Ма Чжэнь - Мифы и легенды Китая

Гунгун яростно врезается в гору Бучжоу

Чжужун занес руку, чтобы умертвить Гунгуна, однако медлил: все-таки тот когда-то был его гордостью. Душа его металась, раздираемая одновременно любовью и ненавистью к сыну. «Сынок, беги! – кричало его сердце. – Небесные боги наблюдают за нами, я не могу пощадить тебя!»

Гунгун наконец оправился от потрясения. Издав громкий вопль, он подпрыгнул и остервенело помчался на северо-запад. Гунгун слышал, как за спиной, преследуя его, со свистом рассекают воздух драконы.

Как горько ему было проиграть, как стыдно бежать, как ненавидел он весь мир! И, пожираемый отчаянием, врезался Гунгун в гору Бучжоу, которая служила опорой небосводу.

С оглушительным треском гора переломилась!

И мир, к ужасу и изумлению божеств, преобразился до неузнаваемости: сломанный небесный столп не рухнул окончательно и продолжал кое-как поддерживать небо, а камни, осыпавшиеся от столкновения, приподняли землю с северо-запада. Так небо склонилось к северо-западу, а земля накренилась на юго-восток; солнце, луна и звезды стали двигаться с востока на запад, а Хуанхэ и Янцзы потекли с запада на восток.

Среди божеств не нашлось никого, кто смог бы, подобно Нюйве, починить небесный столп, и с тех пор мир и остался таким.

А что же Гунгун? Отчаянный поступок, который он предпринял в стремлении покончить с собой, наоборот, позволил ему остаться в живых. В суматохе, которая охватила царство богов после произошедших метаморфоз, все забыли про него. Отец же тем более не желал ему смерти и, воспользовавшись неразберихой, отпустил Гунгуна с миром.

На этом сотворение мира богами в китайской мифологии завершилось, Вселенная больше не претерпевала никаких трансформаций. Однако нас здесь больше волнует война между отцом и сыном. Древняя китайская натурфилософия учила концепции пяти стихий – усин, их сочетанию и взаимному соотношению. Согласно ей, огонь и воздух относятся к светлому началу ян, а вода и земля – к темному началу инь. Вода гасит огонь, но сильный жар испаряет воду, и за мифом о противостоянии бога огня и бога воды стоит эта простая по своей сути идея. Конфликт отцов и детей – один из главных мотивов в мифологии любого народа. В греческих мифах отец Зевса, опасаясь, что собственные дети убьют его, проглатывал их живьем – и лишь Зевс, спасенный матерью, избежал этой участи. Повзрослев, Зевс развернул ожесточенную войну против отца, сверг его и стал верховным властителем Вселенной. В этом смысле финал сказания о Гунгуне выглядит более человечным.

За трагедией смертельной схватки между отцами и сыновьями, по-видимому, кроется история оспаривания и присвоения материальных благ в первобытном родовом обществе. Не правда ли, сопоставление китайской и западной мифологии наводит на раздумья из области истории и философии?

Луна и богиня Сиванму (эпоха Вэй – Цзинь)

На бескрайних небесных просторах раскинулся привольно необъятный мир божеств и духов. Величие и суматоха, веселье и страдания, непорочность и безобразие, долг и распущенность – все это, так же как воздух и вода, наполняет эти просторы, однако в умах людей они обладают беспримерной святостью. Хоть небеса и слишком высоки, чтобы можно было заглянуть туда, люди все же знали, за что отвечает то или иное божество, – поскольку в жизни они часто обращались к разным богам за помощью в делах.

Храм Сюаньюаня – или Хуан-ди, Желтого императора (родоначальника китайской нации)

Установленный на небесах порядок совершенен, ведь всякое божество выполняет свои обязанности. Нет такого занятия, для которого не нашлось бы бога-покровителя, – и нет такого божества, которое не покровительствовало бы какому-нибудь делу; а попытка нарушить это устройство была бы равносильна объявлению войны.

Скульптура Хуан-ди

Давайте же посмотрим, чем заняты боги.

И небесная высь, и земная твердь поделены богами на центр и четыре стороны света, и каждая сторона управляется своим верховным божеством. Хуан-ди правит центром мира, и земли его простираются на двенадцать тысяч ли. Он повелитель Вселенной, державный владыка. Помогает ему земное божество Хоу-ту, правитель столицы мрака. Хоу-ту – потомок божественного земледельца Шэньнуна, сын водяного духа Гунгуна. Поистине любопытная связь: Хуан-ди и Шэньнун – единокровные братья, и Хоу-ту на целое поколение младше Хуан-ди, но Хуан-ди доверил потомку своего брата разделить бразды правления.

Изображение Шао-хао

Веревочная мерка в руках у Хоу-ту символизирует правильность и точность, ведь он отвечает за смену времен года. Охраняет центр земли желтый дракон, а едва Хуан-ди нужно отправиться в путь, как зверь тотчас взмывает ввысь.

Владения великого первопредка Фуси тянутся на двенадцать тысяч ли к Востоку, а помогает ему древесный дух Гоуман. Гоуман – сын верховного бога Запада Шао-хао, он отвечает за приход весны, а потому считается и божеством самой жизни. Как и Хоу-ту, он должен быть точен в соблюдении законов мироздания, что и символизирует циркуль в его руках. Страж Востока – зеленый дракон, верхом на котором Фуси неизменно отправляется путешествовать.

Огненный император Шэньнун – повелитель Юга, и удел его также охватывает двенадцать тысяч ли. Его подручный – бог огня Чжужун. Он праправнук Шэньнуна, и помощь предку – предмет его особой гордости, а его преданность известна всем среди богов. Чжужун обеспечивает наступление лета, и коромысло весов в его руках свидетельствует о точности и правильности. Хранительница Юга – жар-птица Чжу-цюэ. Ее благородное и изящное оперение источает ослепительный блеск – и всюду, где бы птица ни появилась, она притягивает к себе восхищенные взгляды.

Небесный властитель Шао-хао правит двенадцатью тысячами ли на Западе. Шао-хао – потомок Хуан-ди, и судьба его необычайна и поразительна. В помощники себе он избрал собственного сына Жу-шоу. Жушоу – дух стихии металла, от него зависит наступление осени. Кроме того, в его ведении кары и наказания среди небожителей, а потому от него ожидают еще большей справедливости и беспристрастности. В руках он держит плотницкий угольник, что символизирует строгость и решительность в соблюдении законов. Страж-зверь Запада – белый тигр Бай-ху, которого за свирепость и бесстрашие сами боги почитают как духа войны.