Эсхил - Античная драма

Один закон Аида для обоих.

Честь разная для добрых и для злых.

Но благочестье ль это в царстве мертвых?

Не станет другом враг и после смерти.

Я рождена любить, не ненавидеть.

Люби, коль хочешь, отправляясь к мертвым,
Не дам я женщине собою править.

Вот из двери выходит Исмена,
Горько плачет она о сестре.
Ее розовый лик искажен
Над бровями нависшею тучей.

Ты, вползшая ехидною в мой дом,
Сосала кровь мою… Не видел я,
Что две чумы питал себе на гибель!
Участвовала ты в том погребенье
Иль поклянешься, что и знать не знала?

Я виновата, коль сестра признает,
И за вину ответ нести готова.

Нет, это было бы несправедливо:
Ты не хотела, — я тебя отвергла.

Но ты, сестра, страдаешь; я готова
С тобой страданий море переплыть.

Всю правду знают боги в преисподней,
Но мне не мил, кто любит на словах.

Ты мне, родная, в чести не откажешь,
С тобой погибнув, мертвого почтить.

Ты не умрешь со мной, ты ни при чем,
Одна умру — и этого довольно.

Но как мне жить, когда тебя лишусь?

Спроси царя: ему ты угождаешь.

Зачем меня терзаешь ты насмешкой?

Коль насмехаюсь, в муках я смеюсь.

Чем я теперь могла б тебе помочь?

Спасай себя — завидовать не стану.

Увы! Ужель нужда твоей я доле?

Но ты предпочитаешь жизнь, я — смерть.

Я не молчала, высказала все.

Мы почитали разное разумным.

Но у обеих равная вина.

О, будь смелее! Ты живешь, а я
Давно мертва и послужу умершим.

Одна из них сейчас сошла с ума,
Другая же безумна, от рожденья.

О государь, и умный человек
В несчастии теряет свой рассудок.

Ты, например, коль зло творишь со злыми.

Как одинокой жить мне без нее?

Что значит «без нее»? Уж нет ее!

Ужели ты казнишь невесту сына?

Для сева земли всякие пригодны.

Но не найдешь нигде любви подобной.

Я не хочу для сына злой жены.

О милый Гемон, как унижен ты!

Постыла мне и ты, и этот брак.

Ужель ее отнимешь ты у сына?

Конец положит браку их Аид.

Так, значит, смерть ее предрешена?

Ты понял мысль мою. А вы, не медля,
Ведите, слуги, их обеих в дом,
Пусть там сидят по-женски, под запором.
И храбрецы пытаются бежать,
Когда Аид к их жизни подступает.

Блаженны между смертных те,
Чья жизнь не знала зол.
Но тем, которых потрясен
По воле божьей дом,
Не избежать сужденных бед,
Пока не сгинет род.
Так морские несутся валы
Под неистовым ветром фракийским
И из мрака пучины, со дна
Подымают крутящийся бурно
Черный песок,
И грохочут прибрежные скалы
Под ударами волн.

Я вижу: на Лабдаков дом [100] Лабдаков дом. — Лабдак — отец Лая, дед Эдипа.
Беда вослед беде
Издревле рушится. Живых
Страданья мертвых ждут.
Их вечно губит некий бог —
Им избавленья нет.
Вот и ныне: лишь свет озарил
Юный отпрыск Эдипова дома,
Вновь его поспешает скосить
Серп подземных богов беспощадный.
Губит его — И неистовой речи безумье,
И заблудшийся дух.

О Зевс! Твою ли сломит силу
Высокомерье человека? Ни
Сон ее не одолеет,
Все уловляющий в тенета,
Ни божьих месяцев чреда.
Ты — властитель всемогущий,
Ты вовек не ведал старости,
Для тебя обитель вечная
Твой сияющий Олимп.
И в минувшем и в грядущем
Лишь один закон всесилен:
Не проходит безмятежно
Человеческая жизнь.

Для многих странница-надежда —
Залог блаженства, но для многих
Она — пустое обольщенье,
Людских безудержных желаний
Неисполнимая мечта. Под конец разочарован
Живший в длительном неведенье:
Час придет — и он о пламень
Обожжет себе стопы.
Мудрый молвит: тех, кто злое
Принимать привык за благо,
Приведут к злодейству боги,
Горе ждет их каждый час.
Вот к нам Гемон идет, из твоих сыновей
Самый юный. Его не торопит ли скорбь,
Не горюет ли он
О судьбе Антигоны, невесты своей,
И о брачном утраченном ложе?

Сейчас узнаем лучше колдунов.
Мой сын, наш приговор твоей невесте
В тебе не вызвал гнева на отца?
Тебе всегда останемся мы милы?

Отец, я — твой. Твои благие мысли
Меня ведут — я ж следую за ними.
Любого брака мне желанней ты,
Руководящий мною так прекрасно.

Вот ото, сын, ты и держи в уме:
Все отступает пред отцовской волей.
Недаром же мы, смертные, желаем
Родить себе послушных сыновей,
Чтобы умели злом воздать врагу
И друга почитали б, как отец.
А что сказать о том, кто народит
Детей негодных? Что себе обузу
Он породил, посмешище врагам?
Не подчиняйся ж прихоти, не жертвуй
Рассудком из-за женщины, мой сын,
И знай, что будет холодна любовь,
Коль в дом к тебе войдет жена дурная.
Найдется ль язва хуже злого друга?
Нет, как врага отвергни эту деву, —
Пускай в Аиде вступит в брак с любым,
Раз я ее открыто обличил,
Ослушницу, единственную в граде.
Пред ними я не окажусь лжецом — нe казню.
Пускай зовет на помощь
Родную кровь! Я со своих спрошу,
Как и с чужих, коль будут непослушны.
Ведь кто в делах домашних беспристрастен,
И как правитель, будет справедлив.
А кто закон из гордости нарушит
Иль возомнит, что может власть имущим
Приказывать, тот мне не по душе.
Правителю повиноваться должно
Во всем — законном, как и незаконном.
Тот, кто властям покорен, — я уверен, —
Во власти так же тверд, как в подчиненье.
Он в буре битвы встанет близ тебя
Товарищем надежным и достойным.
А безначалье — худшее из зол.
Оно и грады губит, и дома
Ввергает в разоренье, и бойцов,
Сражающихся рядом, разлучает.
Порядок утвержден повиновеньем;
Нам следует поддерживать законы,
И женщине не должно уступать.
Уж лучше мужем буду я повергнут,
Но слыть не стану женщины рабом.