Цзи Чэн - Устроение садов. Фрагмент трактата

Если ты все еще дрожишь от зимнего холода — повесь высокие качели [31] В эпоху Тан (618–907) ежегодно в Праздник холодной пищи на каждом дереве в императорском дворце вешали качели для увеселения придворных девушек. : они поднимут тебя к далекому ясному небу, ты сможешь высказать свою радость холмам и долинам. Выйдя из круга мирских забот, размышляя, странствуешь по саду, словно внутри пейзажного свитка.

В тенистом лесу начинает кричать иволга, из-за горного склона доносится пение дровосека. Ветер родится под сенью деревьев, и ты входишь в пределы Фу-си [32] Фу-си — в древнекитайской мифологии первопредок и легендарный герой. Считался владыкой востока, его изображали как существо с телом змеи или дракона, но с головой человека. Фу-си считается изобретателем китайской иероглифической письменности. Цзи Чэн перефразирует пассаж из «Наставления Яню и другим сыновьям» Тао Юаньмина (365–427 н.): «В пятый и шестой месяцы я лежал у окна на северной стороне и, когда дул прохладный ветер, воображал себя придворным императора Фу-си». Эпоха легендарных императоров прошлого традиционно трактуется как период благоденствия и процветания. . Отшельник слагает стихи в сосновой хижине, затворник играет на цитре в бамбуковой роще. Красный наряд лотосов свеж и омыт дождем, яшмовый бамбук легко постукивает, и ты любуешься им в излучине ручья и наблюдаешь за рыбой в реке Хао. Горы виднеются в клубах тумана, низкие облака окружают тебя, когда ты стоишь в галерее, держась за перила. Поверхность воды покрыта мелкой рябью, прохладный воздух будит тебя, приклонившего голову к подушке. У южного окна ты изливаешь горделивые мечты [33] Отсылка к напевным строфам Тао Юаньмина «Домой, к себе»: «Прислонившись к окну, что выходит на юг, я пространству отдам горделиво мечту». Перевод В. М. Алексеева. , у окна на северной стороне укрываешься в полуденной тени. До середины окна поднимается изумрудная тень платана и павловнии, стена обвита лазурной сетью стеблей. И ты любуешься луной, склонившись над ручьем, и пьешь родниковую воду, присев на камень.

Летние одежды не согревают в осенней прохладе. Лотосы в пруду свернулись в ароматные бутоны. Листья утуна осыпаются, испуганные приходом осени [34] Существовало поверье, что утун, или дерево феникса, роняет первый лист в первый день осени, и его листья опадают до начала зимы. , цикады в траве стреко танием наполняют мрак. Бескрайний струящийся свет над озерной гладью, горы словно прекрасные яства на богатом пиру… Ты останавливаешь взгляд на веренице белых цапель что летят над полями и кленами, словно раскрасневшимися от вина. С высокой террасы смотришь вдаль, чешешь заты лок и вопрошаешь голубые небеса [35] «Чесать затылок и вопрошать голубые небеса» — цитата из «Заметок о бессмертном на облаке» танского литератора Фэн Чжэна: «Ли Бо поднимался на гору Хуашань и, взобравшись на пик Лофэн, сказал: ‘Эта гора — самая высокая, воздух, которым я дышу, достигает трона Небесного императора. Досадую, что со мной нет удивительных стихов Се Тяо, чешу затылок и вопрошаю синее Небо!’» . Укрываешься в пустом павильоне и поднимаешь чарку луне [36] Аллюзия на стихотворение Ли Бо (701–762) «Под луной одиноко пью»: Среди цветов поставил я Кувшин в тиши ночной И одиноко пью вино, И друга нет со мной. Но в собутыльники луну Позвал я в добрый час, И тень свою я пригласил — И трое стало нас… Перевод А. И. Гитовича. . Небесный аромат плывет в воздухе, печально осыпаются семена османтуса [37] Османтус цветет осенью и поэтому ассоциируется с этим временем года. Османтус также ассоциируется с луной, так как по легенде на луне под деревом османтуса заяц смешивает эликсир бессмертия. .

Увидев у бамбуковой изгороди умирающие хризантемы, ты понимаешь, что пришла зима. Когда же на согретом солнцем горном хребте расцветут сливы — ты будешь знать, что наступила весна. А сейчас повесь связку монет на верхушку посоха [38] В Древнем Китае существовал обычай — отправляясь за вином, вешать связки металлических денег, которые имели отверстие в центре, на верхушку посоха. Тао Юаньмин и Су Дунпо описывают в своих стихотворениях сцены распития вина с сельскими соседями. Вот несколько строф из цикла стихотворений Тао Юаньмина (365–427) «Возвратился к садам и полям»: Никого. И в печали я иду, опираясь на палку. Возвращаюсь неровной, затерявшейся в чаще тропой. А в ущелье, у речки с неглубокой прозрачной водою, хорошо опуститься и усталые ноги помыть… Процедил осторожно молодое вино, что поспело. Есть и курица в доме — и соседа я в гости зову. Вечер. Спряталось солнце, и сгущается в комнате сумрак. В очаге моем хворост запылал — нам свеча не нужна… Перевод Л. 3. Эйдлина и позови соседей выпить вина. Внезапно набредаешь на красавицу в освещенном луной лесу [39] Отсылка к стихотворению Гао Ци (1336–1374) «Слагаю стихи о сливе», в котором к благородному мужу, уснувшему на заснеженном поле, в лунном сиянии явилась красавица. Под красавицей понимается цветущая слива. В книге «Записи о городе Лунчэн» есть рассказ о том, как Чжао Шисюн, живший при династии Суй (589–619), после прогулки в горах Лофу заснул, и ему приснилась красавица в красивом бледно-розовом одеянии, вместе они веселились, пели и танцевали. Когда он проснулся, то обнаружил, что лежит под большой сливой. , спит в хижине под снегом достойный муж [40] Под достойным мужем, спящим в заснеженной хижине, вероятно, понимается нищий отшельник Юань Ань, живший в эпоху Поздней Хань (23— 220) в Лояне. В «Истории Поздней Хань» говорится: «Однажды после сильного ночного снегопада правитель города Лоян отправился осматривать свои владения. Все горожане вышли из домов разгребать сугробы. Только перед домом Юань Аня снег не был расчищен, и другой нищий, который пришел к воротам Юань Аня, предположил, что тот уже умер. Правитель Лояна приказал разгрести снег. Когда вошли в дом, то увидели, что Юань Ань лежит на постели. На вопрос, почему он не попытался выйти на улицу, нищий ответил: ‘В большой снегопад все остаются в постели — не подобает в такой день докучать людям просьбами о подаянии’». .

Темнеет полотно из облаков, листья шелестят на ветру. В лучах закатного солнца обдуваемые ветром вороны сидят на деревьях. Под убывающей луной озябшие гуси жалобно кличут. Очнувшись от сна у окна в кабинете, ты читаешь стихи, похожий на одинокую тень. Парчовая занавеска льнет к нарумяненной щеке красавицы за узорной ширмой, и снежинки являют доброе знамение. Ты можешь взяться за весла, словно собираешься плыть через реку Янь [41] Цзи Чэн отсылает нас к истории из «Нового изложения рассказов, в свете ходящих» (IV в.) Лю И-цина, в которой рассказывается о том, как Ван Цзы отправился навестить друга Дай Аньдао. «Как-то ночью пошел сильный снег. Ван проснулся, открыл дверь и велел принести вина. Посмотрел — кругом все белым-бело. Тогда он встал и пошел бродить. На память ему пришли стихи Цзо Сы ‘Приглашение к отшельнику’, и тут он вспомнил о Дай Аньдао. А Дай в это время жил у горы Яньшань. И вот Ван ночью сел в лодку и поехал к нему. Приехал он туда только утром. Подошел уже к самым дверям, да не вошел, а повернул назад. Его потом спросили: почему? Цзы ответил: ‘Я поехал под влиянием чувства, а чувство прошло — к чему мне было видеться с ним?» (Перевод Л. Егоровой.) Эта история обычно приводится как иллюстрация философско-эстетического учения «ветер и поток», согласно которому человек должен всегда следовать сиюминутным желаниям. , или набрать снега, чтобы растопить его в чайнике, превосходя в этом род Дан [42] В связи с использованием снега для заваривания чая комментаторы приводят историю об ученом муже по имени Тао Гу, жившем при династии Сун (960—1279). Тао Гу купил наложницу в доме высокопоставленного чиновника по фамилии Дан. Когда выпал снег, Тао Гу собрал его и стал кипятить воду, чтобы заварить чай. Он спросил, делают ли так в семье Дан? Наложница ответила: «Они — простые люди, откуда им знать? Только и могут что сорить деньгами…» . В холодные ясные дни хорошо подхватывать рифмы, а в погожие дни соединять слова [43] Вероятно, здесь имеются в виду литературные игры, например, совместное написание стихов. .