Чжуан-цзы - Чжуанцзы [litres]

Творящий Благо [10] Хойцзы или Хой Ши (IV в. до н. э.) принадлежал к школе логиков-софистов (минцзя), постоянный участник споров с Чжуанцзы. сказал Чжуанцзы:

– Вэйский царь подарил мне семена тыквы-горлянки. Я посадил их и собрал тыквы, которые вмещают по пять дань [11] Дань – мера объема, около 100 л. . Огромные, а что в них проку? Для воды и сои они оказались слишком хрупкими; разрубленные на ковши, они оказались слишком мелкими. Я решил, что они бесполезны, и их порубил.

Чжуанцзы ответил:

– Вы, конечно, не сумели придумать, что делать с огромными тыквами, как тот сунец, который обладал прекрасным снадобьем для рук, чтобы кожа на них не потрескалась. Пользуясь этим снадобьем, в его семье из поколения в поколение занимались промыванием шелковой пряжи. Об этом услышал чужеземец и предложил за рецепт сотню золотом. Собрав весь род на совет, сунец сказал:

– Из поколения в поколение мы промывали шелковую пряжу, но получали совсем немного денег. А сегодня за одно утро можем выручить сотню золотом. Давайте продадим ему снадобье.

Чужеземец получил рецепт и поведал о нем царю У. Когда же юэсцы оказались в тяжелом положении, царь У сделал владельца рецепта полководцем. Тот вступил с юэсцами зимой в морское сражение, разбил их наголову, отнял у них землю и получил ее в награду.

Снадобье было все то же, а воспользовались им по-разному: один с его помощью лишь промывал пряжу, а другой сумел получить землю.

Ныне у вас были тыквы-горлянки, вмещавшие по пяти даней. Зачем было печалиться, что ковши из тыквы мелкие? Почему бы не связать тыквы в большой плот и не плавать по рекам и озерам? Ах, как вы несообразительны!

Творящий Благо сказал:

– У меня есть большое дерево, которое называется Вонючий ясень. Его ствол распух от наростов и не поддается работе с отвесом. Его ветви такие изогнутые и скрюченные, что не поддаются работе с циркулем и наугольником. Стоит у дороги, а плотники на него не смотрят. Так и ваши слова велики, но бесполезны, никто их не понимает.

– Не замечали ли вы, – ответил Чжуанцзы, – как, прижавшись к земле, лежит в засаде лиса или дикая кошка и подстерегает беззаботную жертву? Но, прыгая то на восток, то на запад, то вверх, то вниз, сами они попадают в ловушки, умирают в сетях. А вот як – велик, словно обложившая небо туча, но при огромной силе ему не схватить и мыши. Вас заботит, что большое дерево не приносит пользы? Но зачем так печалиться? Почему бы не пересадить его в бесплодную местность, в широкую степь? Около него будут блуждать в недеянии, под ним будут спать в скитаниях. Дерево не погибнет раньше времени ни от топора, ни от секиры. Не принося никому пользы, оно не принесет и вреда.

Владеющий Своими Чувствами из Южного предместья сидел, облокотясь о стол, отрешась от всего, смотрел вверх и тихо дышал, словно отсутствовал. Странник Красоты Совершенной, стоявший в ожидании перед ним, спросил:

– Как же так? Неужели верно, что телом можно уподобиться сухому дереву, а сердцем – угасшему пеплу? Ведь тот, кто сидит, облокотясь о стол, сейчас, уже не тот, кто сидел, облокотясь о стол, ранее!

– Как хорошо ты спросил, Странник! – сказал Владеющий Своими Чувствами. – Понял ли ты, что сегодня я отрешился от самого себя? Когда ты услышал свирель человека, не знал еще, что такое свирель земли; когда услышишь свирель земли, еще не будешь знать, что такое свирель вселенной.

– Дозвольте спросить, как это узнать? – продолжал Странник.

– Вздохнет земля и говорят, что подул ветер. Сейчас он стих. А заиграет – яростно завоет сквозь тьму земных отверстий. Разве тебе не случалось слышать подобные голоса? Ущелья гор, массивы лесов, ямы от вывороченных с корнями деревьев-гигантов в сто обхватов подобны носу, рту, ушам; подобны перекладинам, оградам, ступкам; подобны то стремительному потоку, то стоячей воде. Одни – бурлят, как поток, другие – свистят, как стрела, у одних – шумный выдох, у других – тихий вдох, голоса высокие, низкие, звуки протяжные, отрывистые. Одни запевают, другие подхватывают. Прохладный ветерок – малый хор, а вихрь – хор огромный. Утихнет буйный ветер, и все отверстия опустеют. Разве не слышал последних вздохов затихающего ветра?

– Свирель земли создается всеми ее отверстиями, как свирель человека – дырочками в бамбуке. Осмелюсь ли спросить, что такое свирель вселенной? – сказал Странник.

– В ней звучит тьма ладов и каждый сам по себе, – ответил Владеющий Своими Чувствами. – Все вещи звучат сами по себе, разве кто-нибудь на них воздействует?!

Обладающий большими познаниями – щедр, обладающий малыми познаниями – любопытен. В значительной речи – сила и огонь, в незначительной речи – пустословие. Во сне – воспринятое душой, наяву – воспринятое телом. В отношениях людей друг с другом и в их союзах ежедневно происходит борьба умов. Здесь и нерешительные, скрывающие, умалчивающие, при малых опасностях – осторожные, при больших опасностях – медлительные. Речи одних стремительны, точно полет стрелы, они решают, что истинно, а что – ложно. Другие молчат, точно принеся клятву в военном союзе, стоят на своем во имя победы. Речи третьих подобны осеннему и зимнему увяданию – с каждым днем они слабеют. Речи четвертых обращены к уже содеянному, их не отвлечь от прошлого. Выражения избитые, точно привязанные к старому руслу, у таких не оживить умирающее сердце. Подобно мелодиям, которые появляются из пустоты, грибам, образующимся из испарений, сменяют друг друга и днем и ночью радость и гнев, печаль и веселье, заботы и вздохи, изменчивость чувств и постоянство, беспечность и расточительность, любовь и распутство. Что их создает – неведомо. Не прекратить ли? Не кончить ли? Но ведь обретаем это и утром, и вечером. Какая же причина все это порождает?

Если бы не было других, не было бы и меня; если бы не было меня, некому было бы воспринимать – это уже близко к объяснению причины, хотя и неизвестно, что к этому побуждает. Должен бы поистине быть руководитель, но о нем не найти свидетельств. Если способен действовать, то поверишь и не видя формы? Обладать ощущениями, не обладая формой?

Существует единое целое из сотни костей, девяти отверстий и шести внутренних органов. Которые из них тебе ближе? Все ли они тебе нравятся? Отдаешь ли какой-либо части тела предпочтение? Все ли они – твои слуги и служанки? Достаточно ли слуг и служанок, чтобы управлять друг другом? Сменяют ли они один другого, как государь и слуги? Существует ли среди них поистине государь? Найдем мы его или не найдем, это не принесет ему ни пользы, ни ущерба.

Законченную форму тела до самой смерти нельзя губить. Ее действия в столкновениях с вещами либо в гармонии с ними истощают ее, точно коня в стремительном беге, которого ничто не может остановить. Как это печально! Как страшно всю жизнь трудиться, но не увидеть плодов своего труда; изнемогая, выполнять поручения и не знать, когда вернешься! Какая польза от того, что люди называют это бессмертием? Как скорбно, что тело, а вместе с ним и сердце превратится в прах!