Алишер Навои - Семь планет

Он до ночи не отпускал гостей,
Измучил их беседою своей.

Тоскою беспредельною объят,
Бессонницей томясь, решил Саад

Отправиться в зеленую страну,
В кумирню, к удивительному сну.

Настало утро, чей лазурный свет
Наполнил ярким блеском дольний цвет.

Лишенный воли, потеряв покой,
Саад томился темною тоской.

Свое решенье он открыл отцу.
Чтоб сына удержать, пришлось купцу

Принять немало хитроумных мер,
Но юношу влекла страна Кетвер.

Ты болен страстью? С нею не борись,
Одно поможет средство: покорись…

Поняв, что сына удержать нельзя,
Ни уговаривая, ни грозя,

Купец, хотя стонал и плакал сам,
Сыновним все же уступил слезам,

Дитя свое он богу поручил,
Казну свою пред сыном положил

И молвил: «Все возьми, чем я богат!»
Обрадованный, приказал Саад

Собрать в теченье суток десяти
Все нужное для дальнего пути.

Собрал отец по-царски сына в путь, —
Саад царю не уступал ничуть!

Он видел, нетерпеньем обуян,
Верблюдов среброносный караван;

Свисали тяжкие тюки с горбов;
Четыре сотни молодых рабов,

Чьи золотом блестели кушаки,
Привязывали накрепко тюки;

Все, что придумать может человек,
И то, чего не выдумать вовек,

И то, что будет в будущих веках, —
Все было в преизбытке в тех тюках!

Попутчиками сделав двух гостей
И две реки пролив из двух очей,

Вздохнув, простился юноша с отцом.
Отец стоял с заплаканным лицом:

Ему хотелось мертвым сном заснуть!
Саад отправился в далекий путь.

Он торопился: делал он зараз
Два перехода, не смыкая глаз,

Два гостя к рубежам своей земли
Его, подобно ангелам, вели.

Осталась позади степная ширь,
Языческий пред ними монастырь:

До неба своды храма достают!
Брахманы, предоставив им приют,

Преподнесли им яства и питье,
Добросердечье выказав свое.

Саад велел двум спутникам-друзьям
Сейчас же обозреть стеклянный храм.

Они вошли вовнутрь монастыря,
На стены с изумлением смотря.

Сказал один из спутников тогда:
«В храм не входи, чтоб не было вреда!»

Но, болен страстью, пребывал он глух,
Замкнул пред уговорами он слух.

Когда зажглись лучи ночных светил,
Он в крепость монастырскую вступил,

А спутники стояли у стены,
Предчувствием дурным омрачены.

Саад вступил, друзьям не веря, в храм.
Брахман снаружи запер двери в храм.

Всем существом затрепетал Саад.
Ему хотелось убежать назад.

Дрожа, он впал в отчаянье тогда,
Почувствовал раскаянье тогда,

Но было поздно: мраком устрашен,
Увидеть жаждал он чудесный сон.

Но разве сон к тебе отыщет путь,
Когда глаза не в силах ты сомкнуть?

Так было с ним. В испуге и мольбе
Он тщетно сновиденье звал к себе.

Заснул он лишь на утренней заре.
Увидел он себя в монастыре,

В том самом, где нашел себе ночлег,
Где ночь провел он, не смыкая век.

Внезапно два пернатых существа,
Чьи перья — как зеленая трава,

Запели дивным пением и ввысь,
Подобно легким птицам, поднялись,

Над годовой Саада сделав круг,
Ему на плечи опустились вдруг.

Одна, чьи перья — ангела крыла,
Сновидцу весть благую подала:

«Тебе в подруги пери суждена,
Прекрасная, как солнце и луна».

За ней другая птица, вестник зла,
Пророческий свой голос подала:

«Твоей судьбою станет грозный див,
Тебя он свяжет, в рабство обратив».

Проснулся, пораженный сном, Саад.
Смущением и трепетом объят,

Он завопил. Восточная заря
Вдруг осветила мрак монастыря.

Он ринулся в смятении к дверям, —
Брахман открыл снаружи двери в храм…

Саад утратил разум и покой.
Томим тоской, он слезы лил рекой.

Свет разума в глазах его померк.
В отчаянье он слуг своих поверг,

И те, исполненные скорбных дум
И обратив лицо к пришельцам двум,

Сказали так: «Сбылось, увы, сейчас
Предупрежденье одного из вас,

Но от другого помощи мы ждем».
Тогда другой, с возвышенным умом,

С приязнью откровенною в глазах
И тайной сокровенной на устах,

Сказал страдальцу: «Помощь такова, —
Мои ты вспомни прежние слова, —

Ты поднимись на горную тропу,
К святому старцу ты направь стопу,

Поможет он тебе, как верный друг,
Прогонит он, быть может, твой недуг».

И все пошли к жилищу старика.
В зеленых платьях два проводника,

К вершинам гор, поднявшимся вдали,
Несчастного к пещере привели.

Паломники вошли, сгибая стан,
В пещере той увидели айван,

А выдолбил его, подняв топор,
Не кто иной, как низвергатель гор.

С трудом пройдя сквозь каменную мглу,
Заметили отшельника в углу:

Как драгоценный камень в руднике,
От мира скрывшись в горном тайнике,

Он возлюбил пещеры темный мир, —
То в мире малом был огромный мир!

Как мир скрывают ночи небеса,
Распущенные скрыли волоса

Его худое тело; как рудник
Таит богатства, в сердце скрыл старик

Науки драгоценную руду;
Причастная духовному труду,

Сияла мудрость на его челе;
Он семь столетий прожил на земле;

Он удалился от пути невежд,
От разочарований и надежд;

К богатству, к власти потерял он вкус:
Без страха жил премудрый Файлакус…

Поражены обличием его
И внутренним величием его,

Молчали гости, трепетно дрожа,
Смиренно руки на груди сложа.

Но понял их смятение старик:
Откинув волосы, открыл он лик.

Он своды озарил, и мрак исчез:
Так солнце озаряет свод небес.

Их встретил с милостью старик святой,
Глаза его светились добротой.

Все гости к праху приложили лбы.
«Саад, — сказал старик, — ты свет судьбы,