Коллектив авторов - Антология средневековой мысли. Том 2

Юноша: Возлюбленная Госпожа, когда сущность твари благородней — когда она в Боге, или когда в себе самой?

Истина: Сущность твари в Боге нетварна; но тварность каждой твари полезнее и лучше для нее, нежели сущность, которую она имела в Боге. Разве есть в тварной сути камня или человека или какого-то иного создания что-то сверх того, чем они были вечно — Богом в Боге? Бог устроил все вещи хорошо и правильно, ведь каждая из них связана со своей первопричиной, будучи подчинена ей.

Юноша: О, Госпожа, откуда же в таком случае приходят грехи и злоба, ад и чистилище, дьявол и тому подобное?

Ответ: Там, где разумная тварь вместо того, чтобы сохранять послушное стремление к Единому, отвернулась от Него, неправедно устремляясь к своему собственному, вот там появляются дьявол и всяческое зло.

Юноша: Правду об исходе тварей из Бога и их воплощении я хорошо понял. Теперь я хотел бы услышать что-нибудь о том усилии, каким человек через Христа снова возвращается в Бога и достигает блаженства.

Истина: Нужно знать, во-первых, что Христос, Сын Божий, имеет нечто общее со всеми людьми и нечто, что Его от них отличает. Общее у Него со всеми людьми — Его человеческая природа, в которой Он был настоящим человеком. Он принял на себя человеческое естество, но не личность; и следует это понимать так, что Господь наш Иисус Христос принял на себя человеческое естество в той неделимости материи, которую учитель Дамаскин называет in athomo [473]; и принятой Им таким образом общечеловеческой природе соответствует «чистая кровь» во чреве благословенной Марии, из которого Он воспринял Свое человеческое тело. И потому человеческое естество, взятое само по себе, не имеет такого права, чтобы человек, как Христос, мог бы быть и Богом, и человеком, ибо Христос воспринял человеческое естество, но не человеческую личность. Ему одному принадлежит недостижимая честь воспринять естество в такой чистоте, что к Нему не пристал ни первородный грех, ни какие-либо иные грехи. И потому Он — единственный, Кто смог освободить низринутый в грех род человеческий.

Второе: искупительные дела всех других людей, совершаемые человеческим естеством в праведном самоотвержении, ясно показывают людям путь к блаженству, которое есть плата за добродетельную жизнь. Это блаженство состоит в совершенном вкушении Бога, отвергающем всяческое посредничество и различие. Но так как в воплощении Христа единство заключается в личностной сущности, то оно превосходит соединение святых с Богом и возвышенней, нежели оно. Ибо с самого начала, когда Он принял человеческое естество. Он был истинный Сын Божий и, таким образом, не имел никакой другой ипостаси, кроме Сына Божия. Все же другие люди обладают в своей природной сущности своей естественной личностью; и как бы они ни отвергались от себя и как бы самозабвенно ни погружались в истину, однако же не может так случиться, чтобы они перешли в бытие божественной ипостаси и потеряли свою собственную личность.

Третье: этот человек, Господь наш Иисус Христос, превосходит всех других людей и потому, что Он является главой христианства, подобно тому как у человека голова главенствует над телом, и как было написано: «ибо кого Он предузнал, тем и предопределил быть подобными образу Сына Своего, дабы Он был первородным между многими братиями» (Рим. 8, 29). И потому тот, кто хочет действительно возвратиться и стать сыном Божиим во Христе, тот пусть с истинной отрешенностью отвратится от себя и обратится к Нему, и тогда он достигнет того, чего должен.

Юноша: Госпожа, что есть истинная отрешенность?

Истина: Посмотри на следующие два слова и пойми их значение, вот они: «себя оставить» [474]; и если ты хорошенько взвесишь эти два слова и докопаешься до скрытого в самой их глубине сокровенного смысла, рассмотрев их с правильным различением, то сможешь легко постичь и истинный смысл.

Для начала возьми первое слово, «себя» или «меня» и посмотри, что оно означает. Тут надобно знать, что у каждого человека есть пять Я. Первое — общее с камнем, и это — бытие; второе — с травою, и это — способность расти; третье — с животными, и это — способность чувствовать; четвертое, которое соединяет всех людей, — общая человеческая природа, одинаковая у всех; пятое же, которое свойственно только ему — это его человеческая личность со всем хорошим и всем случайным.

Так что же вводит людей в заблуждение и отнимает у них блаженство? Единственно — последнее Я, в котором человек отворачивается от Бога и обращается к самому себе, хотя надобно ему возвратиться в Бога: он же утверждается в собственном Я, основанном на его личной самости, и в слепоте своей приписывает себе то, что принадлежит Богу, и, устремляясь к этому, со временем погрязает в пороках. Кто пожелает правильно оставить это Я, тому следует трояко заглянуть внутрь себя самого: во-первых, погружаясь в себя, посмотреть на ничтожность своего собственного Я, помня о том, что его Я, как и Я всех других вещей, — это ничто, удаленное и исключенное из Того, что является единственной действующей силой. Во-вторых, человеку (глядя в собственное Я) не следует упускать из виду, что даже при наивысшей погруженности его Я (в Бога), его самость часто еще сохраняет свое действие, поскольку, возвращаясь из погруженности в Бога обратно в мир, не уничтожается в нем полностью. И наконец, пусть человек отвергнется от себя и по своей свободной воле откажется от своего Я во всем, в чем он когда-либо поступал, исходя из своей тварности, пребывая в несвободной множественности относительно божественной истины — в любви или страдании, труде или покое, — так, чтобы он, не замечая ничего иного, всеми силами растворялся в Боге, бесповоротно отвергаясь от своей самости, становясь, таким образом, единым со Христом, во всякое время по единению из Него действуя и все вещи воспринимая в таковой простоте. Вот такое отрешенное Я становится подобным Христу, о чем в Писании апостолом Павлом сказано: «И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2,20). Это я и называю совершенным [гармоничным] Я. А теперь рассмотрим второе слово, о котором Он [Экхарт] говорит, а именно «оставить» [475]. Оно означает «отказаться» или «оставить без внимания»; и это не означает такого отказа от своего Я, при котором оно бы совершенно уничтожилось, а скорее — оставление его без внимания, и это правильно.

Юноша: Хвала тебе, Истина! Возлюбленная Госпожа, скажи мне, неужто у блаженного и отрешившегося от всего человека совсем ничего не остается?

Истина: Без сомнения, случается, что когда добрый и верный раб внидет в радость своего Господина (ср. Мф. 25, 21) и станет там пить от неисчислимого изобилия дома Божия (ср. Пс. 35, 9), то неизъяснимым образом уподобляется он тогда охмелевшему человеку, забывающему самого себя: и он — уже не он, отьединившись и отвергшись от себя в Боге и став с Ним во всем единым духом (ср. I Кор. 6,17). Ибо подобно тому как теряется малая капля воды, сливаясь с морем вина и принимая на себя и в себя вкус и цвет вина, так и у тех, кто пребывает в столь полном блаженстве, неизъяснимым образом исчезают все человеческие желания, и они оставляют самих себя и всецело растворяются в воле Божьей. Если бы в человеке оставалось нечто, от чего нельзя освободиться, то были бы неправдой слова Писания: «Да будет Бог всем во всем» (ср. I Кор. 15,28). Остается же только его сущность, но в другой форме, в иной славе и в ином достоинстве [476]. И все это происходит через беспредельную отрешенность этого блаженного. И он [Бернард Клервоский] так говорит о смысле этих слов [477]: «Не знаю, может ли человек в этой жизни стать настолько отрешенным, чтобы понимать, что ему никогда не следует смотреть на свое собственное, будь то в любви, или в страдании, но лишь любя и понимая себя через Бога и всесовершенный разум. Об этом пусть скажут те, кто это испытал, мне же, по моему разумению, такое кажется невозможным [478]».