Мурасаки Сикибу - Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Приложение.

Прилив начался,
И исчезли прибрежные травы.
Не так ли и ты?
Слишком редко тебя я вижу,
Слишком сильно томлюсь от тоски.

Рыбачки в Исэ
Утром, вечером в волны ныряют,
И морская трава
Перед взором всегда. Не хотел бы
Слишком быстро наскучить тебе.

В роще Оараки
Травы поблекли, утратив
Юную свежесть.
И коням они не по вкусу теперь,
И косцы приходить перестали.

Прилетела кукушка,
О чем-то кричит… Не о том ли,
Что в Оараки,
В здешней роще решила она
Поселиться нынешним летом?

Я нарву у ворот
Побольше листьев мисканта.
Ими я накормлю
Коня твоего дорогого,
Когда ты приедешь ко мне.

Пройдут сквозь тростник,
И лишь возмущенье умножится:
Поблекшие травы,
Под сенью рощи растущие,
Придутся ль по вкусу коням?

В провинции Цу
У моста на реке Нагара
Ветхие сваи.
Дряхлею и я, печалясь
О горькой своей судьбе.

Ярко-алое платье
Надену я снизу, чтоб люди
Не увидали.
Ведь если сверху надену,
Всем откроется тайна моя.

Настоящая боль
Придет после разлуки, я знаю,
Хоть и кажется мне:
В реке Слез, полноводной прежде,
Уже обнажилось дно.

Пусть людская молва
Оплетает. Морские травы
Рвут рыбачки у волн.
Коль сердца стремятся друг к другу,
Разве может печалить мир?

Есть в Инугами
Гора Ложе, внизу протекает
Молчанья река.
Молчи же и имени людям
Не открывай моего.

Светит не ярко,
Но за тучами не скрывается
Ночью весенней
Луна в призрачной дымке —
Что может сравниться с нею?

Стоит ли, право,
Предаваться старцам печали?
В наш блистательный век
Даже деревья и травы,
Ликуя, кружатся в танце.

Нет никого,
Кто бы вами теперь любовался,
Вишни в горах.
Вот если б вы расцветали,
Когда отцветают другие…

Не люблю я того,
Кто любит меня, и что же —
Не возмездие ли?
Меня тоже не любит тот,
Кого я давно люблю.

Тростником заросла
Тростниковая речка, у зарослей
Ты коня придержи
И водой напои. Полюбуюсь
Хотя б отраженьем твоим.

В море Исэ
Рыбу ловит рыбак, и качается
Поплавок на волнах.
Поплавок? Или сердце мое
Обрести не может покоя?

Томительно-долго
Льется дождь, но еще обильней
Река моих слез.
Рукава с каждым мигом влажнее,
А надежд на встречу все нет…

Видно, слишком мелка
Река твоих слез, коль промокли
Одни рукава.
Когда весь промокнешь до нитки,
Тогда и поверю тебе…

Когда думы печальны,
На болотных гляжу светлячков.
Уж не душа ли,
Мое бедное тело покинув,
Потерявшись, блуждает во мраке?

Тело покинув,
Улетела куда-то далёко…
Душа не всегда
Бывает, как видно, послушна
Человеческой воле.

«Думать не стану»,—
Твержу про себя, но не это ль
Называется «думать»?
«Говорить не буду», — сказав,
Ведь уже, увы, говорю…

Когда б не дитя,
Знак, что мы связаны были,
Ее памятный дар,
Разве траву-терпенье
Нам удалось бы сорвать?

Есть ведь время в году,
Почему же именно осенью
Пришла к нам разлука?
Ведь осенью даже к живым
В тоске устремляется сердце.

Истомила тоска.
О, когда б мог я снова увидеть,
Как цветет у плетня
Подле бедной хижины горной
Гвоздика Ямато.

В дни Безбожной луны
Всегда моросит холодный,
Унылый дождь,
Но такими мокрыми прежде
Не бывали мои рукава.

Платье свое
Я подкрашу яркими красками,
Чтоб тебя привлекло,
Но как передать тебе
Свои тайные думы?

С той поры как изголовьем стали вдруг
Нежные, как вешняя трава,
Первые объятия твои,
Проведу ли ночь я без тебя?
Ведь ты мил, а не противен мне…

В Карибаноону,
Где цари охотятся,
Много на дубах больших ветвей…
Мы с тобою стали ненамного ближе,
Но тоска во много раз сильней!

Сокрушительно быстрых
Тут обитель, и листья сакаки
Ярки, как всегда.
Не потускнела их зелень
И под осенним дождем.

Сокрушительно быстрых
Богов ограду священную
Преступил бы и ту.
Ведь жизнью своей теперь
Не дорожу я ничуть.

У Мива-горы
Я живу. И если взгрустнется,
Найдешь без труда
Мой дом, тебе знаком послужит
Криптомерия у ворот.