ПОВЕСТЬ О ДУПЛЕ УЦУХО-МОНОГАТАРИ часть 1

На облаке-лодке Пастух

Через Небесную реку

К милой своей устремился.

Вторая дочь генерала сложила:

— Осень ещё не настала,

И на Небесную реку не пали

Клёнов красные листья.

По какому же мосту

Навстречу друг другу звёзды пойдут?

Шестая дочь сложила:

— Знают все, что каждый год

Встречаются в небе Пастух и Ткачиха.

Но нет на земле никого,

Кто бы мог сосчитать,

Сколько же встреч этих было.

Пятая дочь сочинила ещё одно стихотворение:

— Не покладая рук

Я эти нити пряла,

Чтобы Ткачиха успела

Милому новый плащ

К этой ночи соткать.

Восьмая дочь составила:

— Как радостно билось сердце Ткачихи,

Когда мрак ночной

Всё небо заполнил!

Как будет страдать оно на рассвете

При словах прощания с милым…

Третья дочь произнесла:

— Бесконечно тянется нить,

Что каждый год я пряду.

Тысяча лет пролетит,

И снова такую же нить

Кто-то прясть будет.

Четвёртая дочь сочинила:

— О, если кто-нибудь

Сегодня на рассвете сможет

Без слёз смотреть, как на востоке

Грядою облака встают, —

Бесчувственное сердце у того.

Имамия, десятая дочь, составила:

— Думала я, что сегодня увижу,

Как встретятся Волопас и Ткачиха.

Но это лишь имена тех звёзд,

Что недвижны остались

С двух сторон Небесной реки.

Атэмия сложила:

— В ночь встречи двух звёзд

Капли росы

Кажутся мне нитью жемчужной,

Что каждую осень

Ткачихе вручить я хочу.

После сочинения стихов дамы снова заиграли на кото.

Санэтада, глядя издали на берег реки, где находилась Атэмия, послал ей письмо:

«Слёзы мои непрерывно

Льются, как дождь.

Но кажется мне, что сегодня

Иссякнут они. Так пузыри

На воде исчезают».

Пришло письмо от принца Тадаясу:

«Насквозь от росы промокла Ткачиха,

Пастуха ожидая.

Если бы вымок так, как она,

Может быть, я

От любви к тебе излечился?»

Пришло письмо и от Юкимаса:

«Так же сильно

Люблю я тебя,

Как мужа любит Ткачиха.

Но не знаю, когда

Ночь нашей встречи наступит».

Никому из них Атэмия не ответила.

Утром все возвратились домой.

Наступил последний день седьмого месяца. От наследника престола пришло Атэмия письмо:

«Ждал я, что осенью ранней

Смогу любоваться

Цветами оминаэси.

Но мне говорят, что уже —

Горе мне! — пала роса на неё [297] Прим.90 гл. III: Оминаэси — патриния, одна из семи осенних трав (или осенних цветов), наиболее часто упоминаемых в стихотворениях, посвящённых осени. Под этой травой подразумевается Атэмия, под росой, которая пала на траву, — выбор, якобы уже сделанный Атэмия. .

Относительно Вас ходит много слухов, и все они повергают меня в уныние».

Атэмия ответила ему:

«Не меняясь осенней порой

И не зная росы,

Оминаэси-трава,

Скрывшись под сенью деревьев,

Скромно живёт» [298] Прим.91 гл. III: Как и в письме принца, под оминаэси Атэмия имеет в виду самое себя, а под сенью деревьев — дом родителей. .

Пришло письмо от Санэтада:

«Не зная приюта,

Ложусь на ночлег в пути.

И такая тоска на сердце,

Что слёзы безудержно льются.

О, высохнуть им суждено ли?»

Атэмия ответила ему так:

«Можно ль от каждого

Ветра порыва

К небу взлетать, как пылинка?

Кто может плавать

В крошечной капле росы?» [299] Прим.92 гл. III: В этом и следующем стихотворениях Атэмия нарочито воспринимает всё сказанное буквально, разрушая таким образом систему поэтических образов.

Пришло письмо от правого генерала Канэмаса:

«Если б несчастный

Смог слёзы собрать,

Что к тебе от любви проливает,

Ларцами, полными перлов,

Стали б его рукава».

Атэмия ответила ему:

«Будь этот страдалец

Немного порасторопней,

Увидев, как перлы скользят по щекам,

Он эти б сокровища мигом собрал

И в коробках бы мне преподнёс».

Пришло письмо от второго советника министра Масаакира:

«Не заботясь о том,

Что погибнуть могу,

В воду вступаю,

Чтобы пучины и мели узнать

Твои, о Натори-река!» [300] Прим.93 гл. III: Стихотворение основано на игре омонимов: фуми — «ступать» и фуми — «письмо». Таким образом, «вступаю в воду» имеет значение «посылаю письмо». Под пучинами и мелями подразумевается сердце Атэмия.

Атэмия ответила ему:

«Как может пузырь,

Скользящий легко

По потоку, что от водопада несётся,

Знать о пучинах и мелях

Глубоководной реки?» [301] Прим.94 гл. III: Под пузырём подразумевается легкомысленный Масаакира.

От принца Хёбукё пришло письмо:

«Ни в чём не найти

Мне утешенья

От горьких страданий любви.

Тоскою охвачен,

Все дни я стенаю…»

Как-то раз молодые люди собрались в доме, где жила Атэмия. Принц Тадаясу играл на кото и рассказывал разные истории. Увидев, как в фонарь, стоявший перед ними, влетают летние мотыльки, он произнёс, обратившись в сторону, где сидела Атэмия:

— Провожу в одиночестве ночи…

Если б могли мотыльки

Не лететь на огонь,

Тогда бы и я

Не пылал от любви.

С каждым днём я страдаю всё больше и больше. Что же будет со мною?

Девица ничего ему не ответила.

Императорский сопровождающий Накадзуми сложил стихотворение:

— О, если бы я,

От страданий любви

Не находящий покоя,

Лишился души! Ведь тело пустое

Не может стенать…

Никто ему не ответил.

Юкимаса произнёс:

— Даже лёгкий дымок

От каяриби, струясь непрерывно,

В небе становится грозной тучей.

Так почему же вместе с тобою

Мне не удаётся травы связать? [302] Прим.95 гл. III: Юкимаса хочет сказать, что он, человек, обладающий душой, должен обладать и большей силой убеждения, чем бездушный дым. По-видимому, в древности существовал обычай связывать при клятвах траву, на который и намекает стихотворение. Каяриби — ароматическое курение против москитов.

Ответа на это не последовало.

Как я рассказывал раньше, правый генерал Канэмаса после состязания в борьбе устраивал в своём доме пир, и на нём, как обычно в таких случаях, присутствовал левый генерал Масаёри [303] Прим.1 гл. IV: Речь идёт о пире, описанном в конце первой главы. Четвёртая глава охватывает события около полутора лет, от осени года, когда Накатада исполнилось 19 лет, до весны, когда ему был 21 год. .

Как-то вскоре после этого императорский сопровождающий Накатада, выйдя из дворца императора, направился к левому генералу. Он постучал в ворота, и к нему вышел управляющий Фудзивара Кадзутика.

— Доложите императорскому сопровождающему Накадзуми, что пришёл Накатада, — попросил гость.

Управляющий пошёл к Накадзуми, доложил о визите, и тот распорядился: