Ланьлиньский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

— Смотри, ты вся побледнела! — сказала Цзиньлянь. — Провалились твои занятия, выгнать надо этого подлеца, и дело с концом. Нечего ему на пении деньги наживать! С какой это стати, спрашивается, он с моей служанкой будет заигрывать?! Знаю, из подлеца порок так наружу и прет.

— Несладко ему придется, — заметила Чуньмэй. — Правда, он брат госпожи Второй. Только неужели она вступится, зло затаит? Достанется мне тогда, а?

— Сама посуди, — рассуждала Сун Хуэйлянь. — Раз ты в дом учителем нанялся, нельзя с девушками заигрывать. Тебе деньги платят, тебя содержат. Значит, обязан, как к родителям, относиться. Вон целыми днями ведь ешь да чаи распиваешь.

— Мало того, — вмешалась Цзиньлянь. — Ему еще деньги давай, подлецу. Пять лянов в месяц вынь да положь. Плохо ты кончишь! Спроси-ка во всем доме, кто из слуг храбрости наберется перед хозяином зубоскалить да шутки шутить, а? Хорошо, если только отругает, а то хозяину под руку попадешь — выпорет. Тогда глаза перестанешь пялить, подлец несчастный! Знал хозяйскую ласку, познаешь и таску! А ты где была? — спросила она Чуньмэй. — Зачем там рассиживалась после ухода батюшки, а? Сама ему дала повод заигрывать?

— Да я из-за подружек задержалась, — отвечала Чуньмэй. — Они там разбаловались.

— А где они сейчас? — спросила Юйлоу.

— У молодой госпожи.

— Пойду посмотрю, — сказала Юйлоу и вышла.

За ней через некоторое время удалилась и Пинъэр, чтобы послать служанку за Инчунь.

Под вечер, когда вернулся Симэнь Цин, Цзиньлянь подробно рассказала ему о случившемся. Хозяин наказал Лайсину не пускать Ли Мина в дом. Певец больше не смел показываться.

Да,

В подтверждение тому стихи:

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в следующий раз.

Юйсяо ревностно сторожит у спальни Юэнян. Цзиньлянь подслушивает у Грота Весны

Так вот. Кончилась двенадцатая луна, и повеяло весной. Пришел Новый год. [357]Симэнь Цин уехал на праздничный пир. У Юэнян была в гостях у старшей невестки У. В полдень Юйлоу и Цзиньлянь пришли к Пинъэр поиграть в шашки.

— На что бы нам сыграть? — спрашивала Юйлоу.

— Давайте сыграем три партии, — предложила Цзиньлянь. — Проигравшая дает пять цяней на угощение. На три цяня чжэцзянского вина покупает, на два — свиную голову, а Хуэйлянь сварить велим. Она, говорят, по этой части мастерица, на вязанке соломы разваривает.

— А как же без Старшей? — выразила сомнение Юйлоу.

— А в чем дело! Выделим ей долю и все, — ответила Цзиньлянь.

Расставили шашки. После трех партий проигравшей оказалась Пинъэр. Цзиньлянь велела Сючунь позвать Лайсина. Ему дали пять цяней и послали купить кувшин чжэцзянского вина и свиную голову с ножками.

— Отнеси на кухню и отдай Хуэйлянь, — наказала Цзиньлянь. — Скажи, чтоб быстрей сварила и принесла матушке Третьей. Мы туда пойдем.

— Пусть она лучше сюда принесет, сестрица, — посоветовала Юйлоу. — Нас там Цзяоэр с Сюээ могут увидеть. Тогда и их звать придется.

Цзиньлянь согласилась.

Вскоре Лайсин принес кувшин на кухню. Хуэйлянь и Юйсяо сидели на террасе и выбирали из тыквы семечки.

— Хуэйлянь! — крикнул Лайсин. — Матушка Пятая и матушка Третья к тебе с просьбой обращаются. Мне вот велели голову свиную с ножками купить, а тебе сварить и к матушке Шестой отнести.

— Некогда мне, — отвечала Хуэйлянь. — Я матушке туфли шью. Пускай кто-нибудь другой сварит. Только и знают меня просить.

— Хочешь вари, хочешь нет, дело твое. Я тебе покупки передал, а у меня свои дела есть, — сказал Лайсин и горделиво вышел из кухни.

— Ты уж брось пока эти семечки да ступай вари, — посоветовала Юйсяо. — Знаешь, у матушки Пятой язык какой! Такого шуму наделает.

— Откуда матушка знает, что я свиные головы умею варить, а? — засмеялась Хуэйлянь. — С чего это она меня заставляет?

С этими словами Хуэйлянь пошла на кухню. Она поскребла как следует свиную голову, потом ножки, вымыла их в чугунке и положила в печь всего одно длинное полено. Потом добавила в чашку с соусом немного аниса и других пряностей, помешала, залила им содержимое тагана и плотно прикрыла крышкой.

Не прошло и полстражи, как от нежного разваренного мяса отделилась кожа. Кушанье было готово и пахло так, что слюнки текли. Хуэйлянь выложила кушанье на большое блюдо, поставила его вместе с блюдечками имбиря и чеснока в квадратный короб и велела слуге отнести к Ли Пинъэр. Затем она подогрела вино.

Юйлоу разделила кушанье на равные доли, отложила одну на блюдо, налила кувшинчик вина и наказала служанке отнести в покои Юэнян.

Женщины наполнили чарки и только принялись за еду, как появилась сияющая Хуэйлянь.

— Как вам понравилось мое приготовление? — спросила она.

— Вот матушка Третья только что расхваливала, — сказала Цзиньлянь. — Умело, говорит, приготовлено. Смотри, как разварила.

— Правда, одной вязанкой соломы обошлась? — спросила Пинъэр.

— Откровенно говоря, и вязанки не ушло, — отвечала Хуэйлянь. — А то переварилась бы.

Юйлоу позвала Сючунь:

— Принеси-ка большую чарку для своей сестрицы.

Пинъэр велела Сючунь налить вина, а сама положила в тарелку свинины.

— Попробуй свое кушанье, — говорила она, подавая тарелку Хуэйлянь.

— Пожалуй, солоновато вышло. Соусу многовато влила. В другой раз буду знать, как вам нравится, — сказала Хуэйлянь и, отвесив три земных поклона, встала у края стола, присоединившись к пирующим.

Под вечер вернулась Юэнян. После приветствий Сяоюй стала угощать ее свининой.

— Это мы тут в шашки играли, — объяснила, улыбаясь, Юйлоу. — Сестрица Ли свиную голову нам проиграла, вот мы и оставили вам, сестрица.

— Когда только она проигрывает, это не совсем справедливо, — заметила Юэнян. — Я так полагаю: в эти праздничные дни почему бы каждой не устроить по очереди угощение? Барышню Юй пригласим, веселее будет. Лучше, по-моему, обойтись без азарта и не вводить в расходы одних за счет других. Как вы считаете?

— Вы правы, сестра, — поддержали все.

— Завтра пятый день нового года, — продолжала Юэнян. — Я угощаю первой и велю позвать барышню Юй.

Ли Цзяоэр должна была угощать шестого, Юйлоу — седьмого, а Цзиньлянь — восьмого.