Коллектив авторов - Антология средневековой мысли. Том 1

Как говорит Августин в той же первой книге «О Троице», все католические толкователи (tractatores), которые писали о Троице, которая есть Бог, стремились к тому, чтобы учить, сообразно Писанию, что Отец, Сын и Дух Святой суть единые по субстанции, и в неразделимом равенстве суть один Бог, так, что имеется единство в сущности (essentia) и множественность в лицах, и поэтому они суть не три бога, но один Бог, хотя Отец рождает Сына и потому Сын не есть то же, что Отец; и Сын рожден от Отца, а потому Отец не есть то же, что Сын, и Дух Святой не есть ни Отец, ни Сын, а, однако, Дух их обоих — Отца и Сына, соравный им обоим, служащий единству Троицы. Итак, мы держимся того, что Отец, и Сын, и Дух Святой суть единый по природе Бог, как говорит Августин в книге «Петру о вере», но, однако, сам Отец не есть то же, что Сын, и сам Сын не есть то же, что Отец, и Дух Святой есть не одно и то же, что Отец или Сын. Ведь сущность (essentia), Отца, Сына и Святого Духа, которую греки называют omoousia, едина, так что не есть Отец — одно, Сын — другое, а Дух Святой — третье, хотя в том, что касается лиц (personaliter), Отец — одно, Сын — другое, а Дух Святой — третье.

В любом случае, как учит Августин в первой книге «О Троице», прежде всего надлежит показать, сообразно изречениям св. Писания, так ли говорит [нам наша] вера. Затем против крикливых умствующих (ratiocinatores), скорее высокомерных, нежели обстоятельных, для защиты и утверждения веры, следует использовать католические и подобные приличествующие аргументы, чтобы убеждая с помощью изысканий этих [аргументов] мы более полно наставили бы кротких, и чтобы они [т. е. умствующие], если не смогли найти то, что искали, пеняли бы скорее на свой ум, нежели на саму истину или на наше рассуждение.

Итак, 13 центре [повествования] мы помещаем изречения Ветхого и Нового Заветов, посредством которых показывается истина божественного единства и троичности, и в первую очередь предстают самые основы закона, где Моисей говорит: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть» (Втор. 6, 4). Также Исход: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской; да не будет у тебя других богов, помимо Меня» (Исх. 20, 2). Вот здесь он указывает на единство божественной природы. Ибо «Бог», как говорит Амвросий в первой книге «О Троице», есть имя природы. «Господь» же есть имя могущества. Также в другом месте Бог говорит Моисею: «Я есмь Тот, Который есмь, и если спросят Мое имя, иди и скажи им: Тот, Который есть, послал меня к вам» (Исх. 3, 14). Но говоря Я есмь, а не Мы есть, и Который есмь, а не Которые суть, Он очевиднейшим образом показывает, что есть только один единый Бог. Также в гимне из Исхода: «Господь Всемогущий имя ему»; не говорит Господа, желая обозначить единство. Также множественность лиц и единство природы Господь одновременно показывает в Бытии: «Сотворим человека по образу и подобию Нашему» (Быт. 1, 26). Ведь говоря сотворим и Нашему, Он показывает множественность лиц, говоря же образ — единство сущности (essentia). Ибо как утверждает Августин в книге «Петру о вере», если в этой природе Отца, Сына и Духа Святого было бы лишь одно лицо, Он не сказал бы: «Сотворим человека по образу и подобию Нашему». Ведь когда говорит по образу, показывает, что природа, по образу которой создается человек, едина, когда же говорит Нашему, показывает, что у одного Бога не одно [лицо], но много лиц.

<...>

Действительно, апостол говорит, что «невидимое Бога, а также его вечная сила и божество усматривается творением мира через то, что сотворено мыслимым» (Рим. 1, 20). Под творением мира понимается человек, вследствие превосходства, благодаря которому он возносится над прочими творениями, или по причине соответствия (convenientia), которым он обладает по отношению ко всему творению. Человек, следовательно, мог постичь, или даже узрел невидимое Бога благодаря умственной способности (intellectus mentis) через то, что сотворено, то есть, через творения видимые или невидимые. Ведь ему помогали два [обстоятельства], а именно, [его] природа, которая была разумной, и труды, свершенные Богом с тем, чтобы человеку открылась истина. Потому Апостол сказал: «Ибо Бог явил им», а именно, когда свершил труды, которые в некоторой степени свидетельствуют о Творце.

Ведь как говорит Амвросий, «Бог, который невидим по природе, для того, чтобы мог познаваться также видимым, свершил труд, который обнаружил Творца благодаря своей видимости, чтобы через определенное могло быть познанным неопределенное, и чтобы верили, что Тот, Кто свершил то, что невозможно сделать человеку, — это Бог всего». Следовательно, они могли познать, или постигли, что превыше всякого творения есть Тот, Кто создал то, что никакое творение не может создать или разрушить. Пусть какое угодно творение обретет силу, и создаст такое небо и землю, и я скажу, что оно Бог. Но так как никакое творение не может создать такового, не подлежит сомнению, что свыше всякого творения Тот, Кто сделал это, и благодаря этому человеческий разум смог постичь, что Он есть Бог.

Также и другим способом ведомые разумом (ratio) могли постичь или даже постигли истину Бога; ведь как говорит Августин в шестой главе восьмой книги «О Граде Божьем»: «Выдающиеся философы узрели, что Бог вовсе не есть тело, и поэтому они, ищущие Бога, возвысились над всеми телами; ведь они видели, что все изменчивое, не есть высший Бог и начало всего: и поэтому они стали выше всякой души и изменчивых духов. Далее они увидели, что все, что изменчиво, может существовать только от Того, Который существует неизменно и просто. Следовательно, они поняли, что Он создал все это, а сам не мог быть создан ничем».

Ибо они рассудили, что все, что существует среди субстанций, есть или тело, или дух: и дух есть нечто лучшее, чем тело, но гораздо лучше Тот, Кто сотворил дух и тело.

Они поняли также, что телесная форма (species corporis) воспринимается чувствами, а духовная форма (species corpus) умопостигаема; и умопостигаемую форму они поставили выше чувственно воспринимаемой. Чувственно воспринимаемым мы называем то, что может восприниматься телесным зрением и осязанием; а умопостигаемым — то, что может постигаться взором ума. Итак, поскольку, на их взгляд, и тело и душа в большей или меньшей степени обладают формами (speciosa sunt), ибо если бы они могли быть лишенными всякой формы (species), то не существовали бы вовсе, они увидели, что есть нечто, чем это обладающее формой сотворено, где пребывает первая и неизменная, а потому не допускающая сравнения, форма; и совершенно правильно полагали, что это есть начало вещей, которое не сотворено, но от которого существует все сотворенное.