Антология - Черепаховый суп. Корейские рассказы XV-XVII веков

— Проследи, чтобы войска были наготове: чтобы никто не играл на комунго [377] Комунго — струнный инструмент типа лютни. и никто не покинул своего поста!

Но воины были дисциплинированы и хорошо знали свои обязанности. Они построились так, что весь стан напоминал цветок с шестью лепестками.

Богатырь сел в лодку и поплыл к Городу Печали, громко восклицая: «Пусть превращусь я в простую Воду, если не одолею Печали!».

Подплыв к берегу и вытащив лодку, он кликнул писца, чтобы продиктовать обращение к жителям города:

«В такой-то день такой-то луны Военный комендант округов Чана, Бутыли и Кувшина шлет послание населению Города Печали.

Земля и Небо — вот прибежище всего сущего, и время — владыка поколений. А жизнь и смерть для всех нас — и знатных и незнатных — лишь мимолетный сон. И как не грустить мне, если за страдания в этом мире вас не вознаградили радостями мира иного?

Ваш город уже давно погружен в печаль. И я намерен прийти к вам, изгнанные вассалы, оскорбленные герои, непонятые мудрецы, и развеять вашу печаль, чтобы не покрывались морщинами ваши лица, чтобы не седели ваши головы. Ну, а что было — то было, в прошлом я не властен.

Сейчас я выполняю приказ князя Сердце. Под моим началом Синьфэнское войско, [378] Стр. 213. Синьфэнское войско . — Синьфэн — древний китайский уезд, находившийся на территории современной провинции Гуандун, славился производством вина. впереди Силач, с Запада — Ян Лэй, в ударном отряде — Крабы. Вы слышали о Плане восьми расположений Чжугэ Ляна, [379] План восьми расположений Чжугэ Ляна . — Будучи выдающимся стратегом, Чжугэ Лян (см. прим. к стр. 157) придумал восемь боевых построений войска. Их символизируют шестьдесят четыре больших камня, установленных по его приказу на отлогом берегу Янцзы. о храбрости чуского Ба-вана? Но все это детские игрушки по сравнению с тем, что я готовлю вам. Не уподобляйтесь Цюй Юаню, говорившему: „Весь мир пьян, только я один трезв!“. Сдавайтесь же! Даю вам один день на размышление!»

Глашатаям было приказано читать послание как можно громче, дабы оно было услышано всеми в крепости. Но никто и не думал сопротивляться Вину. Только Цюй Юань решил остаться непобежденным и удалился, теребя редкую бороду.

Богатырь не успел даже дать сигнал к атаке — крепостные ворота распахнулись и крепость капитулировала.

Богатырь Вино упивался победой и славил своих воинов. Он отдавал последние приказания: часть войск велел оставить за пределами города, а другую разместить в крепости на постое. Все вокруг задвигалось, зашумело, загудело, напоминая рокот прилива и отлива, шум дождя по воде.

Князь Сердце поднялся на возвышение и огляделся. Расползлись темные тучи, рассеялся туман, повеяло свежестью — и вот уже засверкало на небе солнце. Радостью озарились лица тех, кто был печален; мученики забыли о своих страданиях и обидах; воспрянули духом разлученные. Здесь и там зазвучала музыка, кто-то запел песню, кто-то пустился в пляс. Лю Лин слагал стихи, Юань Цзи расправил плечи и запел; Тао Юань-мин заиграл на комунго, радостно глядя на зеленую листву, лицо его светилось счастьем; Ли Тай-бо в шелковом халате, с белой шляпой на голове, опьяненный ясной луной, поднял кубок…

Когда настала пора зажигать свечи, все были пьяны и двигались с трудом, богатырь Вино отправился в свой шатер. Перед глазами его плыли цветы, покачиваясь в свете луны. Усадив рядом красотку, он отослал часовых и велел музыкантам играть…

Князь Сердце остался доволен увиденным. Подозвав писца Кисточку, он продиктовал такой указ:

«Я не оказал вам никакой милости, богатырь Вино, а вы постигли мои мысли и преданно служили мне — заслуги ваши неисчислимы. Чем могу я отплатить вам? Если даже дарую я вам высокую должность, и еще одну, и еще, и еще — все равно останусь в долгу у вас. И решил я поэтому выстроить на месте города Печали новый город и подарить его вам, присоединив к округам Чана, Бутыли и Кувшина.

И еще жалую вам титул Князя Радости, третью степень дворянства и шлю чайник ароматного вина из дворцовых подвалов. Пусть гремит в вашу честь победная музыка, пусть узнают все о ваших великих заслугах!»

«Если у нищего нет проса, он мог бы поесть медовых блинчиков», — изрек королевский сын. Не правда ли, вы уже слышали что-то похожее? А между тем истории, собранные в этой книге, переводятся впервые.

Вряд ли знала супруга Людовика XVI, которой приписывают слова: «Если у народа нет хлеба, он может есть пирожные», — о своем корейском предшественнике Чеане, незадачливом сыне короля Йеджона. Да и подозревала ли она о существовании корейского государства? Мария-Антуанетта была женщиной отнюдь не глупой, за Чеаном же, как говорит писатель XVI в. О Сукквон, закрепилась слава круглого дурака.

В разных концах земли, в разное время сказаны одни и те же слова. Но кто может поручиться, что они придуманы именно этими людьми? Во всяком случае, молва одинаково характеризует антипатичных народу персонажей царствующего дома, закрепляя за ними нелепое представление о жизни подданных.

Похожей, несмотря на различие культуры европейской и культуры дальневосточной страны, оказывается психология юмора, техника создания смешного. И то, над чем смеялся средневековый кореец, может быть смешным и для нас. Многое в этой книге покажется знакомым и по-человечески понятным.

Вместе с тем что-то в этих очень разных занимательных миниатюрах, быть может, удивит, покажется странным, непривычным. И это естественно: корейская литература, как и всякая другая, есть часть культуры народа, отражение его истории. А история страны — как человеческая жизнь: нет прожитых одинаково веков, нет на свете двух государств, которые прошли бы совершенно одинаковый путь.

В этой книге собраны наиболее интересные произведения авторов XV–XVII вв., от анекдота, сказки, плутовской новеллы до довольно развернутых повествований, по сложности сюжета близких средневековому роману, развившемуся в последующие столетия. И есть среди них такие, которым жанровое определение трудно подобрать.

XV–XVII вв. в корейской литературе — время утверждения самостоятельности сюжетной прозы. Ранее в ней господствовали исторические сочинения и жития. Повествовательная проза начала отделяться от них в XII–XIII вв. Но и в XV–XVII вв. ни новеллы, ни анекдоты самостоятельно не издаются: еще нет сборников новелл, а есть пока еще нечто совсем особое — сборники литературы пхэсоль, литературы малых форм.

В сборниках, иногда состоящих из нескольких книг, шли подряд неозаглавленные сюжетные миниатюры, перемежаясь с краткими заметками о разведении табака, например, или рассуждением о повышении цен, пейзажными очерками, сведениями об обрядах и т. д.