ПОВЕСТЬ О ДУПЛЕ УЦУХО-МОНОГАТАРИ часть 1

— Я ей сказал: «Расскажу батюшке, что ты сорвала мандарин в нашем саду», — тогда она дала мне чумизу и рис, чтобы я молчал.

Такамото и без того был очень слаб, а когда услышал эту душераздирающую новость, чуть не лишился чувств.

— Какой позор! Что скажут люди, когда узнают о том! — разгневалась Токумати. — Ребёнок разозлился на меня и в отместку насплетничал тебе…

Такамото не суждено было умереть, и он выздоровел.

Токумати же вскоре после этой истории задумалась о своём положении: «Я вышла замуж за знатного человека, но всех здесь, начиная с себя самой, я одеваю на те деньги, которые зарабатываю торговлей. Подыщу-ка я себе более подходящего мужа», — и она покинула дом Такамото.

При Токумати слуги за работу получали от неё плату, а теперь они стали требовать денег у министра. В конце концов он решил: «Человеку на государственной службе неприлично обходиться без слуг. Отныне я буду заниматься только возделыванием своих полей и оставлю в доме лишь одного или двух слуг».

Министр подал в отставку, сказав при этом:

— Такой ничтожный человек, как я, не должен занимать столь высокого места. Мне подобает жить, как живут люди в горах, и обрабатывать свою землю. Прошу разрешения оставить должность. Я хотел бы вместо этого получить провинцию.

— Пусть так и будет, — решил император.

Такамото был освобождён от должности министра и ему пожаловали провинцию Мино.

В это время в столице уже не осталось никого, кто бы не слышал толков о красоте Атэмия, и в сердце Такамото зародилась мысль жениться на ней. Однако дать знать о себе он не мог. Размышляя, как ему поступить, он решил: «Масаёри, конечно, слышал, как обо мне судачат, — мне надо было бы изменить мой нынешний образ жизни».

Вблизи Четвёртого проспекта Такамото купил большой дом и потратил огромные деньги на его устройство. Он убрал внутренние помещения со всевозможной роскошью, для услужения нанял много красивых девушек из приличных домов, разодел их в узорчатые ткани, да и сам начал носить узорчатый шёлк, а не груботканое полотно, а есть стал не иначе как на оловянных столах и из золотой посуды. Решив, что теперь ему стыдиться нечего, он вызвал к себе даму, которая состояла при Атэмия.

— Простите, что беспокою вас. Уже давно хочу я послать письмо девице, живущей в доме, где вы служите, но робею. Живу я один, и вот подумал — прошу простить мне мою дерзость, — не переедет ли ко мне дочь вашего господина? Она может приехать сюда совсем одна, здесь у неё не будет недостатка ни в прислуживающих дамах, ни в слугах. Я отказался от своей должности и живу один, но нет ничего такого, чего бы не было в моём доме. А влиятельные чиновники часто живут в бедности.

— В самом деле, вы живёте один, а в нашем доме много девиц, и если бы вы раньше сказали о ваших намерениях, генерал, наверное, согласился бы отдать за вас свою дочь, — ответила дама, — но сейчас нет никого на выданье. Что же касается девятой дочери, то все посылают ей письма, но она пока не собирается делать выбора. Тем не менее напишите ей о ваших желаниях, а я постараюсь, чтобы она вам ответила.

Такамото приказал положить в два платяных сундука красивого шёлка и шёлковую вату.

— Это в знак благодарности и уважения к вам. — Шёлк из провинции Мино. У меня много добра из тех провинций, где я раньше служил, — добавил он и распрощался с дамой.

Наступил четвёртый месяц. Императорский сопровождающий Накадзуми оставался во власти своих желаний и всё время думал о том, что бы предпринять. Он робел Атэмия больше, чем кто-либо другой из влюблённых в неё, но выкинуть мысли о ней из головы не мог. Однажды Накадзуми послал ей письмо:

«Как остановится прилив

И море навсегда затихнет,

Тогда и я

Не буду говорить тебе

О чувствах безнадёжных.

Если бы я мог перестать думать о тебе, я бы и этого не написал».

Атэмия ничего ему не ответила.

Однажды Накадзуми всю ночь провёл на веранде дома, в котором жила его сестра. Он беседовал с прислуживавшими Атэмия дамами и вдруг воскликнул:

— Какая долгая ночь! Никак не наступит рассвет!

В этот момент начала куковать кукушка.

— Ведь говорят: «Голос плачущей кукушки» [270] Прим.63 гл. III: Намёк на стихотворение Ки Цураюки: Ах, захотел притечь я ночью, летом. Но голос плачущей кукушки услыхал, И вот… Уже сменилась ночь рассветом, Заря зажглась, пока я ей внимал. («Собрание старых и новых японских песен», № 156. Пер А. Е. Глускиной. См.: Японская литература в образцах и очерках. Л., 1927. С. 146). . А вы жалуетесь, что никак не рассветёт, — заметила дама по прозванию Сёнагон.

— Кукушка милая,

От жалобного крика твоего

Рассеивается ночь.

Но вот сейчас поёшь ты,

А тёмен всё восток [271] Прим.64 гл. III: Накадзуми подразумевает под кукушкой самого себя, а под востоком — Атэмия, которая никак не откликается на его слова. , —

сложил императорский сопровождающий.

— А для нас всех сегодняшняя ночь… — возразила Сёнагон, —

Подожди же, кукушка!

Ещё не успел заснуть

Путник усталый.

Но ты уже поёшь,

И на небе брезжит заря.

Накадзуми заметил, что одна ветка на сосне вся заткана паутиной, на которой сверкают капли росы. Он осторожно отломил её и, повернувшись лицом к комнате Атэмия, произнёс:

— Прождал я всю ночь,

Не зная, где спать ты легла.

Давно уж светает.

О, как счастлива ты,

Что можешь спать безмятежно! [272] Прим.65 гл. III: Стихотворение очень сложное. Слова употреблены в двух значениях и образуют два ряда, один из которых складывается в смысл, данный в переводе, а второй связан с преподнесённой веткой сосны: иэ — «корень» и «спать», мацу — «сосна», и мацу (от мати ) — «ждать», сирацую — «белая роса» уподобляется сирадзу — «не знать», и — «нить (паутина)» и «спать».

Как я завидую тебе в этом!

Атэмия притворилась, что не слышит его, и ничего не ответила.

Советник Санэтада отправился в паломничество в храм Сига [273] Прим.66 гл. III: храм Сига — один из важнейших буддийских храмов, находился на горной дороге, ведущей из провинции Сига в столицу Хэйан. Основан в 668 г. императором Тэнти. и оттуда прислал Атэмия письмо: «Я приехал в горы ненадолго…

Ещё не думаю я

От мира сует в монастырь

Навсегда удалиться.

В глухих горах я останусь

Всего на несколько дней».

Атэмия ответила ему:

«Когда росинки,

Падая каждый день,

Соберутся с огромную гору,

Тогда, эту гору увидя,

Я поверю тебе».

Пришло письмо от принца Хёбукё:

«Я послал Вам много писем, и ни на одно из них не получил ответа. Но ведь говорят: то, что человек скрывает в сердце, так или иначе выйдет наружу. Вот я и думаю, что в конце концов смогу узнать, почему Вы равнодушны ко мне.