Эпосы, легенды и сказания - Анекдоты Омирбека

У нас в СССР фольклор – это всенародное достояние, часть общенационального духовного «золотого» запаса.

Известный критик и переводчик, знаток национальных литератур нашей страны Юрий Карасев, плодотворно разрабатывающий в своих книгах тему взаимовлияния и взаимообогащения разноязычных культур на базе метода социалистического реализма, писал:

«…Сохраняя свою национальную самобытность, фольклор любого из народов Советского Союза становится ныне неотъемлемой частью общесоветской культуры, обогащая ее и, в свою очередь, обогащаясь к оплодотворяясь сам».

Этот постоянно действующий фактор – взаимовлияние и взаимообогащение – особенно характерен для многонациональной советской литературы. Он, мне кажется, и определяет ныне сущность большинства процессов, происходящих как вообще в фольклоре, так, в частности, и в фольклоре сатирическом, юмористическом.

Но прежде чем анекдот, байка, бытовая сказка, озорной сказ станут широко известны, сумеют достойно представить культуру своего народа в общем потоке фольклора, они проходят многовековой путь развития.

Как рождался народный анекдот прошлых веков? Представьте себе, к примеру, базар, ярмарку, рынок. Разноплеменный говор пестрой толпы. Кричат животные. Пыли над торжищем много, но шума еще больше. То в одном, то в другом месте вспыхивает хохот, перекрывающий все другие звуки: там кто-то подшутил над скупым купцом-обиралой, а там острым словом «срезали» зазнавшегося богатея, в третьем месте смело разыграли, высмеяв перед всем честным народом, муллу (попа, ксендза или раввина).

Те, кто был свидетелем этих шуток, проделок, острот, расходясь по домам, непременно рассказывали об увиденном и услышанном родственникам, приятелям, попутчикам, соседям, всем встреченным на дороге путникам.

Рассказывая, очевидцы, конечно, добавляли от себя два-три слова, кое-что переиначивали, некоторые детали упускали, а некоторые добавляли. Это уж зависело от таланта рассказчика – становилась ли шутка, перекочевывая с языка на язык, лучше или хуже. Во всяком случае, перепархивая от одного человека к другому, она обретала жизнь. Обрастая различными подробностями, шлифуясь, становясь острее, целенаправленнее, шутка или анекдот превращалась то в бывальщину, то в веселую побасенку, то в бытовую сказку, а из озорной сказочки зачастую снова становилась анекдотом или шуткой, но уже, так сказать, на другом качественном уровне: яркими, сочными, безукоризненными по сюжету. «Народ – великий специалист по созданию шедевров!» – говорил Алексей Николаевич Толстой.

Рожденные у разных народов сходные анекдоты «приписаны» бывают, как правило, каждый к своему национальному юмористическому герою. Поэтому казахи связывают большинство шуток с именами Алдар-Косе или Жиренше (хотя эти герои бытуют в фольклорах и других народов), туркмены «закрепляют» анекдот за Эсенполатом или Кзмине, узбеки и азербайджанцы могут с кем угодно спорить о том, что любая удачная шутка принадлежит Насреддину.

Вокруг знаменитых юмористических героев роятся сотни, а то и тысячи веселых историй, баек, анекдотов. От этого и сам герой становится полнокровнее, глубже, остроумнее.

Но самое главное, что все они разные: Алдар-Косе никогда не спутаешь с Насреддином, а Кумоху с Иванушкой-дурачком, хотя у них у всех «на вооружении» есть немало весьма похожих сюжетов и шуток, анекдотов и приключений. Почему же все эти персонажи, являющиеся плодом народной фантазии, столь различны, несмотря на свое сходство? Да потому, что у каждого из них, кроме ОБЩЕГО (все они друзья бедных, обездоленных, все борются за справедливость, против богатеев), есть и своя неподражаемая индивидуальность, черты, свойственные только данному герою, – НАЦИОНАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР.

Многие исследователи видят национальную специфику анекдота лишь в сюжетике, в ситуационном строе. Это не совсем верно. Национальная специфика гораздо ярче раскрывается не в сюжете, а в соотношении фабульных элементов (то есть деталей, разрабатывающих, расширяющих, обрамляющих данный сюжет), обусловленных национальным характером народа, его языковыми и этнографическими особенностями.

Один и тот же сюжет, например, в карельской бытовой сказке и в грузинской развивается в различных темпах, расцвечен различными шутками, деталями. Один и тот же анекдот, рассказанный армянином и литовцем, превратится в два различных, хотя и слегка похожих, веселых рассказа.

Интересный и весьма перспективный опыт использования электронно-счетной машины для количественного анализа сюжетов сказок провели фольклористы Таджикистана (об этом подробно рассказывается в журнале «Памир» № 2 за 1969 год в статье Миры Явич «Сказки на перфокартах»). Так разбирая четыреста таджикских сказок о животных, они обнаружили, что РЫБЫ встречаются в сюжетах всего ДВА РАЗА. В то же время в ста русских сказках того же типа участвует более СЕМИДЕСЯТИ рыб! Вот что значит национальный колорит!

С помощью машины было проведено еще одно любопытное исследование: сколько таджикских сказочных сюжетов не имеют аналогий в фольклорах других народов?

Из 419 сюжетов (повторяю – программировались лишь сказки о животных) только ОДИН – о старике, влюбившемся в мышку, и его ревнивой жене – не повторялся нигде! А остальные 418 сюжетов оказались «блуждающими», то есть имеющимися у других народов!

Например, популярная в Таджикистане сказка «Волк и семеро козлят» встречается во многих фольклорах («Указатель сказочных сюжетов» Стива Томпсона называет 25 народов, но, разумеется, это число во много раз больше), но означает ли это, что данная сказка КОСМОПОЛИТИЧНА – то есть принадлежит всем и, следовательно, никому?

Та же счетно-вычислительная машина, применяя количественный анализ, установила ряд примет специфически-национальных качеств, характерных ТОЛЬКО ДЛЯ ТАДЖИКСКИХ СКАЗОК. Это лишний раз подтверждает уже изложенное выше положение о том, что юмористический фольклор разных народов резко отличается один от другого национальным своеобразием и, раскрывая духовный мир данного народа, характеризует уровень его культуры.

Сказка «Волк и семеро козлят» может считаться узбекской, русской, каракалпакской, каталонской, английской, датской, ибо ее национальная принадлежность определяется не сюжетикой, а совокупностью тех сказочных приемов, которые типичны для фольклора того или иного народа.

И чем ярче в сказке, басне, шутке, анекдоте эта национальная окраска – тем ярче и полнее раскрывают они национальный характер, тем ценнее они для общей сокровищницы народного творчества.

Юмористический герой, которому приписываются анекдоты, шутки, сатирические сказки, веселые приключения, – всегда плоть от плоти своего народа. Поэтому степной кочевник Алдар Косе складом ума совершенно противоположен горожанину Насреддину, а лукавая озорная узбечка Майсара не похожа на мудрого белоруса Нестерку.