ПОВЕСТЬ О ДУПЛЕ УЦУХО-МОНОГАТАРИ часть 1

Суэфуса говорил всё это, стоя перед многочисленными учёными и проливая кровавые слёзы. Среди слушавших его не было ни одного, который бы, в свою очередь, горько не плакал.

— Что это за порядки, о которых рассказывает студент? — спросил Масаёри.

— Суэфуса действительно обладает огромными познаниями, — ответил кто-то из учёных. — Однако у него строптивый характер, и нашему государю он служить не может. Мы боимся, что если он выйдет из университета, его характер будет препятствием для службы престолу и для частной его деятельности. Поэтому его не допускали к службе.

Суэфуса, сердито щёлкнув пальцами, поднял глаза к небу.

— Так ли это? — спросил Масаёри, обращаясь ко всем присутствующим.

Все молчали, как будто сговорившись. Наконец Тадатоо сказал:

— Сейчас в Поощрении учёности твёрдостью характера и выдающимися талантами отличается только Суэфуса. За всю свою жизнь он не совершил ничего предосудительного, не сделал ни одной оплошности по отношению к кому бы то ни было. Несчастье его в том, что у него нет поддержки и в университете к нему относятся безжалостно. Если у какого-нибудь студента богатые родители, то пусть даже он неумен, ему оказывают прекрасный приём. У Суэфуса же никого нет, и когда он устаёт от учения ‹…›. Но не было случая, чтобы Суэфуса принял это близко к сердцу и предпочёл отдыхать в постели, а не заниматься. Он от всех отделился и замкнулся в своём одиночестве.

— С самого основания университета Поощрения учёности представители нашего рода, начиная с министров и высших сановников, отдавали свои земли и часть урожая со своих поместий, поддерживали студентов наградами [559] Прим.63 гл. VIII: Смысл речи Масаёри не очень ясен. . Так пополняется казна нашего университета. Я следую их примеру, но, может быть, недостаточно. Принцы многим выплачивают жалованье, и я плачу многим. Раздавая награды достойным людям в моём доме, я хочу то, что остаётся, распределить среди студентов; а из речи Суэфуса я понял, что он должен служить трону, — нас ведь охватывает жалость даже когда мы видим бедствующим человека заурядного. Если считать, что бедность — порок, то и мне не с кем общаться в этом мире. К чему разглагольствовать о плохом характере? И благородный человек в нужде жалуется на своё служебное положение, на свою частную жизнь, а в довольстве умиротворяется даже строптивец, — сказал Масаёри.

Литераторы почтительно с ним согласились.

Хозяин велел одному из гостей прочитать стихотворение Суэфуса, а другому — аккомпанировать на кото. Это было восхитительно. Масаёри поднёс Суэфуса чашу с вином:

— Осень пришла. И хочу

Для ветки глицинии

Место найти в высоких горах.

Оставим же сосны стоять

Там, где вечно они зеленеют [560] Прим.64 гл. VIII: Под соснами, которые не меняют цвета хвои, подразумеваются обычные студенты университета, под веткой глицинии — Суэфуса. .

Суэфуса, приняв чашу, ответил:

— Скорбел, что всю жизнь

Должен в земле,

Как руда, оставаться.

Но сегодня ветка глицинии

Вверх поднялась. О, ликованье!

Масаёри, тронутый жалким видом Суэфуса, обратился к помощнику главы Налогового ведомства Фудзивара Мотонори, который был в яркой красивой одежде и великолепном поясе:

— Этот студент, который сейчас добился славы, — красивый мужчина. Ты на некоторое время переоденься в простое платье, а свою одежду отдай ему.

Мотонори повиновался. Он подозвал Суэфуса, и они удалились в другое помещение. Там Суэфуса причесался, побрился и переоделся.

— На вашу долю выпала большая удача. Я знаю, что на пути овладения учёностью много трудностей ‹…›. И вы больше не будете в таком состоянии. Я во всём буду вам полезным. Пожалуйста, обращайтесь ко мне без стеснения, — сказал Мотонори.

Суэфуса привёл себя в порядок. Одеждой и красотой лица он оказался несравненно лучше всех литераторов, смеявшихся над ним. И сочинение, которое представил Суэфуса, было выше всех прочих. Никто из литераторов, собравшихся в тот День у Масаёри, не мог с ним сравниться.

Студенты, сидевшие на местах у изгороди, начали исполнять музыку. Наступил рассвет. Литераторам четвёртого ранга преподнесли по полному женскому наряду, а литераторам пятого ранга — по охотничьему костюму из белого полотна, а кроме того всем вручили штаны на подкладке. Суэфуса получил награду. В том, что он принял отчаянное решение и отправился с другими литераторами к Масаёри ‹…›.

Суэфуса покидал усадьбу Масаёри, обманутый в надеждах [561] Прим.65 гл. VIII: Отрывок, по-видимому, повествует о чувствах Суэфуса к Атэмия и попал сюда из другого места. . В нём кипели чувства настолько мучительные, что казалось будто они пронзали ему грудь, как меч воина. В растерянности он написал на листьях бамбука, растущего у восточной стороны срединных покоев:

«Не так мучила скорбь

Ткачиху и Волопаса,

Когда на заре

Приблизился час расставанья,

Как мучит меня…»

Наконец Суэфуса покинул дом генерала. Он вернулся в свою комнату в западной части университета и всё время проводил в грустных размышлениях.

Пришло письмо от наследника престола, адресованное Атэмия:

«В напрасной тоске

Бессердечную жду.

Уж сколько раз

Встречались друг с другом

Звёзды на небе!

Они всегда пробуждают во мне зависть. Неужели и дальше будет так продолжаться? Не отправиться ли мне к ним?» Атэмия ответила:

«Считаешь ли ты, сколько ночей

Пастух с Ткачихой встречался.

Но целый год

Надо ждать терпеливо

Одну ночь такую!

Завистью полно Ваше сердце, а разве при этом остаётся запертой дверь Вашей спальни из вечнозелёного дерева [562] Прим.66 гл. VIII: В тексте упомянуто вечнозелёное дерево маки — подокарп крупнолистный. Атэмия намекает, что всё это время принц не забывал о развлечениях. ?»

Как-то раз вечером, когда господа играли в шашки на веранде срединного дома, советник Санэтада, подойдя к занавеси, обратился к Хёэ:

— Почему прошлой ночью ты не вышла из вашего помещения? Как горько, что и ты стала бесчувственной!

— Я всё такая же, и только вам кажется, что я бесчувственная, — ответила девушка. — Прошлой ночью я должна была заниматься кое-какими делами в доме.

В это время послышался звон цикад и Санэтада, думая, что даже цикады вернулись в свои гнёзда, сложил:

— Вечером каждым,

Как путник, один

В поле ложусь на ночлег.

Плачут цикады. Но разве

Им известна такая печаль?

Но Атэмия и слушать не стала.

Пришло письмо от принца Хёбукё:

«Всё в обильной росе

Листья хаги

Цвет свой меняют.

Нет никого, кто б отбил

Осенью платье моё [563] Прим.67 гл. VIII: В начале десятого месяца происходила смена летних одежд на зимние. Отбить одежду — приготовить тёплую одежду (образ, заимствованный из китайской поэзии). В последних двух строчках стихотворения принц жалуется на то, что у него нет жены, которая приготовила бы ему зимнюю одежду. .