Дарет Фригийский - История о разрушении Трои

К Гвидо де Колумна восходят и древнерусские прозаические повествования о Троянской войне [84] Троянские сказания. Средневековые рыцарские романы о Троянской войне по русским рукописям XVI—XVII веков / Подг. О.В. Творогов. Л., 1972. , сохраняющие упоминания Дарета и заимствованную у него информацию. Одна из версий была напечатана в 1709 году [85] Историй в ней же пишет о разорении града Трои Фригийского царства… Напечатана же словенски повелением царского величества в типографии Московской лета Господня 1709-го … См. Троянские сказания…, стр. 158; Сводный каталог русской книги XVIII-го века (1725—1800). М. 1962. Т. I, с. 203 (N 1261—1268). и на протяжении XVIII века неоднократно перерабатывалась и переиздавалась [86] Похоже, переиздание 1712 года Майстер ошибочно считал переводом самого Дарета, «сделанным по приказанию Петра Великого» (Praefatio, р. XI). . Из многочисленных разноязычных версий «Троянских сказаний» можно упомянуть курьезную латинскую повесть, являющуюся переводом на латинский с одного из славянских языков (с польского?) [87] Trojanska priča, bulgarski i latinski / Na sviet izdao Fr. Miklošic. U Zagrebu, 1871. , причем среди латинского текста имена собственные сохранены в искаженном и славянизированным виде [88] Например: Troia aedificata a Tebušet Neptenabuš ( Троя построена Тебушем и Нептенабушем , т.е. Фебом и Нептуном), или: Ipiter Kaštrandrae excidium Troiae praedicit ( Ипитер предсказывает Каштрандре разрушение Трои , т.е. Юпитер Кассандре). (Цитируется по предисловию Майстера, р. XXXVII.) . Иногда славянизация заходит и дальше: Ифигению приносят в жертву не Диане, а Цвентане (sacrificium Cvêntanae). Латинский переводчик, как показывают многие места, знал классическую латинскую литературу (по крайней мере, Овидия), так что решение о сохранении славянского колорита было принято в какой-то степени сознательно.

Наиболее ранние из известных переводов «Истории» на новые языки относятся к XII веку; что французские переводы Жана де Флиссекура [89] Jean de Fliccecourt; хранится в Копенгагенской библиотеке. и ирландца Джоффруа де Уотерфорда [90] Jofroy de Waterford; хранится в Парижской Публичной библиотеке. . Уотерфорд считал Дарета и Диктиса правдивейшими из историков и предпочитал их Геродоту, Фукидиду, Полибию и прочим. Многочисленные французские переводы были выполнены в XV—XVI веках. На итальянский Дарета перевел в 1570 году Томмазо Поркаччи, а в 1578 — знаменитый Поджо Браччолини; на немецкий — Марк Таций в 1536 году. Перечислять все переводы вряд ли имеет смысл.

Куда значительней прямого влияния Дарета было косвенное; история этого влияния начинается с того, что на Дарета опирался Бенуа де Сент-Мор, автор громадного (30 тысяч стихов) «Романа о Трое», написанного при дворе Генриха II около 1175—1185 года [91] Le Roman de Troie par Benoīt de Sainte-Maure, publié d'après tous les manuscrits connus / Ed. L. Constans. VI vols. Paris, Didot, 1904—1912. . Бенуа 63 раза упоминает Дарета, иногда переводя его слово в слово, иногда пересказывая вольно и расширенно, иногда приписывая Дарету информацию, явно сочиненную им самим [92] См. Jackel R . Dares Phrygius und Benoit de Saint-More. Breslau, 1875. .

Успех рыцарского романа Бенуа выразился в том, что его сразу стали переделывать и переводить, причем прежде всего в процессе переработки пропадало имя автора; некоторые переработки вообще заключались почти только в том, что имя Бенуа, неоднократного упоминающего самого себя, заменялось именем переписчика (а также выражения вроде «богиня Диана» на «дьяволица, которую называли Дианой»); такова переработка Жана Малькарома [93] Malkaraume, см. Joly A . Op. cit. P. 405 sqq. ; в XIII веке известны немецкие стихотворные переработки Герберта Фрицлерского и Конрада Вирцбургского, голландские Якоба ван Мерланта и Сегера Дирегодгафа [94] Jacob van Maerlant, Seger Dieregodgaf. , и другие; мистерию о взятии Трои составил Жак Милле ок. 1450 года. Неоднократно пользовались Бенуа и прозаики, авторы «историй о…», романов того времени.

Герои Бенуа одеваются по моде XII века (что однажды также подтверждается ссылкой на Дарета [95] Ст. 6204 слл. ) и скачут верхом на конях (гомеровские же — только на колесницах), считая при этом саму Минерву déesse de chevalerie [96] Ст. 25284. , « богиней верховой езды » и « богиней рыцарства »; любимую кобылицу Гектора Галатею ему подарила не кто иная, как фея Моргана [97] Ст. 7990. , и она же, а не Аврора, была матерью Мемнона [98] Ст. 29404. . Но прежде всего герои Бенуа, в отличие от гомеровских, страдают от возвышенной любви к дамам.

Найдя у Дарета в каталоге портретов наделенную решительно всеми телесными и душевными достоинствами Брисеиду и не обнаружив нигде в дальнейшем ни одного упоминания о ней, Бенуа придумал для нее подходящую историю; его бурная фантазия превратила даретовскую несуразность в плодотворный материал дальнейшей истории европейской литературы.

Брисеида в «Романе о Трое» оказывается дочерью Калханта, которого Бенуа в согласии с изобретенной Даретом версией считает перебежчиком от троянцев к грекам; пока Калхант оставался в Трое, нежная любовь связывала ее с Троилом; когда же отец вместе с дочерью бежали в стан врага, неверная Брисеида полюбила Диомеда, и несчастная любовь к ней толкала Троила на воинские подвиги, пока его главного противника, Ахилла, удерживала от них несчастная любовь к Поликсене; в конце концов они все-таки встретились на поле брани и несчастный Троил пал с именем изменницы на устах, не оставив равнодушным благородного и не менее несчастного противника.

Трогательную историю любви Троила вновь изложил Боккаччо в своем «Филострате», написанном около 1338 года; однако там героиню зовут уже «Гризеидой» (возможно, так звали ее в той копии или переработке Бенуа, которую знал Боккаччо). Боккаччо первый ввел в историю сомнительную фигуру Пандара, соединив тезок — гомеровского стрелка из лука и плавтовского сводника. Во Франции — где Бенуа был уже забыт — Боккаччо переложил Пьер Бово (Beauvau), и книги их обоих знал Чосер, сочиняя свою поэму о Троиле и Крессиде (ок. 1360 года). Благодаря славе Чосера история Троила и Крессиды неоднократно излагалась в английской литературе XV в., и эти сочинения постоянно исследуются комментаторами Шекспира, так как в последний год этого века была поставлена его трагедия «Троил и Крессида». Шекспир, вероятно, знал и Гомера (в переводе Чепмена), и многое заимствовал оттуда, однако в целом сохранил фабулу Бенуа — Боккаччо — Чосера, возникшую из ошибки «Дарета Фригийского».

Приговор истинности Дарета и, вместе с ней, его литературным достоинствам вынесло возрождение латинской образованности в XVI веке. Авторитетный Фоссий в книге «О греческих историках» писал: « есть жизнеописание Аттика, книга настоящего Корнелия Непота, и еще та, что он написал об иноземных полководцах. Что чище и изящнее этих книг? Что же сказать о пресловутом переводе Дарета? Разве то, что, как говорится, щенки пахнут щенками, и поросята — поросятами » [99] Extat genuini Cornelii Nepotis liber de Attici vita; item, quem scripsit de Imperatoribus externis. Quid his libris pudus elegantiusque? Quid ad ista tralatio Daretis? Nempe, ut dici solet, aliter catuli olent, aliter sues — De historicis Graecis, p. 429. Пословицу о щенках и свиньях см. Plaut. Epid. 4, 2, 9. . Однако в том же шестнадцатом веке Сидней в своей «Апологии поэзии» противопоставлял «настоящего Энея Дарета» и «выдуманного Энея Вергилия».