали эти картины в храме богини Изиды. .