Алишер Навои - Семь планет

Направит он в ту сторону стопы!
Но государства мудрые столпы

Сказали: «Шах! Ты потерял покой,
Недуг разлуки овладел тобой,

Хотя болезнь губительна весьма, —
Дорога утомительна весьма.

Страшна любовь — владычица твоя,
И слабость увеличится твоя.

Подумай о своей державе, шах:
Столицу покидать не вправе шах!»

За ними вслед, усердием горя,
Врачи старались убедить царя:

«Внемли нам, царь, и милость нам яви.
В тебе видны все признаки любви,

Но вспомни признаки горы: покой,
Степенное величье, связь с землей.

Гора всегда недвижна и тверда,
Лишь двинется в день Страшного суда.

Пребудь горой степенной, шах Бахрам,
Не разрушай вселенной, шах Бахрам!

Расстанешься ты с давнею тоской,
Но в ожиданье сердце успокой».

Их выслушав, Бахрам в конце концов
Назначил добродетельных гонцов,

Подобных ангелам по чистоте,
Соперников небес по быстроте.

Велел он два послания вручить,
Страницы покаяния вручить:

Письмо к ходже — моления полно,
Письмо к луне — смущения полно.

Ходже такие написал слова:
«Дошла до слуха нашего молва,

Что вы в Хорезме обрели приют:
Мы разрешенье обрели от пут,

Услышав эту весть. Мы просим вас:
В обратный путь пуститесь к нам тотчас,

В движенье пребывайте день и ночь,
Сон от очей, как мы, гоните прочь».

Красавице писал он кровью слез,
Всего себя он в жертву ей принес:

«С тобою разлучен, я ранен в грудь,
Так отправляйся поскорее в путь!

Я раб, я пленник твой. Приди ко мне,
Не то умру я по твоей вине.

Любимая, как жизнь ко мне приди,
Чтоб сердце билось у меня в груди.

Приди: с тобою встретиться спеша,
Уже летит к тебе моя душа.

Приди: уже струится кровь моя
Тебе навстречу, о любовь моя!

Приди: от мук освободи меня,
Верни мне душу, пощади меня!

Приди, как светоносная заря,
Лети, как пери, в облаках паря,

Разлуки не мечи в меня стрелу:
Хотя убийца я по ремеслу, —

Гляди, покорен я: на шее меч,
Я в саван поспешил себя облечь. [10] Гляди, покорен я: на шее меч, // Я в саван поспешил себя облечь. — Явившийся к властям с повинной в знак покорности облачался в саван, вешал на шею меч и посыпал голову пеплом.

Не думай, что к тебе я не пришел —
Любя, благоговея, не пришел —

Из-за излишней гордости своей
Или упрямой твердости своей.

О нет, недугу тела и души
Отсутствие мое ты припиши!

Я без тебя ничтожным стал, как раб.
Увы, я так беспомощен и слаб,

Что воду я не в силах пить: я пью
Не воду, мнится мне, а кровь свою.

Я пленник, — будь мне госпожой: приди!
Я болен телом и душой: приди!

Я мертв, — ты смерть сумеешь побороть,
Ты жизнь вдохнешь в безжизненную плоть.

Приди ко мне, как солнце поутру.
Приди: промедлишь ты — и я умру».

Царю Хорезма он послал приказ:
«Купцу вручи ты деньги и припас,

Потребный для дороги по степи,
В обратный путь купца поторопи».

Как ветер, вестники пустились вскачь,
И, превращая каждый шаг в ягач,

К хорезмскому примчались рубежу,
И, отыскав почтенного ходжу,

Письмо ему, как ветер, принесли.
Он взял его, склонившись до земли.

Но поднялась до солнца голова,
Когда прочел он шахские слова.

Сияя, Диларам письмо прочла, —
Стал ярче солнца свет ее чела.

Хорезма шах призвал к себе ходжу,
Сказал: «Царю я с радостью служу».

Купцу вручил он деньги из казны,
И были сборы все завершены,

И в сторону Бахрамова дворца
Пошел счастливый караван купца.

Без отдыха он двигался вперед,
И вот один остался переход.

Великим нетерпеньем обуян,
Решил Бахрам пуститься на обман.

Едва настала ночь, дворец заснул, —
Он бдительность придворных обманул

И поскакал навстречу Диларам, —
Скажи: навстречу солнечным лучам.

А караван проделал трудный путь,
И странники решили отдохнуть:

Им сон смежил усталые глаза,
Замолкли каравана голоса.

Ко сну склонилась равная заре
В разбитом около ручья шатре:

Желала отдохнуть царица роз.
На берегу чинар высокий рос,

Пещерою казалось в нем дупло,
Его огнями молний обожгло,

Был ствол его глубоко рассечен:
Так душу рассекает страстный стон…

Шах крепко привязал коня к скале,
Сам спрятался в чинаровом дупле.

Внезапно он обрел себя в раю,
В шатре увидев гурию свою.

От глаз ее умчался легкий сон.
Творцу смиренный сотворив поклон,

Дыханием любви опалена,
Волшебный чанг настроила она

И стала петь, к чинару прислонясь,
К возлюбленному сердцем устремясь.

Ее певучий и протяжный стон
Был горестью разлуки напоен.

Вздыхая, пери подошла к ручью,
И там переложила в песнь свою

Она слова Бахрамова письма,
А музыку подобрала сама.

Как льются слезы, песнь ее лилась,
О нет, не слезы — кровь текла из глаз.

Внимая ей, все замерло вокруг,
Вонзался в сердце шаха каждый звук.

Луна, в любовном пламени сгорев,
Заговорила звонко, нараспев:

«О трудный путь, как долог ты, увы!
О зной! Навис, как полог ты, увы!

Я так слаба, а жар степной горяч,
Увы, мне больше не под силу плач!

Меня смертельно ранила тоска,
Мне кажется, что смерть моя близка.

О небо, нет, не склонно ты к добру!
О низкое, ужели я умру,

Желанного я не увижу дня,
Когда любимый мой призвал меня?

К его ушам слова мои направь,
К его ногам глаза мои доставь,

С любимым близость — вот отрада мне,
А радости другой не надо мне!»

Бахраму в грудь напев ее проник.
Шах разорвал, рыдая, воротник,

Его дыханья огненного жар
Траву обжег и опалил чинар.