Ланьлиньский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

Из дальних покоев появилась Сяоюй и позвала Юйлоу.

— Меня Старшая зовет, — сказала Юйлоу. — У нее еще цветы не готовы. Я пойду, а то она обидится.

— Пойдем вместе, — сказала Пинъэр. — Я тоже хочу поглядеть, какие у нее цветы.

— Погодите, я провожу вас, — сказал Симэнь и протянул Юйлоу арфу. Юйлоу заиграла, Симэнь хлопнул в ладоши, и они вдвоем запели на мотив вступления к «Островку прохлады»: [398]

С песней незаметно подошли к садовой калитке. Юйлоу отдала лютню Чуньмэй и направилась вместе с Пинъэр в дальние покои.

— Сестрица Мэн! — крикнула Цзиньлянь. — И я с вами, обождите.

Она хотела было идти, но ее удержал Симэнь.

— Хочешь улизнуть, болтушка? — сказал он. — А я и не пущу.

И Симэнь так ее повернул, что она чуть не упала.

— Ишь ты, негодник! — крикнула Цзиньлянь. — До чего рукав вздернул — вся рука напоказ. Вдоволь насмотрелся, мальчик? Я с ними пойду, зачем держишь?

— Мы с тобой здесь у камня посидим. Метнем стрелы в вазу, выпьем чарку-другую.

— Вот чудак! Метать, так пойдем на террасу, — предложила Цзиньлянь. — А сюда и Чуньмэй вина не понесет.

Симэнь послал Чуньмэй. Служанка бросила лютню Цзиньлянь и, недовольная, вышла. Цзиньлянь стала перебирать струны.

— Я от сестрицы Мэн тоже кое-что научилась играть, — сказала она и, сломив ветку цветущего граната, пышно распустившегося после дождя, около самого камня, воткнула ее в волосы сбоку. — Прикрыть хоть себя цветами, а то три дня ношусь — круги под глазами.

Симэнь взял в руки ее лотосы-ножки.

— Жаль мне тебя, а то б я тебе показал, что такое буйство страсти! Замертво слегла бы.

— Ах ты, негодник! Будет уж хвалиться-то! Погоди, только дай лютню убрать. — Цзиньлянь положила лунообразную лютню возле клумбы и продолжала: — Ты уж лучше как-нибудь в другой раз свою мощь покажешь, только не сегодня. Брось зубы мне заговаривать. Ведь только что с Пинъэр сражался. И нечего было ко мне приставать!

— Вот рабское отродье! — возмутился Симэнь. — Знай болтает всякую ерунду. Что у меня с ней было?

— Ни шагу не скрыть тебе, сынок, от бога-хранителя домашнего очага. [400]На что ж, по-твоему, я в доме? Думал, небось, меня обмануть? Пусть, мол, цветы в дальние покои несет, а я с Пинъэр останусь, да?

— Не болтай глупости, болтушка! — сказал Симэнь и, посадив ее в цветы, поцеловал.

Цзиньлянь прильнула к нему, и они слились в страстном поцелуе.

— Назови меня «милый», тогда пощажу, — говорил Симэнь, — помогу встать.

— Мой милый, — шептала она, не заставляя себя долго упрашивать, — тебе другая по душе. Зачем же со мной связываешься?

Да,

Они порезвились еще немного.

— Пойдем в Виноградную беседку, там и метнем в вазу стрелы, — предложила Цзиньлянь и, взяв в руки лютню, заиграла конец вступления к мелодии «Островок прохлады»:

Они шли рядом, плечом к плечу. Обогнули бирюзовый пруд, беседку Роз, обошли Зимородковый павильон и очутились перед Виноградной беседкой. Чудесное это было место!

Только поглядите:

На каменном остове резные перила. Вокруг все в зелени густой, обильной. Тысячи ветвей поникли. Подобно инею покрывают их тяжелые гроздья лиловых плодов. Ароматами осени пахнуло. Будто средь зеленых облаков повисли вышитые пояса. Склонились кисти «дамских пальчиков». В плодах хрустальных горит нефритом сок. Колышутся гроздья зеленых перлов. На золотых рамах сверкает изумрудный нектар. То из Западных земель [401]породы, таящие нектарного ключа редчайший аромат. Тут в самом деле диковинки-цветы всех четырех сезонов года. А свежий ветерок и лунное сиянье ни за какие деньги не купить.

В Виноградной беседке стояли четыре прохладных табурета и ваза сбоку. Цзиньлянь отставила в сторону лютню и только хотела было метнуть в вазу стрелу, как вдали показались Чуньмэй и Цюцзюй. Первая несла вино, а вторая — коробку яств, на которой стояла чаша с охлажденными фруктами.

— Ты ведь ушла такая недовольная, — заметила Цзиньлянь. — Все-таки принесла, что тебя просили.

— Где я вас только не разыскивала, — проговорила Чуньмэй. — Никак не думала, что вы тут окажетесь.

Цюцзюй поставила коробку. Симэнь открыл ее и увидел внутри восемь отделений. В каждом лежали изысканные кушанья и плоды: в одном — маринованные гусиные потроха, в другом — нарезанное тонкими ломтиками мясо, в третьем — серебрянка в коричном соусе, далее — рубленая провяленная цыплячья грудка, свежие зерна лотоса, молодые орехи, свежие чилимы и каштаны. Тут же стоял серебряный кувшинчик виноградного вина, изящные золотые чарочки-лотосы, лежали две пары палочек слоновой кости. Симэнь поставил коробку на стол, а сам сел напротив Цзиньлянь.