Коллектив авторов - Антология средневековой мысли. Том 1

4. Возможно, кроме того, мы имеем здесь те отраженные образы, виденные апостолом в зеркале (1 Кор. 13, 12) и вылепленные, как я сказал, руками ангелов, образы прекрасные и чистые, которые, чувствую я, приводят нас некоторым образом в соприкосновение с бытием Божиим, воспринимаемом в своем чистом состоянии без всякой тени телесной сущности. Я приписываю это ангельскому искусству, которое неким приемлемым образом его [бытие Божие] одевает, и открывает изящество Его образа. Что более ясно из другого стиха: «Мы, мастера, сделаем вам изображения золотые с серебряными украшениями» (Песн. 1, 10). «С украшениями из серебра» или «украшенные серебром» означает одно и то же. Мне кажется, это вовсе не означает, что ангелы производят эти образы внутри нас, но что они вдыхают изящество выражения, которое в образе, таком удобном и грациозном, украшая с великой ясностью и сильной радостью нашу взаимосвязь в единстве.

2. Что есть на небе, так я связываю и на земле [467], я не сомневаюсь в этом; душа будет испытывать, конечно, то, что эта страница подсказывает, и, конечно, здесь она не может вполне выразить то, что там будет способна уловить, и что не может еще понять. Что, думаете вы, она получит там, когда теперь она поддержана такой великой близостью, что чувствует себя иногда в объятиях Бога, вскормленной на Его груди, сохраненной заботой и рвением Божиим от страха, что не будет разбужена от сна своего никем до тех пор, пока не проснется сама?

II. 3. Вот тогда позвольте мне объяснить, если смогу, что означает этот сон, когда супруг хочет, чтобы его любимая наслаждалась; от чего он не позволяет, чтобы она ни в коем случае не была разбужена, кроме как только по его воле... Этот сон супруги, однако, не является безмятежным отдохновением тела, которое по временам сладостно баюкает плотские чувства и даже, это — не устрашающий сон, который полностью разрушает жизнь. Еще дальше это от того смертного сна, через который человек так безвозвратно впадает в грех, и поэтому умирает. Это — сон легкий, жизненный и живительный, который освещает сердце, прогоняет смерть и сообщает вечную жизнь, поэтому это — настоящий сон, который не отупляет разум, но выносит его. Я говорю без смущения, что это есть смерть, поэтому апостол Павел, когда прославляет христиан, еще живущих во плоти говорит: «Поскольку вы — мертвы, ваша жизнь скрыта со Христом в Боге» (Рим. 6, 4).

4. Не будет глупостью для меня назвать вопрос супруги смертью, которая не уносит жизнь, но жизни устраивает засаду так, что можно сказать: «Мы спасены как птица от силков птицелова». В этой жизни мы двигаемся окруженные ловушками, но они не страшат нас, когда душа обращена во вне себя мыслью сильной и святой, для того, чтобы она соглашалась и переходила в нормальное состояние обычное для мысли — некой сетки, понапрасну наброшенной на очи вдохновенной твари. Зачем же бояться распущенности, где нет даже осознания жизни? Поскольку с того момента, когда душа в экстазе, отсечена вовне от сознания жизни, хотя не от самой жизни, следовательно, с необходимостью отрезана от искушений жизни... Блаженна смерть, которая не отнимает жизнь, но делает ее лучше, блаженна, поскольку тела не похищает, но душа в ней возвышена.

5. Только люди познают это, но, если можно сказать, позвольте мне умереть смертью ангела, преодолевая память настоящих предметов, я мог бы избавиться не только от желания внутренних телесных предметов, но также от желания их образов; поэтому я мог бы наслаждаться беседой чистой с теми, от кого я заимствую чистоту.

III. Этот род восторга по-моему, только или в основном называется созерцанием. Это — знак человеческой добродетели. Даже если ее невозможно уловить в течение жизни с помощью материальных желаний, но только созерцанием, не используя телесных уподоблений, поскольку это, знак ангельской чистоты. Одно и другое, однако, являются даром Божьим; каждый является исходом из себя, каждый — продолжение себя, но с одним происходит гораздо больше вовне, чем в другом.

6. Примите во внимание, поэтому, пусть бы супруга была принята в это безмолвие, там, подавленная красотой пространства, она с умилением плачет в объятиях своего супруга в экстазе; поэтому простецам запрещено будить ее до тех пор, пока ей не захочется.

II. 5. Теперь будьте снисходительны к моей неточности, поскольку желаю я рассказать вам мой опыт, как я вам это обещал, только самое важное... Я допускаю, что Слово исходило от меня, я говорю в восхищении, и [не от] меня, я никогда не обладал знанием его прихода. Я ощущал его присутствие, я вспоминал после, что оно было во мне, несколько раз я предчувствовал его приход, но я никогда не был осведомлен о его приходе или уходе, и откуда оно приходит, когда посещает душу мою, и куда оно идет, и с какой целью входит и уходит. Я предполагаю, что не знаю даже часа, как говорит Иоанн: «Вы не знаете, откуда оно приходит и куда идет» (Ин. 3, 8). В этом нет ничего странного, поскольку им же сказано: «Не познают твой приход». Приход Слова не воспринимался моими очами, поскольку оно не имеет цвета; тем более ушами, поскольку оно не производит звука; и ноздрями, поскольку не соединяется с сознанием внешним; оно не воздействовало на внешнее, но сотворило его. Его приход не ощущается ртом, поскольку его невозможно съесть или выпить, оно не может быть потрогано, поскольку не ощущается пальцами. Тогда, как оно вошло? Может быть, оно не вошло, поскольку не приходит из вне? Оно не является одним из предметов, который существует вне нас, также оно не происходит изнутри меня, поскольку оно есть благо, а я знаю, что нет никакого блага во мне. Я поднялся к самой высокой точке во мне, и, вот, Слово еще выше. В своей любознательности я решил исследовать свои самые глубокие чувствования и все-таки я обнаружил его еще более глубоко. Глядя во вне себя, я обнаружил его дальше той точки, которую я мог видеть, и если я вглядываюсь во внутрь, оно находится еще глубже. Тогда я понял истину того, что читал: «В нем мы живем, двигаемся и пребываем» [469]. Блажен человек в ком имеет оно свое бытие, который живет в соответствии с ним и движется им.

6. Вы спросите тогда, как я понял, что оно присутствует, если пути его ни коим образом невозможно открыть? Оно есть жизнь и мощь, и едва входит пробуждает мою душу, которая дремлет; оно движет, обольщает и пронзает мое сердце, потому что сначала оно тяжело как камень и больно. Таким образом, оно начинает корчевать и разрушать, строить и насаждать, орошать сухие места, освещать темные, открывать, что было закрыто, разогревать то, что застыло, делать прямым то, что было криво, приятными — места суровые, так, чтобы душа моя могла благословлять Господа и все то, что есть во мне, могла славить его святое имя. Таким образом, когда Супруг, Слово приходит ко мне, он никогда не позволяет мне узнать его приход по приметам, и по виду, и по звуку, и по восприятию, ни по какому-либо своему движению, по которому я узнал бы его приход, ни по какому-нибудь моему чувству. По которому я воспринял бы его в глубинах моего бытия. Только через движения моего сердца, как я сказал, я воспринял его присутствие, я познал мощь его силы, поскольку моя вина исчезла, а мои человеческие чувства порабощены. Я поразился глубине его мудрости, когда моя тайная вина была открыта и сделалась видимой; в самом маленьком изменении образа моей жизни, я испытал его доброту и его милосердие; в духовном обновлении моего разума, то есть моего внутреннего человека, я прочувствовал славную красоту его, и когда я созерцаю все эти вещи, я полон изумления и восхищения от многообразия его величия.