Марк Цицерон - Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту

2. Со своей стороны, я надеялся, как обыкновенно говорил тебе, что весь круг государства повернулся так, что мы едва можем услышать звук, едва увидеть отпечаток орбиты. Так и было бы, если бы люди могли подождать, пока пройдет буря. Но после того как все долго втайне вздыхали, они затем уже начали стонать, а под конец говорить и кричать.

3. Итак, тот наш друг 582, непривычный к поношению, живший всегда среди восхвалений, овеянный славой, ныне больной телом, со сломленным — духом, не знает, куда ему обратиться. Он видит, что, пойдя вперед, он полетит вниз головой, а возвратившись назад, обнаружит неустойчивость. Честные люди враждебны ему, даже бесчестные — не друзья. Но вот моя душевная мягкость: я не удержался от слез, увидев, как он за семь дней до секстильских календ говорил перед народной сходкой по поводу эдиктов Бибула 583. Он, который обыкновенно с таким великолепием красовался на этом месте, встречая горячую любовь народа и общее расположение, — как он был тогда принижен, как подавлен, как не нравился даже сам себе, а не только тем, кто там был!

4. О зрелище, приятное одному только Крассу 584, но не прочим! Свалившись со звезд, он казался скорее упавшим, нежели спустившимся. Если бы Апеллес увидел Венеру, а Протоген своего знаменитого Иалиса 585вымазанным нечистотами, то он, я думаю, испытал бы сильное огорчение; так и я с большим огорчением видел, как этот человек, которого я расписал и раскрасил всеми красками моего искусства, сразу стал безобразным. Хотя — вследствие дела с Клодием 586— никто и не считал, что я должен быть ему другом, однако моя любовь к нему была столь сильна, что ее нельзя было истощить никакой обидой. Направленные против него эдикты Бибула, достойные Архилоха, так приятны народу, что через то место, где они выставляются, нельзя пройти из-за скопления людей, которые их читают. Ему самому они настолько горьки, что он чахнет от скорби. Мне они, клянусь тебе, тягостны, ибо, с одной стороны, они слишком терзают того, кого я всегда любил; с другой, я боюсь, как бы такой горячий человек, такой жестокий в борьбе и непривычный к поношению не стал со всем пылом своей души слушаться голоса огорчения и гнева.

5. Каков будет исход с Бибулом, не знаю. Пока его слава изумительна. Когда он отложил комиции на октябрь месяц, то Цезарь, ввиду того, что это обычно противоречит желаниям народа, подумал, что он своей речью сможет побудить собравшийся на сходку народ отправиться к Бибулу. Хотя он говорил много, явно подстрекая к возмущению, он все же не смог выдавить из толпы ни одного слова. Что еще нужно? Они понимают, что не находят сочувствия ни с какой стороны. Тем более нам следует опасаться насилия.

6. Клодий враг мне. Помпей уверяет, что он ничего не предпримет против меня. Считаю опасным верить, готовлюсь оказать сопротивление. Надеюсь на сильнейшую поддержку со стороны всех сословий. Не только недостает тебя, но и положение вещей требует твоего прибытия к тому времени. Если я вовремя увижу тебя, у меня прибавится много благоразумия, твердости духа и, наконец, силы. Варрон делает для меня достаточно 587. Помпей говорит божественно. Я надеюсь выйти из положения либо с громкой славой, либо, во всяком случае, без неприятностей. Сообщи мне, что ты делаешь, как развлекаешься, как дела с сикионцами 588.

[Att., II, 22]

Рим, после 25 июля 59 г.

1. Как бы я хотел, чтобы ты остался в Риме! Конечно, если бы мы думали, что это случится... Ведь мы очень легко могли бы удержать нашего Смазливого 589или наверное знать, чт оон предпримет. Теперь положение следующее: он мечется, неистовствует; у него нет ничего определенного; многим он угрожает. По-видимому он будет делать то, что ему случайно представится. Когда он видит, как ненавистно это положение вещей, он, кажется, готов к натиску на тех, кто совершил это. Когда же он снова вспоминает об их средствах и силе их войска, он обращается против нас и мне лично грозит то насилием, то судом 590.

2. Помпей вел переговоры с ним и, как он сам передавал мне (ведь у меня нет никакого другого свидетеля), вел их весьма настойчиво, указывая, что он будет обесславлен как предатель и преступник, если мне будет грозить опасность от того, кого он сам вооружил, позволив ему сделаться плебеем; но что и тот сам и Аппий 591обязались перед ним честным словом относительно меня; если тот не сдержит его, то Помпей отнесется к этому так, что все поймут, что для него не было ничего выше нашей дружбы. Когда он высказал это и многое другое в этом смысле, то тот, как говорил Помпей, сперва долго и много возражал, а под конец сдался и подтвердил, что он ничего не предпримет против его желания. Однако и после тот не прекратил резких нападок на меня. Если бы он и не делал этого, то я все же не верил бы ему ни в чем и готовился бы ко всему, как я и делаю.

3. Теперь я веду себя так, что изо дня в день увеличивается и всеобщее расположение ко мне и наши силы. Я совершенно не касаюсь государственных дел и очень деятельно занимаюсь тяжбами и выступлениями на форуме; чувствую, что это приятно не только тем, кто пользуется моими трудами, но и простому народу. Мой дом наполнен толпой, мне бегут навстречу, освежается память о моем консульстве, мне выказывают приязнь. Мои надежды уже так выросли, что, как мне иногда кажется, мне не следует уклоняться от надвигающейся борьбы.

4. Теперь мне нужны и твои советы, и дружба, и преданность. Поэтому лети сюда. Мне все будет легко, если ты будешь здесь. Многое можно сделать через нашего Варрона, но это будет надежнее при настояниях с твоей стороны. Многое можно вытянуть у самого Публия, многое узнать такое, что не сможет остаться скрытым от тебя, многое также... но нелепо распространяться о частностях, когда ты нужен мне для всего.

5. Я хотел бы, чтобы ты убедился в одном: для меня все распутается, если я увижу тебя. Но вот в чем все дело: лишь бы до его вступления в должность 592. Полагаю — раз на Помпея производит давление Красс 593, — что если приедешь ты, имеющий возможность узнать от него самого через волоокую 594, насколько они заслуживают доверия, то я буду избавлен либо от неприятности, либо от заблуждения. В моих просьбах и уговорах ты не нуждаешься. Чего хочу я, чего требует время и значительность дела, ты понимаешь.

6. Что касается государственных дел, то мне не о чем писать тебе, если только не о всеобщей глубокой ненависти к тем, кто держит все в своих руках 595. Однако на перемену — никакой надежды. Но сам Помпей, как ты легко поймешь, испытывает досаду и жестокое раскаяние. Недостаточно ясно вижу, каков будет исход, но это, конечно, куда-то прорвется.

7. Книги Александра 596, небрежного человека и плохого поэта, однако небесполезного, я отослал тебе. Нуместия 597охотно принял в число своих друзей и оценил в нем уважаемого и благоразумного человека, достойного твоей рекомендации.