Клавдий Элиан - Пестрые рассказы

Памфай из Приены подарил лидийцу Крезу еще при жизни его отца тридцать мин. Когда Крез вступил на царство, он послал Памфаю ответный дар — целую повозку серебра. Диоген, получив в подарок от Диотима из Кариста небольшую сумму денег, сказал:

Вкусы Диотима были известны.

Ферекид Сиросский в ужасных муках кончил свои дни: его заели вши. Так как на него было страшно взглянуть, Ферекиду пришлось отказаться от общения с друзьями; если же кто-нибудь подходил к его дому и спрашивал, как дела, Ферекид просовывал в дверную щель до кости изъеденный палец и говорил, что все его тело в таком же виде. Делосцы рассказывают, будто их бог [188] Бог — Аполлон Делосский. в гневе на Ферекида наслал на него эту напасть. Ведь живя с учениками на Делосе, он кичился своей мудростью, а особенно тем, что, никогда не принося жертв, живет тем не менее счастливо и беспечально, не хуже людей, жертвующих целые гекатомбы. [189] Гекатомба — в буквальном смысле слова «жертва ста голов скота», в переносном — щедрая жертва. За эти дерзкие речи бог тяжко покарал его.

Я не могу не смеяться над Александром, сыном Филиппа; узнав, что в своих сочинениях Демокрит говорит о существовании бесчисленного множества миров, он почувствовал себя оскорбленным от того, что не повелевает даже одним известным. Стоит ли говорить о том, как высмеял бы его великий насмешник Демокрит.

Пока египтянин Тахос жил по обычаю своей страны просто, он пользовался удивительно крепким здоровьем, но, попав к персам и переняв их любовь к роскоши, [190] Вследствие заговора лишившись царства, Тахос был вынужден бежать в Персию, где он нашел убежище. Тахос, не привыкший к персидской кухне, умер от поноса: чревоугодие стоило ему жизни.

Учитель Пифагора Ферекид заболел болезнью, первоначально проявлявшейся в том, что он покрывался горячей и клейкой, как слизь, испариной; впоследствии эта испарина приняла опасный характер, и он чудовищно завшивел. Вши съедали Ферекида заживо, и он таял с каждым днем, пока не умер.

Аристотель говорил, что Геракловы столпы прежде назывались столпами Бриарея. Но так как Геракл очистил от чудищ землю и море и оказал людям множество добродеяний, ради него презрели память Бриарея и назвали столпы именем Геракла.

Как рассказывает делосское сказание, на этом острове росли масличное дерево и финиковая пальма; Латона ухватилась за них руками и тотчас разрешилась от бремени — до этого ей было не разродиться. [191] Преследуемая ревностью Геры Латона родила на о. Делосе Аполлона.

У Эпаминонда был один единственный, да и то поношенный, плащ. Если его приходилось отдавать валяльщику, Эпаминонд сидел дома, так как не имел на смену другого. При такой бедности он, однако, не принял большого денежного подарка, присланного персидским царем. Мне думается, что тот, кто отказался от золота, выказал больше великодушия, чем тот, кто дал его.

Достославна и в глазах многих достойна восхищения кончина индийца Калана. Она такова: Калан, индийский мудрец, [192] Имеются в виду так называемые гимнософисты — мудрецы-аскеты. замыслив освободиться от уз тела, торжественно простился с Александром и прочими македонцами, сказал прости своей жизни, после чего сложил костер в самом прекрасном из вавилонских предместий (костер был из сухих и благовонных веток кедра, туи, кипариса, мирта и лавра) и, окончив бег — свое привычное телесное упражнение, поднялся, увенчанный венком из тростника, на его середину. Солнце осветило Калана, и он молитвенно пал ниц — это было знаком, чтобы воины разожгли костер. После этого мудрец недвижимо продолжал стоять, уже объятый огнем, и не дрогнул, пока не испустил дух. Даже Александр, как передают, был поражен и сказал, что Калан сражался с более сильным противником, чем он, ибо Александру пришлось бороться с Пором, Таксилом и Дарием, а Калану — с мучениями и смертью.

Скифы странствуют только в пределах своей страны. Анахарсис же, как человек мудрый, нарушил этот обычай, посетил Элладу и привел в восхищение Солона.

Насмешки и поношения не стоят, мне кажется, ничего: если им противостоит крепкий духом человек, они не действуют; иное дело, если человек слаб и ничтожен — насмешки не только задевают его, но доводят подчас до гибели. Доказательство тому следующее: Сократ на издевательства комедии отвечал смехом, а Полиагр повесился.

В юности Аристотель промотал отцовское наследство и волей-неволей сделался воином. Но ему пришлось бесславно распрощаться с этой жизнью и стать торговцем лекарственными снадобьями. Незаметно пробравшись в Перипатос [193] Перипатос — буквально «место для гуляния» — находился в пригороде Афин при гимнасии Ликее, где, как это было принято в греческих гимнасиях, велись философские беседы. Впоследствии, прохаживаясь со своими слушателями по Перипатос, здесь учил Аристотель. Представляемое им перипатетическое направление получило отсюда свое наименование. и слушая там философские беседы, он благодаря исключительной даровитости усвоил начала знаний, которыми обладал впоследствии.

Афиняне неустанно заботились о своем морском могуществе, но в различное время, то побеждая, то терпя поражения, они потеряли в Египте двести триер с командой, [194] Имеется в виду поддержка египтян, отложившихся около 462 г. до н. э. от царя Артаксеркса I. у берегов Кипра — сто пятьдесят, [195] Не вполне ясно, о каком из нескольких походов на Кипр идет речь. двести сорок в Сицилии [196] Во время так называемой Сицилийской экспедиции (415–413 гг. до н. э.). и двести триер в Геллеспонте. [197] В битве при Эгоспотамах (405 г. до н. э.). Сорок тысяч гоплитов пали у них в Сицилии и десять тысяч под Херонеей. [198] В 388 г. до н. э.

Фракийский царь (пусть имя его назовет кто-нибудь другой) бежал при приближении Ксеркса к пределам Эллады на высоты Родопы и своим шестерым сыновьям запретил участвовать в битвах против греков. Они ослушались отца; когда сыновья вернулись, он ослепил всех шестерых. Поступок этот нельзя назвать греческим.

Не могу не отозваться с похвалой о следующем поступке афинян: афинянин Демад предложил в народном собрании объявить Александра тринадцатым богом. [199] Олимпийский пантеон состоял из двенадцати богов. Все были возмущены этим неслыханным нечестием, и Демад был приговорен к штрафу в сто талантов за то, что он осмелился причислить смертного к сонму олимпийцев.