Софокл - Аякс

Зачем, Афина? Нет, не кличь его!

Стой молча, ожидай — не будь же трусом.

Молю богами, пусть он не выходит…

Чего страшиться? Он же человек!

Но твоему слуге он был врагом.

Не сладостно ль смеяться над врагами?

80 Доволен я и тем, что он в шатре.

Страшишься, видно, ярости его?

Будь он в рассудке, я бы не страшился.

Не бойся, он тебя и не приметит.

Возможно ли? — его глаза при нем…

Он зряч, но мглой ему подерну очи.

Искусны боги — все доступно им.

Теперь молчи и смирно стой на месте.

Стою… но лучше б отойти подальше…

Аякс! Аякс! Зову тебя вторично, —
90 Что ж мало так союзницу ты чтишь?

Привет тебе, Афина, Зевса дочь!
Приход твой кстати: одарю тебя
Я золотом чистейшим в честь победы.

Да будет так… Но расскажи: свой меч
Ты вдосталь обагрил аргивской кровью?

Не отрицаю — есть чем похвалиться!

Ты на Атридов тоже поднял руку?

Впредь никогда не оскорбят Аякса!

Они убиты — так я поняла?

100 Мертвы! — пускай теперь доспех отнимут!

Так, так… А где ж Лаэрта сын? Какая
Его судьба постигла? Спасся он?

Ты разумеешь хитрую лису?

Да. Где же Одиссей, соперник твой?

В шатре сидит, владычица… Он связан…
Так лучше… пусть не сразу он умрет.

А что же дальше? Что еще предпримешь?

Что? — привязав его к столбу, в шатре…

Какую казнь несчастному готовишь?

110 Пусть изойдет он кровью под бичом.

Не мучай ты беднягу столь жестоко…

Во всем ином — твоя, Афина, воля…
Но будет он казнен лишь этой казнью.

Что ж, исполняй намеренья свои —
Дай волю гневу, коль тебе отрадно.

Иду. За дело! А тебя молю:
Пребудь всегда союзницей моею!

Вот, Одиссей, как власть богов сильна.
Кто из мужей разумней был в советах,
120 Кто в нужный час решительней в делах?

Нет никого… Горюю об Аяксе, [6] Горюю об Аяксе… — Слова Одиссея навеяны Софоклу рассказом Одиссея в «Одиссее» Гомера (11, 541). В эпизоде «вызывания теней умерших» Одиссей говорит: Души других знаменитых умерших явились; со мною Грустно они говорили о том, что тревожило сердце Каждому; только душа Теламонова сына Аякса Молча стояла вдали, одинокая, все на победу Злобясь мою, мне отдавшую в стане аргивян доспехи Сына Пелеева. Лучшему между вождей повелела Дать их Фемида; судили трояне; их суд им Афина Тайно внушила… Зачем, о! зачем одержал я победу, Мужа такого низведшую в недра земные? Погиб он, Бодрый Аякс, и лица красотою и подвигов славой После великого сына Пелеева всех превзошедший. (Перевод Жуковского)
Пусть он мой враг, — он истинно несчастен,
Постигнутый тяжелым помраченьем.
Его судьба… моя, — не все ль одно?
Я думаю: мы все — живые люди —
Лишь призраки, одни пустые тени!

Вот видишь… Будь же сдержан, никогда
Не оскорбляй бессмертных чванным словом,
Не будь надменен, ежели другого
130 Богатством ты иль силой превзошел.
Любой из смертных может в день единый
Упасть и вновь подняться. Мил богам
Благочестивый, гордый — ненавистен.

О Аякс Теламонид, ты крепко стоишь
На земле Саламина [7] Саламин — остров в Сароническом заливе, у берегов Аттики, царем которого был отец Аякса, Теламон. морского, средь волн!
Мне дела твои славные — радость.
Но, увы, поразил тебя Зевсов удар,
Оклеветан ты злостно данайцев [8] Данайцы (или данаи) — племенное название, служащее в поэмах Гомера и в позднейшей греческой поэзии, подобно названиям «ахейцы» и «аргивяне», для обозначения греков вообще. враждой, —
Ужас полнит мне сердце, я весь трепещу,
140 Как о легких крылах голубица.
Нас минувшею ночью в смятенье поверг
Слух позорный, что вышел ты будто в луга,
Где раздолье коням, и стада порубил —
Всю данайцев добычу,
Ту, что им после долгих досталась боев, —
Поразил ты сверкающим острым мечом.
Распуская облыжно пустую молву,
Всем нашептывать стал про тебя Одиссей.
150 Сплетник всех убедит! Кто теперь клевете
Не поверит?.. Доволен рассказчик, а тот,
Кто рассказчику внемлет, — и вдвое!
Любо всем издеваться над горем твоим,
Все в великую душу без промаха бьют!
Нет, когда б обо мне стали так говорить,
То никто не поверил бы вздорным словам, —
Ибо зависть от века за сильным ползет.
Мелкий люд без поддержки могучих людей —
Для стены крепостной ненадежный оплот.
160 Малый держится, если великий при нем,
А великий — коль малый с ним рядом стоит…
Но подобные мысли напрасно внушать
Тем, кто отроду скуден умом, — а меж тем
Эти люди злословят теперь про тебя.
В этом деле тебе мы не в силах помочь, —
Сам себе ты на помощь приди, государь:
На глазах у тебя не решатся шуметь,
А вдали расшумелись, что птичьи стада.
Устрашились бы коршуна, если бы ты
170 Показался нежданно, — затихли бы вмиг
И безмолвно к земле бы припали!

Не Артемида ль Бычица [9] Артемида Бычица — по-греч. «Тавропола», то есть «пасущая быков». Первоначально пастушеская богиня Артемида отождествлялась с Артемидой Таврической, культ которой, отличавшийся оргиастическим характером и жестокостью, был перенесен в Аттику из Херсонеса Таврического. , дочь Зевсова, —
Ширится быстрая молвь!
Стыд и позор! — не богиня ль внушила
Тебе на стада, на добро всенародное, ринуться?
Ее не почтил ты, быть может, плодами победы,
Доспехами лучшими? Иль, на оленя охотясь,
Без приношенья оставил?
Иль бог Эниалий [10] Эниалий — бог войны, отождествляемый с Ареем (Аресом). в медной броне, оскорбленный,
180 Отмстил за обиду копейщика, богу союзного,
Хитростно беды ночные наслав?

Сын Теламонов, с пути ты не сбился бы,
Если бы воля твоя.
Нет, никогда на стада не напал бы.
Посланница божья постигла — болезнь…
Удержите ж,
О Зевс с Аполлоном, Атридов язык злоречивый!
Повсюду обманную сеют в народе молву
Владыки великие с гнусным
Отродьем нечистого, падшего рода Сизифа. [11] Отродье рода Сизифова — Одиссей. По одному послегомеровскому сказанию, мать Одиссея, до выхода замуж за Лаэрта, отдалась Сизифу, гостившему у ее отца Автолика. Сизиф, царь Коринфа, отличался преступным лукавством и за разглашение тайн богов людям понес наказание в преисподней, где выполнял тяжелый Сизифов труд: вкатывал на крутую гору огромный камень, который все время скатывался обратно.
190 О царь, перестань клевету поощрять недостойную,
Лик свой скрывая под сенью шатра!

Брось же убежище!
Выйди, выйди! Слишком долго
Медлишь в бездействии,
Позабыв о бранной славе, —
Лишь раздуваешь ты гнев небес.
А вражий навет
Широко разносится
По дубравам с тиховейным
200 Ветром,
И смеются громко люди злые,
И не проходит моя печаль.