Коллектив авторов - Антология средневековой мысли. Том 1

Заметь, однако, что когда Боэций сказал, что эквивокация бывает не только у имен и глаголов, но также у предлогов, а часто и у союзов [450], то он понимал эквивокацию широко — благодаря общему смысловому многообразию; этим, кажется, он показывает, что предлоги и союзы сами по себе также обладают значением. Об этом мы закончим в [Комментарии к трактату] «Об истолковании».

Однозначные [451]. После двуосмысленного он определяет однозначные вещи. То, что он сказал, что [у таких вещей] одно и то же определение, пойми так, что вышесказанное не является «одним и тем же» ни по природе, ни по акту; ведь часто мы вовсе не знаем определений ни однозначных имен, ни двуосмысленных, как имен камней и многого другого, и, тем не менее, имя камней однозначно, потому что по природе своей импозиции оно имеет определение, хотя мы его и не знаем. Ибо оно приложено по той общей причине, по какой по природе вещей одно только определение может быть приписанным. То, что он добавляет: в соответствии с тем именем, он делает потому, что иначе не установить смежность с эквивокацией в силу того же имени, ибо (как мы помним вышесказанное), то самое, что двуосмысливалось вот под этим именем «пес», под другими именами унивокально. Однако спрашивается: если человек — разумное смертное животное или животное, ходящее на двух ногах, то достаточно ли для унивокации какого-либо из этих двух [определений], поскольку каждое из них не объемлет полноты смысла человека? И, может, для того они и приводятся, и для того содержатся в них все отличительные признаки человека. Даже, пожалуй, ничто не относится к унивокации, кроме обращенных [определений], так как они содержат только то, что определяется по смыслу, но не охватывают всего разом.

Ведь общее. Он приводит пример, из которого [следует], что бык и человек однозначны вот под этим именем — «животное». Это приводит к определению однозначного, так как оно обладает упомянутым общим именем и в соответствии с ним одним и тем же смыслом субстанции.

Ведь если кто. Исходя из результата, он доказывает, что у человека и быка — одно и то же определение, так как мы приписываем [им] одно и то же.

Бернард родился в местечке Фонте, близ Дижона (Бургундия); умер в Клерво. Его родители принадлежали к высшему дворянству Бургундии .

По семейному преданию перед рождением Бернарда некий благочестивый человек предсказал ему великую судьбу. Когда мальчику было девять лет, его отправили в очень известную школу в Шатильон-сюр-Сен, устроенную по светским правилам Сен-Ворле. Наставники Бернарда отмечали не только его успехи в учебе, но и его добрый нрав юноши. Бернард обладал великолепным литературным вкусом и посвящал некоторое время поэзии. Страстное желание достичь успеха на литературном поприще сочеталось с изучением Священного Писания, язык которого позже стал его родным. В молодости он не избежал мирских искушений, но победил их путем героических усилий и после этого стал думать о том, чтобы покинуть мир ради жизни отшельника и молитвенника .

В 1113 г. Бернард вступает в монастырь Сито, славившийся тогда строгостью своей жизни. Скоро он выделяется усердным соблюдением устава и суровой аскезой. Три года спустя молодой Бернард во главе двенадцати цистерцианцев покидает Сито с целью основать новую обитель в неприглядном местечке, называемом Долина Горечи. 25 июня 1115г. Бернард дал ей иное имя — Долина Света или Клерво, — и с тех пор его имя неразделимо с названием основанного им монастыря. В 1118-1119 гг. община в Клерво разрастается и начинает сама основывать новые монастыри. В то же время завязываются связи Бернарда с соседними клириками и сеньорами, растет его известность. Его влияние распространяется и на другие монастырские ордена. Клерво вскоре становится моделью строгости, и, вследствие положительного опыта такой жизни, Бернард объявляет, что нет спасения вне Клерво. Он привлек к затворнической созерцательной жизни тысячи людей, основал 68 монастырей и оказал почти прямое влияние на 164 из 3590 общежительных заведений, существовавших по всей Европе, став одной из самых значительных фигур христианской культуры. Его называли совестью Европы. Он оказал содействие при избрании папы Иннокентия II вместо антипапы Аналекта II, а когда один из его учеников в 1145 г. стал папой под именем Евгения III, оказывал прямое влияние на папство. В течение всей жизни Бернард имел постоянные почетные поручения от пап, епископов и соборов, был горячим проповедником Второго крестового похода, полностью отдавая себя теологическим спорам и церковной политике .

Любопытным эпизодом как в биографии Бернарда, так и для всего XII в. стало опровержение им рационалистической доктрины Петра Абеляра. По инициативе Бернарда трактат Абеляра о Троице был осужден в 1121 г., и Абеляр, не желая подробных разбирательств, собственноручно бросил книгу в огонь. Бернард принял также прямое участие в борьбе с Гильбертом Порретанским. Впоследствии он приложил все усилия к подавлению «оруженосца» Абеляра — Арнольда Брешианского и добился осуждения доктрины Гильберта на Реймсском соборе (1148), несмотря на сопротивление коллегии кардиналов. Последние годы жизни Бернарда были омрачены неудачей Второго крестового похода, вдохновителем которого он был и ответственность за который была целиком и полностью возложена на него. Бернард скончался на шестьдесят третьем году жизни, проведя в обители сорок лет. Он был канонизирован папой Александром III 18 июня 1174 г. и стал первым цистерцианским монахом, внесенным, в календарный список святых. Папа Пий VIII присвоил ему титул Доктора Церкви (Doctor ecclesiasticus) .

Перу Бернарда принадлежат сочинения различного характера — трактаты, толкования, проповеди. Обширная переписка — один из самых интересных и важных документальных источников для изучения той эпохи. Систематических теологических трактатов и сочинений у Бернарда не так много. Прежде всего это трактаты «О любви к Богу» (De Diligendo Dei), «О благодати и свободе воли» (De gratia et libero arbitrio), «О восхвалении Девы» (De laudibus Virginis), «О рассуждении» (De consideratione), а также «Проповеди на Песнь Песней» .

Мистическая теология Бернарда поражала ясным, разумным изложением, приуготовляла человека к молитве и созерцанию. Единственно правильный путь к истине для Бернарда — это путь веры, которая есть любовное созерцание Бога. Бернард представлял знание как восхождение души к Богу и был убежден, что наиболее значительные и глубокие истины приобретаются в непосредственном мистическом опыте. Бернард определяет это состояние как «брак души со Словом»: «Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему» (Песн. 2, 16), — так словами из Песни Песней он описывает соединение души с Богом .