Софокл - Электра

хору.

Вы думаете — мучится она,
Злосчастная? Оплакивает горько
Ужасную погибель сына? Нет!
Ушла смеясь!.. О горе, горе мне…
Орест мой милый! Ты убил меня
Своей кончиной, вырвал из души
Последнюю надежду, что ты жив
И отомстить вернешься за отца
И за меня, несчастную! Куда же
Деваться мне?.. Одна я, нет тебя,
Нет и отца… Вновь быть в рабах придется
У самых ненавистных мне людей, —
Его убийц… Не славная ли жизнь!
Но нет! Остаток дней влачить не стану
Под кровлей их. Здесь лягу за порогом
И без друзей одна иссохну! Пусть
Из челяди дворцовой кто-нибудь
Меня убьет, коль буду в тягость. Смерть —
Отрада мне, жизнь — мука. Жить нет сил.

Где ж молнии Зевса?
Светлого Солнца
Где же огонь? Боги все видят
И могут спокойно
С неба взирать!

Увы мне, увы!

Что, милая, плачешь?

Ах!

Полно, уймись…

Губишь меня…

Чем?

Не возбуждай
В сердце надежду, —
Оба сошли
В темный Аид…
Ах, лишь сильнее
Ты растравляешь
Злое мое
Горе.

Слушай же: царь
Амфиарай [25] …царь Амфиарай… — прорицатель, муж Эрифилы, сестры аргосского царя Адраста. Когда Адраст по просьбе Полиника собирался выступить в поход против Фив, Амфиарай, предвидевший свою гибель в этой войне, отказался последовать за Адрастом. Тогда Полиник подкупил Эрифилу драгоценным ожерельем, и она настояла на участии мужа в походе на Фивы. Амфиарай завещал своему сыну Алкмеону отомстить за него. Алкмеон, совершая возмездие, убил свою мать и этим успокоил тень отца.
Был золотым
Ожерелием женским
В землю сырую
Сведен, — а теперь…

Горе! Увы!

…властвует, мощный!

Ах!

Все же, злодейка…

…мзды дождалась!..

Да!

Знаю, о, знаю;
Прибыл радетель.
И за погибшего
Ей отомстил. А у меня
Мстителя нет…
Был… но и тот —
Отнят.

Бедная!
Горек твой удел!

Понимаю, я все понимаю сама, —
Льется жизнь моя годы за годами — мутный
Злоключений и бедствий поток…

Мы твою скорбь
Видели…

Не отвлекай от горя,
Дай мне скорбеть, — отныне…

Что?

Тут уж надежды,
Нет опоры, — Он не придет, —
Единокровный брат мой!

Но умирать — Всех смертных удел…

Умирать, но не так, как злосчастный погиб, —
На ристанье стремительном дух испустил,
Искалечен, опутан ремнями!

Страшное дело,
Нет слов…

Нежной рукой сестра
Не прибрала его…

Горе!..

Так и сожжен
Был на чужбине, —
Я не почтила
Брата плачем надгробным!..

Меня, родная, подгоняет радость —
Забыв приличье, со всех ног бегу.
Весть радостная! Близко избавленье
От долгих бед, тебе — от горьких слез!

Где помощь ты нашла моим страданьям, —
Их не найдется средства исцелить!

О слушай! Здесь — Орест! Он рядом, близко…
Он здесь — как я перед тобою стою.

Несчастная!.. Да ты сошла с ума!
Над нашим общим горем ты смеешься?

Нет, — очагом отеческим клянусь! —
Не насмехаюсь, нет. Поверь, он — здесь!

Увы тебе! Откуда эту новость
Узнала ты, — чтоб так поверить ей?

Своим глазам я верю, а не слухам:
Бесспорные есть признаки — он здесь!

Несчастная! Какой могла ты видеть
Бесспорный знак, чтоб так воспламениться?

Молю богами, выслушай меня!
Потом решай, в рассудке я иль брежу!

Что ж, говори, коль говорить охота…

Все расскажу, что видела сама.
Вдруг вижу: струйки молока, недавно
Придя к отцовской родовой могиле,
Разлитого, по ней текут, и холм
Цветами всевозможными увенчан.
Я изумилась, озираюсь — нет ли
Кого-нибудь поблизости. Но, видя,
Что тихо все, вплотную подошла.
И что же! Вижу на краю могилы
Прядь лишь недавно срезанных волос.
Тут у меня, у бедной, милый образ
В душе возник мгновенно! — верный знак:
Признала я любимого Ореста.
Я прядь взяла благоговейно, молча, —
И слезы счастья брызнули из глаз.
Я и сейчас не сомневаюсь: он,
Он и не кто иной почтил могилу.
Кто мог бы это сделать, кроме нас?
Не мы с тобой… да ты и не могла бы,
Когда и помолиться-то вне дома
Не можешь безнаказанно… А мать
К подобным жертвам не склонна… И мы
За ней бы уследили… То, бесспорно, —
Ореста поминальные дары!
Приободрись же, милая! Судьба
Изменчива. Пусть наша до сих пор
Печальною была. Но этот день
Нам, может быть, сулит большое счастье!

Увы! Какое жалкое безумье!..

Как! Мой рассказ не радует тебя?

Сама не знаешь, где блуждаешь мыслью.

Но мне ль не знать, что видела сама?

Он — умер… о несчастная! Спасенья
Не жди через него, не уповай.

О, горе мне!.. А кто принес известье?

Принес свидетель гибели его.

Но где же вестник?.. Я поражена…

Там, в доме, гость — он матери приятен!

Увы, увы! Но щедрыми дарами
Кто ж мог почтить могильный холм отца?

Наверно, кто-нибудь дары принес,
Чтоб помянуть покойного Ореста…

Увы, увы!.. А я сюда бежала
На радостях… Не знала, как далеко
Зашли мы в горе.
Вижу — к старым бедам
Нежданная прибавилась беда!

Да, это так… Послушайся меня —
И сбросишь гнет постигших нас несчастий.

Но я не в силах мертвых воскрешать!

Не то хочу сказать: я не безумна.

Но что ж ты предлагаешь мне по силам?

Решиться все исполнить, что велю.

Не откажусь… была бы только польза.

Знай, что успех дается не легко.

Я знаю… но исполню что могу.

Так слушай же, что я решила сделать.
Ты понимаешь — нет у нас теперь
Поддержки близких — отнял их Аид, —
И мы одни на свете. До сих пор
Я слухам верила, я полагала —
Брат жив и здрав, надеялась: придет он
Когда-нибудь и за отца отмстит.
Но умер он — надежды на тебя.
Решись, вдвоем с сестрой, убить того,
Кто умертвил отца своей рукою…
Убить… Эгиста… Все пора сказать…
Доколь еще терпеть ты будешь молча?
На что глядишь с надеждой? Не довольна,
Что родовых лишишься ты сокровищ,
Что будешь ты за годом год стареть
Без ложа мужнина, без песен брачных?
Так не надейся, что когда-нибудь
Достигнешь этих благ! Не так-то прост
Эгист: он не допустит, чтобы род
Продолжился от нас ему на гибель,
А ежели ты примешь мой совет,
То благочестьем угодишь отцу,
Что в преисподней, и родному брату.
Рожденная свободной, ты свободу
Себе вернешь и в брак достойный вступишь.
Все одобряют славные дела.
Иль не предвидишь, как молва бы стала
Нас прославлять, когда б ты согласилась?
О, кто из горожан иль чужестранцев,
Увидев нас, не стал бы нас хвалить:
«Смотрите, други: вон те две сестры,
Которые спасли очаг отцовский
И, мстя врагам, державшимся года,
Распорядились их позорной жизнью!
Любить их должно, окружать почетом
На праздниках, в общественных собраньях
За доблесть их!» Так отзовется каждый.
В живых ли будем мы или умрем,
Не разлучится с нами наша слава.
Склонись, родная! Послужи отцу
С сестрой в союзе, чтобы мы от бедствий
Избавились — мы обе, — сознавая,
Что срам для благородных в сраме жить.

Нужна здесь осмотрительность — обеим,
И той, что говорит, и той, что внемлет.

Родные, не сойди она с ума,
Едва ль была бы столь неосторожной,
Как вот сейчас… Скажи, на что надеясь,
Такой ты преисполнилась отваги
И помогать зовешь меня? Подумай:
Ты женщина, не муж.
Твоя рука
Слабей руки противников твоих.

День ото дня к ним счастье благосклонней,
А наше — ускользает… нет его.
Стремясь сразить такого человека,
Как избежать опасности смертельной?
Смотри: и так уж мы в беде… но худших
Бед наживем, коль вдруг услышат нас…
Не даст нам избавленья, не поможет
Нам злая смерть, хотя бис доброй славой,
Но худшее — не смерть: ужасней смерти
Жить год за годом с жаждой умереть.
О, заклинаю: чтобы не погибнуть
И нам самим и род свой не сгубить, —
Умерь свой пыл! А я твои слова
Забуду, словно их и не бывало…
Одумайся, сестра, еще не поздно,
И — слабая — могучим покорись.