Коллектив авторов - Антология средневековой мысли. Том 1

Аллегория есть уподобление неких малых вещей великим; например, дня — году, недели — веку, человека — сословию или городу, племени, народу, и множеству подобного. Скажем так. Авраам — один человек, и он означает сословие патриархов, в котором много людей. Захария — один человек, и означает то же самое. Сара — одна женщина, и означает синагогу — синагогу, говорю я, не ту отвергнутую, которую обозначает Агарь, но неплодную церковь праведных, что изо дня в день стенала и оплакивала позор неплодности своей, которая видит, пусть я коснусь иного таинства, кичащуюся сыновьями соперницу свою и день праздничный, что приведет к плодовитости ее. Но дан был сын Саре, сын не плотский, но обетованный в пору старости ее, то есть когда пришла полнота времен, как послал Бог сына своего, рожденного женщиной, рожденного согласно закону, чтобы он искупил тех, кто существовал согласно закону. Следовательно, и Елизавета означает то же самое, так как и сама зачала в старости, когда была бесплодна. В дальнейшем Иаков и Иисус Христос появились не у старых матерей: и, однако, когда было Исааку шестьдесят, родился Иаков, и, спустя шесть месяцев по зачатии Елизаветой, был зачат Христос; поскольку, вплоть до шестого периода второго состояния, бесплодна была церковь духовных мужей: лишь с недавних пор она умножилась побегами и «пустила ветви свои до моря, и отрасли свои до реки» (Пс. 79, 12).

Итак, с аналогической точки зрения Авраам обозначает Бога Отца, Исаак — Сына, Иаков — Духа Святого, и Захария [означает] отца, Иоанн — Сына, человек Иисус Христос — Святого Духа. И это именно в духовном понимании, которое, собственно, и называется аллегорией [517].

А то понимание, что называется согласованием, похоже на длинную дорогу, простирающуюся из пустыни к городу, проходящую через места низинные, в которых путешественник сомневается, вступил ли он на прямой путь, но в то же время проходящую и через горные кряжи, с которых он может увидеть лежащее впереди и позади, и измерять прямизну оставшегося пути, обозревая дорогу, которую уже прошел. Ибо всяк, кто шагает сам подобным образом там, где не различить и следа пути, наблюдая оставшееся позади, мыслит о правильности того, что нужно содеять. Там же, где путник не может осветить ни предстоящего, ни пройденного пути — как обычно бывает, когда попал в низинные места, — он выводит себя к местам горним более верой и разумом, нежели зрением, чтобы согласно им или исправить ошибки, или утвердить самого себя в душевном спокойствии, полученном от благих деяний. Однако такой путь, по которому мы начинаем идти под водительством Божиим, заключает в себе нечто от этого более безопасное, потому что здесь и речи нет ни о каком падении, так как Он начал направлять, но по мудрости Божией и учении он имеет свои остановки, обозначенные определенными рубежами. Очевидно, рубежи эти следует рассматривать различными способами, а именно, в широком и в узком смысле; то есть сообразно большим временам, сообразно средним и малым, потому что все исчисляется числом поколений и особенностями времен [518]. Ведь было одно время, в котором люди жили по-плотски, то есть до самого [пришествия] Христа, начало Которого в Адаме; другое время, в котором жизнь идет между тем и этим, то есть от плоти к духу, надо полагать, до настоящего времени, время, начало которого заложено от Елисея пророка или от Осии, царя Иудеи; третье, в котором жизнь идет в духе, очевидно, вплоть до конца света, время, начало которого — от дней блаженного Бенедикта [519]. Итак, плодоношение, то есть особенность первого времени, или, как мы лучше скажем, первого состояния, [сказывается] от Авраама до Захарии, отца Иоанна Крестителя, начало его от Адама. Плодоношение второго состояния — от Захарии до сорок второго поколения, мистерия — от Осии или от дней Асы, при котором был призван Елисей Илией пророком. Плодоношение третьего состояния — от того поколения, которое было двадцать вторым после святого Бенедикта вплоть до завершения века, начало — от святого Бенедикта. Это представлено нам и явлено в вере, но я знаю, что мало таких, кто бы приняли, кроме очевидных, умозаключение прежде опыта. По этой причине необходимо в этой второй книге, как бы ради приготовления поля для посева, вырвать терновый куст вопросов, дабы в других книгах, которые последуют, сама земля божественной страницы, усердно возделанная, принесла в сердцах верующих более обильные плоды.

Мы, очевидно, знаем на основании авторитета святых отцов, так на основании самих очевидных свидетельств дел, что сообразно тому, как существуют три состояния мира, о чем свидетельствуют сами перемены времен и деяний, хотя и говорится, что весь этот ныне существующий мир один, так есть три сословия избранных, хотя и один народ Божий, одно множество. И первое из этих сословий — разряд брачующихся, второе — сословие клириков, третье — сословие монахов. Сословие брачующихся инициируется от Адама; становится плодоносным от Авраама. Сословие священства инициируется от Осии, который, будучи из колена Иудина, предлагал фимиам Господу, хотя и небезнаказанно; плоды же принес от Христа, который есть Истина и Царь, и Священник. Сословие монахов согласно некоей собственной форме, которой Дух Святой, Кто является Подателем (auctor) благ, придал совершенную силу (auctoritas), началось от блаженного Бенедикта, мужа, особо знаменитого чудесами и святостью; плодоношение этого сословия — в конце времен. С другой стороны, были монахи, и достаточно известные монахи, и до него, но почему и в чем монашеский сословие обладает превосходством, говорится позднее. Следует, однако, знать о том, что такой же орден, который в соответствии с должной формой основан святым Бенедиктом, по некоторому признаку был основан Елисеем пророком, в духе которого, как известно, пришел тот же достопочтенный Бенедикт, что подтверждает и подобие времен, и совершенство жизни.

Хочу, чтобы также тщательнее соблюдалось вот что: когда мы говорим о началах этих состояний, время Авраама, Исаака и Иакова мы принимаем за одно начало. Так же и время Захарии, Иоанна Крестителя и человека Иисуса Христа, ибо, коль скоро причины взыскуют причин, представляется, что нет никакой разницы в том, устанавливаем ли мы начало первого состояния в Аврааме, или Исааке, или Иакове, Захарии ли или Иоанне, сыне его, или же в Иисусе Христе; в поколении ли сорок втором, или двумя поколениями ранее его. Когда, следовательно, мы «вплоть до нынешнего времени», «вплоть до этих дней» или тому подобное, то это нужно принимать, как если бы девяносто лет принимались за одно настоящее время, поскольку конец каких бы то ни было времен по отношению к священному писанию обычно понимается в широком и в узком смысле [520].