ПОВЕСТЬ О ДУПЛЕ УЦУХО-МОНОГАТАРИ часть 1

Среди дочерей-красавиц Масаёри особенно хороша была Атэмия. В год, когда ей исполнилось двенадцать лет, во втором месяце, на неё впервые надели взрослое платье, и она стала вести себя совсем как взрослая. Она была краше своих сестёр и имела благородное сердце. Она следила за модой, была очень рассудительна. Отец и мать холили её безмерно и проводили дни в мечтах о том, что с ней станет в будущем.

В Атэмия влюбился третий сын левого министра Суэакира, советник сайсё Санэтада, который был младшим братом главного архивариуса и советника сайсё Санэмаса и второго военачальника Личной императорской охраны Санэёри [224] Прим.17 гл. III: Здесь Санэмаса обозначен как мимбукё, что, по-видимому, представляет собой ошибку. Санэмаса является мужем третьей дочери Масаёри, а брат его, Санэёри, — мужем четвёртой дочери. Мимбукё же был мужем пятой дочери Масаёри, он являлся младшим братом императора Судзаку. В дальнейшем Санэмаса часто обозначается как мимбукё. . «Как же дать ей знать о себе?» — ломал он голову. Если бы отец девицы узнал о намерениях молодого человека, он вряд ли бы стал поощрять его; вступить же с Атэмия в тайную переписку казалось Санэтада недостойным. Он не знал, что предпринять, и подумывал, не просить ли о содействии третью дочь Масаёри, жену его старшего брата Санэмаса, но в конце концов решил открыться дочери кормилицы Атэмия. Это была девушка очень красивая и добрая, по прозванию Хёэ [225] Прим.18 гл. III: Хёэ является не именем, а прозвищем дамы. Её отец или брат, по-видимому, служили в императорском эскорте (хёэфу), отчего и могло происходить это прозвище. .

— Когда я буду в доме твоего господина, не известишь ли ты об этом Атэмия? — спросил её Санэтада.

— Если бы вы начали шутить о чём-нибудь другом, я, может быть, и стала бы вас слушать, но об этом вздоре я и знать ничего не желаю, — отрезала Хёэ.

— Не брани меня, я ведь люблю впервые в жизни, — стал уговаривать её Санэтада. — Я переполнен чувствами и ни с кем, кроме тебя, не могу поговорить.

— Честные ли у вас намерения? — спросила Хёэ. — Если нет, вам лучше вообще не заикаться об этом.

Советник показал девушке необычной формы гусиное яйцо и письмо:

«Страстно желает гусёнок

Всю свою жизнь

В яйце оставаться.

Так и я не в силах

Дом твой покинуть [226] Прим.19 гл. III: Стихотворение построено на омонимах: каэри — «возвращаться домой» и каэри — «вылупляться из яйца». Под гусёнком, который не хочет вылупляться из яйца, подразумевается сам Сатэнада, который не хочет возвращаться к себе домой. В оригинале речь идёт только о птенце. .

Только об этом все мои мысли».

— Передай это послание Атэмия, но так, чтобы никто другой не заметил. — С этими словами он вручил письмо и яйцо девушке.

— А вдруг госпожа подумает, что в таком яйце вас и произвели на свет… — рассмеялась Хёэ.

— Как ты можешь говорить подобные вещи? — вскричал молодой человек.

Девушка отнесла письмо Атэмия.

— Посмотрите-ка на гусёнка, который навсегда хочет остаться в яйце, — сказала она.

— Ничего, кроме страданий, это желание ему не принесёт, — ответила красавица.

В то время правым генералом Личной императорской охраны служил Фудзивара Канэмаса. Красавец тридцати лет, он обладал большими светскими связями и славился неисправимым женолюбием. У него было несколько жён, девиц из хороших семей, которых он поселил в своей просторной усадьбе, устроив для каждой из них особый павильон. И вот Канэмаса стал подумывать о том, как бы ему в жёны взять Атэмия. С её отцом он был в прекрасных отношениях. Однако он решил ничего Масаёри на этот счёт не говорить, а передать письмо Атэмия через её брата, второго военачальника Личной императорской охраны Сукэдзуми, с которым Канэмаса вместе служил.

Как-то раз генерал завязал с Сукэдзуми задушевный разговор, пригласил к себе в дом и щедро угостил его. После этого Канэмаса приступил к делу:

— Хотел бы я просить вас кое о чём, но не знаю, как начать.

— Что за странные речи! — воскликнул тот. — Разве мы чужие, чтоб стесняться друг друга?

— Даже с вами мне неловко говорить об этом деле. Лучше бы мне не начинать этого разговора, но поскольку молчать я тоже не в силах, то хочу просить совета прежде всего у вас. В доме вашего отца многие мужчины нашли себе жильё. А что, если бы и я возымел такое желание?

— Бездомный человек, возможно, мог бы найти приют у нас. Но от вас мне странно слышать о таком желании.

— Ведь говорят же: «К чему нефритовая башня?» [227] Прим.20 гл. III: См. примеч. 11 к гл. II. — сказал Канэмаса. — Я впервые услышал об Атэмия, когда она была совсем девочкой, и не могу избавиться от мыслей о ней, хотя никому и не рассказываю, как я пылаю. Вспомните-ка, как вы сами страдали из-за молодых девиц, и вообразите мои терзания.

— Я раньше бывал так часто влюблён, что обо мне пошла слава как о повесе, и мне стало стыдно. Я давно всё забыл и не хочу слышать даже о чужих страстях. Сёстры мои не томятся в ожидании женихов, но относительно Атэмия родители говорят: «Пусть она пока живёт с нами». Наследник престола изволил выразить своё внимание к ней, но дело, кажется, так и не решено. Да уж ладно, напишите письмо, и я передам его Атэмия.

— Я даже не знаю, как выразить вам свою благодарность, — сказал Канэмаса и написал:

«Разве могут слова

Выразить всё,

Что на сердце моём?

Пусть расскажет об этом рукав,

Красный от слёз кровавых».

Увидев это письмо, Сукэдзуми поддразнил генерала:

— Все рукава

Мокры от слёз,

Что ты каждый день проливаешь.

Хоть говоришь: «Люблю лишь одну», —

Кто же тебе поверит?

Двоюродный брат наследника престола, второй советник министра Тайра Масаакира, был очень умён и знаменит как превосходный музыкант. Повеса он был известнейший: ни замужние женщины, ни принцессы, ни придворные дамы на могли не поддаться на его уговоры. И вот Масаакира стал подумывать о том, как бы ему послать письмо Атэмия. Он был в дружеских отношениях со стражником Императорского эскорта Ёридзуми и однажды, рассказав о своей страсти, попросил его отнести письмо сестре. Может быть, он и раньше посылал красавице письма, а на этот раз он написал вот что:

«Без устали на берег набегает

Речная рябь, а птицы,

Не ведая об этом,

Ведут с другими разговоры:

„Не вымокли ли крылья?” [228] Прим.21 гл. III: Под волнами подразумеваются страдания самого Масаакира, под птицами — Атэмия.

Как только подумаю об этом, мучусь ревностью».

Ёридзуми, придя домой, отозвал в сторону Атэмия и вручил ей письмо.

Она прочитала его совершенно равнодушно и заметила:

— Какое неприятное письмо ты мне принёс!