Мурасаки Сикибу - Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Приложение.

Любимый всегда
Сидел, к тебе прислонившись.
Кипарисовый столб,
Навеки связанный с ним,
Ты особенно дорог сердцу.

Я люблю, но, увы,
Без свиданий ночи проходят.
А забвенья трава
Может даже на тропах сна
Разрастись, заглушив их навечно.

Расставаясь с тобой,
Тревожусь: когда доведется
Свидеться вновь?
А ведь даже не скажешь, что жизнь
Подошла к своему пределу…

Если вдруг от любви
Я умру, что будет в том проку?
Нет, пока я живу,
Ради дней этой жизни хотел бы
Тебя видеть рядом с собой.

Сквозь ветви струясь,
Лунный свет в наш сад проникает,
Говоря нам о том,
Что вот она, уже здесь
Тревожно-тоскливая осень.

У странника вдруг
Рукава холодными стали.
Из бухты Сума —
Нипочем любые заставы ему —
Ветер морской налетел.

Одинокое ложе
Затоплено бесконечными
Потоками слез.
И даже каменное изголовье,
Всплыв, закачалось в волнах.

Поднимутся волны
И влекут за собой из пучины
Жемчужные травы.
Не оттуда ли дует ветер,
Куда думы стремятся мои?

Нет, не время теперь
Меня осыпать упреками.
Сердце мое,
Как ладья, не знает покоя,
На волнах качаясь любви.

Мог ли я думать,
Что ждет меня жизнь в глуши,
Тяжесть разлуки?
Что станут рыбацкие снасти
Привычны моим рукам?

Могут ли знать
Там, за стокаменными стенами,
Что такое досуг?
И сегодняшний день целиком
Провели, украшаясь цветами.

Для радости и для горя
Одно вместилище — сердце.
И можем ли мы
Отличить друг от друга
Слезы радости, слезы печали?

У того, кто уйдет,
У того, кто останется, — равно
Рукава рекой слез
Потекут. С каждым мигом вода
Поднимается выше, выше…

Долго средь волн
Блуждая, промокнуть до нитки
Успел, но вдруг
Весть о счастливом ветре
Принес челнок рыбака.

Как сегодня близка
Луна, легкой пеной плывущая
Над далеким Авадзи!
Но, может быть, только отсюда
Кажется близкой она?

Ночь темна, но уже
Прилетел и стучит так громко
Петушок-куина.
Видно, кто-то запер ворота
И его не впускает в дом.

За долгие годы
Привык к шуму ветра в соснах
Слух жителя гор.
И, пение струн услышав,
Он кото узнать не сумел.

Забыл обо всем,
Одна любовь в моем сердце.
Право, давно ли
Я твердил себе: никогда
Тайны своей не выдам?

Где же теперь
Радость свою мне прятать?
Раньше бы знать —
Рукава у китайского платья
Попросила бы шире скроить.

Слово дали друг другу,
Но тебя еще не видал я
И томлюсь от любви.
Оттого-то душу мою
Все печалит теперь в этом мире.

Я проверить хотел
Просто в шутку: смогу ль без тебя?
Отказался от встреч…
Но теперь мне, увы, не до шуток,
Нестерпима тоска.

Как не сетовать мне?
Этой ночью луну и цветы,
Прекрасные равно,
Я хотел бы тому показать,
Кто их оценить сумеет.

С другом сердечным
Как хотелось бы мне попасть
На остров Тамацу.
Посмотреть, как мерцает луна,
Погружаясь на дно залива.

«Не забуду тебя»,—
Я поклялся, но, если ту клятву
Вдруг нарушу, тогда
Пускай нас рассудят с тобою
Боги горы Микаса.

Коль, оставив тебя,
Я все клятвы забуду беспечно,
Пусть морская волна,
Набежав, сосну захлестнет
На вершине Суэ-но мацу.

Нет, не думаю я
О себе, тобою забытой,
Но ты клятву давал,
Клялся жизнью, и вот за тебя-то
Не тревожиться я не могу.

Мог ли отец,
Могла ли мать не кручиниться,
Глядя на то,
Как трехлетний Бог-пьявка, сын их,
Все не может на ноги встать?

Побережье Удо
По-прежнему ли уныло?
Как свой век проживу?
Волны плещут… Каждую ночь
Я хотел бы видеть тебя.

Над горою ближней Оону,
Подымаясь, расстилается туман…
Из-за ветра —
Вздохов горести моей —
Подымаясь, расстилается туман…

Туман по утрам
Встает над бухтой Акаси.
В зыбкой дали
За островом челн исчезает —
В сердце — щемящая грусть…

Твой век, Государь,
Пусть утесом высится вечным.
Даже если порой
Камня платье из перьев коснется,
Не иссякнет крепость его.

Я хотел бы иметь
Рукава такие, чтоб небо
Можно было прикрыть.
Судьбу весенних цветов
Не могу я доверить ветру.