Квинт Флакк - Сочинения

70 Стоит тебе изменить, — не твоя ли история это?..

Так ведь и ты над деньгами проводишь бессонные ночи,

Их осужденный беречь как святыню; любуешься ими,

Точно картиной какой! А знаешь ли деньгам ты цену?

Знаешь ли, деньги на что? Чтоб купить овощей, или хлеба,

Или бутылку вина, без чего обойтись невозможно.

Или приятно тебе, полумертвому в страхе, беречь их

Денно и нощно, боясь и воров, и пожара, и даже

Собственных в доме рабов, чтоб они, обокрав, не бежали!

Нет! Пусть лучше меня минует такое богатство!

80 Если когда лихорадки озноб ты почувствуешь в теле

Или другая болезнь к постели тебя приневолит,

Будет ли кто за тобою ходить и готовить припарки

Или врача умолять, чтобы спас от болезни и снова

Детям, родным возвратил? Ни супруга, ни сын не желают!

Ну, а соседи твои и знакомые, слуги, служанки?

Все ненавидят тебя! Ты дивишься? Чему же? Ты деньги

В мире всему предпочел, — за что же любить тебя людям?

Если ты хочешь родных, без труда твоего и заботы

Данных природой тебе, и друзей удержать за собою, —

90 Тщетны надежды твои: с таким же успехом осленка

Мог бы ты приучать к ристанью на Марсовом поле!

Полно копить! Ты довольно богат; не страшна уже бедность!

Время тебе отдохнуть от забот; что желал, ты имеешь!

Вспомни Умидия горький пример; то недлинная повесть.

Так он богат был, что деньги считал уже хлебного мерой;

Так он был скуп, что грязнее любого раба одевался,

И — до последнего дня — разоренья и смерти голодной

Все он боялся! Но вот нашлась на него Тиндарида:

Девка, которую сам отпустил он из рабства на волю,

100 В руки топор ухватив, пополам богача разрубила!

«Что ж ты советуешь мне? Чтоб я жил, как какой-нибудь Невий

Или же как Номентан?» — Ошибаешься! Что за сравненье

Крайностей, вовсе не сходных ни в чем? Запрещая быть скрягой,

Вовсе не требую я, чтоб безумный ты был расточитель!

Меж Танаиса и тестя Визельева есть середина!

Мера должна быть во всем, и всему есть такие пределы

Дальше и ближе которых не может добра быть на свете!

Я возвращаюсь к тому же, чем начал; подобно скупому,

Редкий доволен судьбой, считая счастливцем другого!

110 Если чужая коза нагуляет полней себе вымя,

То уж и тут человек от зависти сохнет и чахнет».

Все он глядит не на тех, кто бедней, а на тех, кто богаче,

Хочет сравняться с одним, с другим, а с третьим не может!

Так, когда на бегах колесницы летят из ограды,

Только вперед возницы глядят, за передними рвутся.

А до отставших, до тех, кто в хвосте, им нет уже дела.

Вот оттого-то мы редко найдем, кто сказал бы, что прожил

Счастливо жизнь, и, окончив свой путь, выходил бы из жизни.

Точно как гость благодарный, насытясь, выходит из пира.

120 Но уж довольно: пора замолчать, чтоб ты не подумал,

Будто таблички украл у подслепого я, у Криспина!

122

Флейтщицы, нищие, мимы, шуты, лекаря площадные,

Весь подобный им люд огорчен и в великом смущенье;

Умер Тигеллий-певец: он для них был и щедр и приветлив!

Так; а иной, опасаясь прослыть расточителем, даже

Бедному другу не хочет подать и ничтожную помощь,

Чтобы укрылся от холода он, утолил бы свой голод!

Спросишь: зачем он добро, нажитое отцом или дедом,

Все без остатка спускает в свою ненасытную глотку

И на заемные деньги скупает к столу разносолы?..

10 Скажет: не хочет он слыть мелочным и расчетливым скрягой!

Что ж, ответ как ответ; да не всякий с таким согласится.

Вот Фуфидий скорей прослыть испугается мотом:

Он, у кого за душой и поместий и денег немало,

Пять процентов на месяц берет с должников, и чем больше

Кто нуждою стеснен, тех более он притесняет!

Больше всего он ловит людей молодых, у которых

Строги отцы, и надевших недавно вирильную тогу.

Как не воскликнуть, услышавши это: «Великий Юпитер!»

Скажут: «Конечно, зато по доходам его и расходы!»

20 Нет! Не поверишь никак! Он сам себе недруг! Не меньше,

Чем у Теренция сына изгнавший отец был страдальцем,

Так же и он — сам терзает себя, не давая покоя.

Спросишь, к чему эту речь я веду? К тому, что безумный,

Бросив один недостаток, всегда попадает в противный!

Так у Мальтина, вися, по земле волочится туника;

Ну, а другой до пупа поднимает ее, щеголяя.

Пахнет духами Руфилл — и козлом воняет Гаргоний.

Нет середины! Одни на тех лишь зарятся женщин,

Столы которых обшиты оборкой, до пят доходящей;

30 А для других хороши лишь девки в вонючих каморках.

Встретив знакомого раз от девок идущего: «Славно!» —

Мудрый воскликнул Катон, изрекая великое слово:

«В самом деле: когда от похоти вздуются жилы,

Юношам лучше всего спускаться сюда и не трогать

Женщин замужних». — «Ну нет, такой я хвалы не хотел бы!» —

Молвит под белой лишь столой ценящий красу Купиэнний.

Вот и послушайте вы, коль успеха в делах не хотите

Бабникам, — сколько страдать приходится им повсеместно,

Как наслаждение им отравляют заботы и беды,

40 Как достается оно ценою опасностей тяжких.

С крыши тот сбросился вниз головою, другого кнутами

Насмерть засекли; а тот, убегая, разбойников шайке

В руки попал; а другой поплатился деньгами за похоть;

Третий мочою облит; был раз и такой даже случай,

Что, волокиту схватив, совершенно его оскопили

Острым ножом. «Поделом!» — говорили все, Гальба же спорил.

В низшем сословии этот товар куда безопасней!

Вольноотпущенниц я разумею, которых Саллюстий

Любит безумно, как истый блудник. Но было бы лучше,

50 Если бы он понимал, как жить с умом и по средствам,

Если бы он, подарки даря, знал должную меру,

Добрым и щедрым бы слыл, однако себе не в убыток

И не на срам. Но, увы! Одной лишь он тешится мыслью,

Любит и хвалит одно: «Ни одной не касаюсь матроны».

Так же недавно Марсей, любовник Оригины славной,

Отчую землю и дом танцовщице отдал в подарок,

Хвастая: «Я ведь зато ничьей не коснулся супруги».

Пусть, однако, он жил и с плясуньей, и с уличной девкой —

Чем не убыток для средств, а пуще — для чести? Неужто

60 Надо отдельных особ избегать, не заботясь избегнуть

Зла, приносящего вред? Утратить ли доброе имя

Иль состоянье отца промотать — одинаково дурно.

Ну, так не все ли равно: с матроной грешить иль с блудницей?

Виллий решил приблудиться в зятья диктатору Сулле, —

Но за тщеславье свое поплатился он полною мерой;

Был кулаками избит, был ранен жестоким железом,

Вытолкан был за порог, — а Фавста спала с Лонгареном.

Если бы, эту печаль его видя, к нему обратился

Дух его с речью такой: «Чего тебе? Разве когда ты