Историки Греции

(42) Услышав это, Гераклид перепугался и, подойдя к Севту, сказал ему: «Это мы, если мы в здравом уме, должны отсюда уехать, чтобы им до нас не добраться». И, вскочив на коней, оба ускакали в свой стан. (43) После этого Севт послал к Ксенофонту Аброзельма, своего толмача, и предложил остаться с тысячей латников, и обещал отдать ему и прибрежные поселенья, и все остальное, что было обещано. И еще он велел тайком сказать Ксенофонту, что слышал от Полиника, будто Ксенофонт, чуть только окажется во власти лакедемонян, сразу будет убит Фиброном. (44) И многие другие говорили Ксенофонту, что он оклеветан и должен остерегаться. Услышав это, он взял две жертвы и принес их Зевсу Царствующему, вопрошая, что лучше и выгодней: остаться ли у Севта на тех началах, что он предлагает, или уйти с войском. И указано было уходить.

VII. (1) С того дня Севт перенес свой стан дальше, а греки расположились в деревнях, откуда рассчитывали уйти к морю, запасши больше продовольствия. Деревни эти были отданы Севтом Медосаду. (2) Видя, как греки разоряют все, что было в деревнях, Медосад сильно негодовал. Взяв с собою одного одриса, самого могущественного из всех, что спустились из глубины страны, и три десятка всадников, он приехал и вызвал из греческого войска Ксенофонта. И он, взяв нескольких из младших начальников и других, бывших при нем, вышел к Медосаду. (3) Тот начал так: «Вы, Ксенофонт, творите беззаконье, разоряя наши деревни. Мы предупреждаем вас, я — от имени Севта, а вот он — явившись от Медока, царя внутренних областей, чтобы вы ушли из нашей страны, а не то мы прогоним вас как врагов».

(4) Ксенофонт, выслушав это, сказал: «На такие речи и отвечать тяжко. Скажу ради этого юноши, чтобы он видел, каковы вы и каковы мы. (5) Мы, прежде чем стать вам союзниками, ходили по этой стране, где только желали, и что хотели, разоряли, что хотели, жгли. (6) И ты, когда прибывал к нам послом, находил у нас пристанище и не боялся врага. А вы и не заходили в эту страну, а если и заходили, то стояли как в тылу сильнейшего противника, не разнуздывая коней. (7) А сделавшись нам союзниками, вы, с помощью богов, стали благодаря нам хозяевами этой страны — и нас же из нее изгоняете, хоть и получили ее от нас, силой занявших ее: ведь ты сам знаешь, что враги не могли нас изгнать. (8) И вот ты считаешь возможным проводить нас не дарами и всяческим добром за то добро, что получил от нас, а запретом — насколько он в твоих силах — стоять здесь перед уходом. (9) И говоря такое, ты не стыдишься ни богов, ни этого вот человека, который сейчас видит тебя в богатстве, меж тем как раньше, до того, как стать нам другом, ты, по твоим же словам, жил грабежом. (10) И почему ты говоришь об этом со мною? Ведь власть уже не у меня, а у лакедемонян, которым вы передали войско для увода, даже не позвав меня, странные вы люди, чтобы я мог так же, как прежде рассердил их, уведя войско к вам, теперь угодить им, передав его в их руки».

(11) Одрис, услышав это, сказал: «Я готов, Медосад, сквозь Землю провалиться от стыда, когда слышу такое. Знай я все это раньше, ни за что бы с тобой не поехал. А сейчас я ухожу. Сам царь Медок не похвалил бы меня, если бы я стал выгонять своих благодетелей». (12) Сказав так, он сел на коня и ускакал, и с ним остальные всадники, кроме трех или четырех. А Медосад, которому горько было разоренье страны, предложил Ксенофонту позвать лакедемонян. (13) И тот, взяв самых преданных людей, пошел к Хармину и Полинику и передал, что их зовет Медосад и намерен он сказать то же, что говорил ему: чтобы войско покинуло страну. (14) «Думаю, — сказал он, — вы получите причитающуюся воинам плату, если скажете, что войско просило вас заставить Севта волей или неволей заплатить ему и обещало, как только деньги будут у него, с охотой последовать за вами, и что, на ваш взгляд, все сказанное справедливо и вы обещали им уйти только после того, как воины получат положенное».

(15) Лаконцы, выслушав его, согласились сказать так и еще прибавить самые сильные, какие только смогут, доводы, и тотчас же отправились, взяв с собою всех, кто мог там пригодиться. По приходе Хармин начал так: «Если тебе есть что сказать нам, Медосад, говори, а мы должны сказать тебе многое». (16) И Медосад заговорил куда скромнее: «Вот я говорю, да и Севт тоже, что мы просим вас не делать зла нашим новым союзникам. Ведь, делая им зло, вы и нам его делаете, потому что теперь они наши». — (17) «Мы-то, — сказали лаконцы, — уйдем, как только воины, которые для вас все это приобрели, получат свою плату, а не то мы им поможем и накажем людей, которые обидели их в нарушение клятвы. И если эти люди — вы, то с вами мы и начнем расплату». (18) А Ксенофонт сказал: «Не угодно ли вам, Медосад, обратиться к жителям этой страны, где мы находимся, и, коль скоро вы называете их вашими друзьями, дать им на решенье, кому лучше уходить из страны — вам или нам?» (19) Медосад ничего на это не сказал, только предложил лаконцам лучше самим пойти к Севту за платой: он-де полагает, что Севт послушается их, — или же послать вместе с ним Ксенофонта, которому обещает помочь. А деревни он просил не жечь.

(20) Тогда послали Ксенофонта и с ним тех людей, которых сочли подходящими. И Ксенофонт, придя, сказал Севту: «Я пришел к тебе, Севт, не требовать, а доказать тебе, если смогу, (21) что ты не прав, невзлюбив меня за то рвение, с каким я добивался для воинов обещанного тобою: я ведь считал, что для тебя не меньше пользы заплатить им, чем для них — получить плату. (22) Во-первых, они тебя сделали, с помощью богов, царем над большой страной и многими людьми и тем поставили у всех на виду, так что тебе не скрыть ни единого твоего поступка, ни хорошего, ни постыдного.

(23) А когда ты стал таким человеком, для тебя, по-моему, важно не отпустить своих благодетелей без благодарности, важно услышать похвалы из уст шести тысяч человек и важнее всего — не показать, что тебе, когда ты что говоришь, нельзя верить. (24) Я вижу, что слова не заслуживших веры и тщетны, и бессильны, и уваженья не внушают; а кто показал, что всегда говорит правду, те словами достигают всего, что им нужно, не хуже, чем другие — силой; и если они хотят кого-нибудь образумить, то их угрозы, я знаю, могут образумить не меньше, чем наказанья от некоторых других; и если такие люди кому-нибудь что обещают, то добиваются этим не меньшего, чем иные — наличными деньгами.

(25) Вспомни также, много ли ты дал нам вперед, когда взял нас в союзники. Сам знаешь, что ничего! Но все тебе поверили, что ты говоришь правду, и ты достиг того, что столько людей пошло за тобой воевать и добыло для тебя царство, которое стоит не тридцать талантов, — столько, сколько должны получить от тебя воины, как они думают, — а во много раз больше. (26) И вот то доверие, которое помогло тебе добыть царство, ты продаешь за эти деньги!