Марк Цицерон - Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту

Если меня не задержит морское плавание, которое как раз совпадает с временем этесий 1096, то я надеюсь вскоре увидеть тебя.

[Fam., II, 17]

Тарс, приблизительно 18 июля 50 г.

Император Марк Туллий Цицерон шлет привет проквестору Канинию Саллюстию.

1. За пятнадцать дней до секстильских календ твой вестовой вручил мне в Тарсе два письма от тебя. Отвечу на них по порядку, как ты, видимо, хочешь. О своем преемнике я ничего не слыхал и не думаю, что кто-либо будет. К моему отъезду в срок нет никаких препятствий, особенно когда страх перед парфянами рассеян. Думаю, что я нигде не задержусь. На Родос думаю съездить ради мальчиков Цицеронов 1097, но и в этом я не уверен. Близ Рима 1098хочу быть возможно скорее; тем не менее моя поездка будет зависеть от положения в государстве и в Риме. Твой преемник никак не может так поспешить, чтобы ты мог встретиться со мной в Азии.

2. Что касается представления отчетов, то не было неудобства в том, чтобы ты их не представил, раз Бибул, как ты пишешь, дает тебе эту возможность. Но мне кажется, что ты едва ли можешь так поступить, не нарушая Юлиева закона, которого Бибул не соблюдает в силу какого-то определенного соображения; тебе же, я полагаю, следует его строго соблюдать 1099.

3. Ты пишешь, что из Апамеи не следовало выводить гарнизон. Я видел, что другие того же мнения, и был огорчен тем, что об этом среди недоброжелателей были неподходящие толки. Переправлялись ли парфяне или нет — насчет этого, как вижу, ни у кого, кроме тебя, не было сомнений 1100. Поэтому, руководствуясь вполне достоверными устными сообщениями, я распустил все собранные мной большие и стойкие гарнизоны.

4. Что касается отчетов моего квестора, то с моей стороны было бы неправильным посылать их тебе, да они и не были еще составлены, и я думал сдать их в Апамее. Что касается моей добычи, то, за исключением городских квесторов 1101, то есть римского народа, никто не притронулся и не притронется ни к четверти асса. В Лаодикее я намерен получить обеспечение для всех казенных денег, чтобы мне и народу поручились за безопасную перевозку по морю. Ты пишешь мне о 100 000 драхм; ничего не могу сделать в этом роде в чью бы то ни было пользу; ведь всеми деньгами распоряжаются так, как добычей, префекты 1102; теми же, которые отпущены лично мне, ведает квестор.

5. Ты спрашиваешь о моем мнении насчет легионов, которые постановлено отправить в Сирию 1103; раньше я сомневался в том, что они придут. Теперь же для меня нет сомнений в том, что если слухи о спокойствии в Сирии дойдут раньше, то легионы не придут. Предвижу, что твой преемник Марий приедет нескоро, потому что сенат постановил, чтобы он отправился вместе с легионами.

6. На одно письмо я ответил; перехожу ко второму. Ты просишь меня возможно лучше порекомендовать тебя Бибулу; в желании у меня нет недостатка, но здесь нахожу уместным упрекнуть тебя; ведь из всех, находящихся при Бибуле, один ты ни разу не известил меня о том, как велика беспричинная вражда Бибула ко мне. Ведь очень многие сообщили мне, что, когда Антиохия была охвачена сильным страхом, а на меня и мое войско возлагали большие надежды, он не раз говорил, что предпочитает вытерпеть, что угодно, лишь бы не показалось, что он нуждался в моей помощи. Молчание, которое ты, по долгу квестора, хранишь о своем преторе, меня не огорчало, хотя я и слыхал, как с тобой обращались. Но он, писавший о войне с парфянами Ферму 1104, не написал ни слова мне, для которого, как он понимал, эта война была опасна. Он написал мне только об авгурате своего сына; тут я, движимый сочувствием и всегда будучи лучшим другом Бибулу, постарался написать ему самое любезное письмо.

7. Если он недоброжелателен ко всем, чего я никогда не думал, то я чувствую меньшую обиду за себя. Но если он более враждебен именно ко мне, то мое письмо не принесет тебе пользы. Ведь в том донесении, которое Бибул послал сенату, он приписывает себе одному то, что было у нас с ним общим; говорит, что это он добился обмена денег с выгодой для римского народа 1105; что же касается моих самостоятельных действий, как отказ от использования транспаданцев, как вспомогательные войска 1106, то, по его словам, и это было его уступкой народу; но то, что относилось к нему одному, он старается приписать нам обоим: «Когда мы, — говорит он, — потребовали увеличить продовольствие для конницы вспомогательных войск». Но вот недоброжелательность малодушного, ничтожного и пустого человека: так как благодаря мне сенат провозгласил Ариобарзана царем и препоручил его мне, Бибул в своем донесении называет его не царем, а сыном царя Ариобарзана 1107. Люди с такими наклонностями, если к ним обратишься с просьбой, становятся еще подлее. Но я все-таки уступил твоей просьбе: написал для тебя письмо к нему; когда получишь его, то поступишь, как захочешь.

[Att., VI, 7]

Тарс, конец июля 50 г.

1. Квинт сын, по сыновней любви, — правда, я очень подгонял его, но бегущего 1108, — помирил своего отца с твоей сестрой. К этому его сильно побудило твое письмо. Что еще нужно? Я уверен, что все обстоит, как мы желаем.

Я уже дважды писал тебе о своих имущественных делах, если только тебе доставили мои письма, по-гречески, в виде загадок 1109. Предпринимать, разумеется, нечего; тем не менее ты принесешь мне некоторую пользу, попросту расспросив его насчет долгов Милону и посоветовав ему довести дело до конца, как он мне обещал.

2. Я приказал квестору Месцинию ожидать меня в Лаодикее для того, чтобы я мог, в соответствии с Юлиевым законом, оставить в двух городах законченные отчеты 1110. Я хочу отправиться ради мальчиков на Родос, а оттуда возможно скорее в Афины, несмотря на сильные противные этесии 1111. Но я очень хочу возвратиться именно при тех должностных лицах, в благожелательности которых я убедился при назначении молений. Ты же все-таки пошли мне навстречу письма: не думаешь ли ты, что мне следует задержаться из государственных соображений? Тирон написал бы тебе, если б я не оставил его в Иссе тяжело больным. Но, как сообщают, ему лучше. Тем не менее я встревожен: ведь нет ничего чище этого молодого человека, ничего прилежнее.

[Fam., III, 12]

Сида, начало августа 50 г.

Марк Туллий Цицерон шлет привет Аппию Пульхру.

1. Сначала я поздравлю тебя (так ведь требует последовательность обстоятельств), затем перейду к своим делам. Итак, горячо поздравляю тебя с судом за подкуп избирателей 1112и не с тем, что ты оправдан, в чем никто не сомневался, но вот с чем: чем ты честнее как гражданин, чем знаменитее как муж, чем вернее как друг, чем более украшают тебя доблесть и настойчивость, тем более следует удивляться тому, что даже при тайном голосовании не было скрыто недоброжелательности, которая осмелилась бы на тебя напасть. Несвойственное нынешним временам, несвойственное нынешним людям и нравам дело! Я уже давно ничему не удивлялся в большей степени.