Антология - Черепаховый суп. Корейские рассказы XV-XVII веков

В культуре стран Дальнего Востока большую роль играла символика цвета. Основные цвета соотносились со сторонами света, временами года, правлением тех или иных государей. И это тоже увеличивало возможность неоднозначного понимания ситуаций в цветочном царстве, вызывало у средневекового читателя дополнительные ассоциации.

Как разительное ощущалось современниками Лим Дже несоответствие «описания и предприятия» в «Истории цветов». Если «описание» и было фантастическим, то «предприятие» — историческое сочинение и задачи, которые оно ставило, — воспринималось средневековым читателем как нечто в высшей степени серьезное. Исторические сочинения вплоть до XX в. оставались основным после книг конфуцианского канона чтением образованного человека, принадлежа теперь более историографии, чем литературе. И вот это несоответствие делало «Историю цветов» произведением художественным (по характеру возникавшей у читателя эстетической реакции — одновременной и разнонаправленной).

«История цветов» — произведение не только редкого по одаренности писателя, но и мыслителя. «История цветов» Лим Дже говорит о глубине проникновения в систему средневекового космоса и осознания механизма его работы.

Исторические сочинения дают идеальный образ мира, осознавая средневековый космос на уровне идеологии. Действующие лица в них — государи и подданные. Это люди-функции, персонажи с заданным заранее, должным поведением. Добродетельный государь имеет определенную заранее программу поведения, равно как и дурной. Только так, а не иначе, ведет себя мудрый подданный, преданный военачальник, сын, дочь, жена.

Определенные воззрения на историю и общество, обусловленные дальневосточной культурной традицией, помогли Лим Дже создать свои аллегории. В принципе персонажи исторического сочинения могут быть заменены кем и чем угодно — цветком, насекомым, — надо лишь, чтобы они сохраняли должный образ действий. И Лим Дже это делает. Он заменяет детали механизма и заставляет его работать.

О том, что это не случайная находка, а сознательное отношение к схеме средневекового мира, говорят и другие произведения Лнм Дже. В «Мыши под судом» действуют звери и птицы, в «Истории цветов» — цветы и насекомые.

Но вот перед нами «Город Печали». Действие развертывается в мире, устроенном по законам мира людского: те же отношения между государем и подданными, та же главная пружина, от которой зависит существование царства — умение государя постичь гармонию светлого и темного начал в природе и не дать ее нарушить. В общем, все как у людей, и все, как в царстве цветов. Но как странно названы действующие лица «Города Печали». Правит здесь Сердце, его подданные — Человеколюбие и Справедливость, усердно служат ему Зрение и Слух, Речь и Движение. А наряду с ними воюет богатырь Вино, «что родом из Зерна, рожден Дрожжами», а за богатырем посылают гонца — Деньги, ибо «где вино, там и деньги». Трудно сразу сказать, где находится этот город, координаты которого представляют такую невероятную смесь фантастического и реального. А между тем в «Мыши под судом» и «Истории цветов» нам не приходилось над этим задумываться: царство цветов и царство зверей были ясно обозначены.

Действие в «Городе Печали» длится четыре года. Вначале мудрый старец предупреждает успокоенного благополучием государя об опасностях, грозящих царству, и государь внемлет совету. Дальше рассказывается о том, как в государство приходят изгнанники и просят разрешения построить город. Возводится город, в котором живут безвинно погибшие герои прошлого. Их много. Каждый в свое время стремился отдать силы на благо людям, своему царству, своему государю. Люди, обманутые в своих лучших надеждах, подвергшиеся жестокой казни, покончившие жизнь самоубийством.

Вид города и его обитателей такой скорбный, что государь, посетив его, на целый год впадает в тоску. И снова мудрый подданный дает совет: призвать богатыря Вино, чтобы тот помог обрести радость и сосредоточиться на государственных делах. Вино двигает войска к городу Печали, и город открывает перед ним ворота.

Произведение сюжетно закончено, но построено оно так же, как «История цветов»: события располагаются по годам правления. С точки зрения историографической, оно не завершено: царство, где был залит Вином город Печали, стоит, правление государя Сердце не кончено и как бы современно автору.

Рассказанное в «Городе Печали» мы воспринимаем как изложение «объективно» происходящего, пусть в каком-то фантастическом мире, но объективного, внешнего по отношению к автору. Однако средневековый корейский читатель имел основания воспринимать это произведение иначе. Дальневосточной культурной традиции было присуще представление о соответствии между телом человека и государством. Человеческий организм мыслился как некий «микрокосм» — точная копия «макрокосма» — государства. Считалось, что механизм их работы и их структура одинаковы.

Это дает возможность понять «Город Печали» как произведение, изображающее процесс размышления писателя над историей, то есть процесс «внутренний» по отношению к автору. Эти размышления приводят его к горьким выводам о том, что верные и принципиальные люди редко вознаграждались по заслугам, а их жизнь, увы, слишком часто кончалась трагически. Так было в древнем Китае, так и в Корее, так было в прошлом, так и теперь. И вино — единственное средство, способное утолить печаль и привести к ощущению гармонии с окружающим миром.

О том, что здесь речь идет о государстве-человеке, говорит, например, имя главного действующего лица. Центральный персонаж «Города Печали», как и любой средневековой истории, — государь. Здесь это — Сердце. Именно Сердце охватывает печаль при обозрении бесчисленных жертв несправедливости и людской жестокости, и ему необходимо вино, чтобы сгладилась острота пережитого. Но сердце, по средневековым представлениям, есть средоточие ума, оно точно соответствует правителю в организме государственном. О том, что город Печали смотрится «внутренним» взором, говорит название округа, где возводится город и где происходит действие. Это Грудь. Вспомним также о Зрении и Слухе, Речи и Движении и других верных подданных государя Сердце.

Однако Лим Дже говорит не просто о человеке, а о человеке думающем и пишущем. Не случайно мы встречаем упоминание о кисти и тушечнице — непременных атрибутах кабинета ученого, которые «заменили» Сердцу «министров и градоначальников». С государем Сердце неразлучен писец Кисточка. Он записывает все увиденное и пережитое государем, появляясь в самые драматические минуты.

Не нарушая правил «игры», выработанных культурной традицией, Лим Дже создает произведение особенное, необычное для корейской литературы. Размышления об истории, о судьбах исторических и своей собственной (по-видимому, об этом говорят стихи современника, записанные Кисточкой, стихи о несбывшихся мечтах талантливого человека, об уходящей без смысла жизни), преломленные как внутренний по отношению к автору процесс и разыгранные как историческая пьеса из «государственной жизни», — такого не знала средневековая корейская литература. Но, видимо, в том и состоит назначение большого писателя — создавать то, чего еще не было.