Окассен и Николет

Здесь поется:

Говорят, рассказывают и повествуют:

— Ах, — сказала Николет, — пусть покоятся в блаженном мире души твоих родителей за то, что ты так благородно и ласково меня предупредил об опасности. Если Богу угодно, я уберегусь от них, и пусть он мне в этом поможет!

Она закуталась в свой плащ и укрылась в тени столба, пока они проходили мимо, потом простилась с Окассеном и пошла, пока не достигла стены замка. Стена эта была в одном месте разрушена и наскоро заделана. Николет перелезла через нее и очутилась между стеною и рвом. Взглянула она вниз, видит — ров глубокий и крутой, и стало eй страшно.

"Создатель милосердный, если я упаду, то сломаю себе шею, а если я здесь останусь, меня найдут завтра и сожгут в огне. Пусть уж лучше я умру, а то завтра весь город будет на меня дивиться".

Она перекрестилась и стала скользить вниз по склону рва, а когда достигла дна, ее нежные руки и ноги, которые до тех пор не знали ран, были все исцарапаны и исколоты, и кровь шла наверно в двенадцати местах, а она не чувствовала ни боли, ни страданий, — так ею владел страх.

Но если трудно было спуститься в ров, то выйти оттуда было еще труднее. Но она подумала, что там оставаться ей не годится, и, найдя заостренный кол, который горожане бросили сюда, защищая замок, она шаг за шагом стала с большим трудом подниматься и, наконец, вышла наверх.

Там был лес на расстоянии двух выстрелов из лука и тянулся он на добрых тридцать миль в длину и в ширину, и были в нем дикие звери и всякие гады.

Она боялась идти туда и думала, что там ее съедят, но потом вспомнила, что, если ее здесь найдут, то отведут в город и сожгут там.

Здесь поется:

Говорят, рассказывают и повествуют:

Жаловалась так Николет, как вы уже слышали. Она поручила себя Богу и пошла, пока не достигла леса. И не смела она войти в глубь его, так как боялась диких зверей и гадов, и спряталась под тень густого куста. Там ее охватил сон, и она проспала так до ранней зари следующего дня, когда пастухи вышли из города и привели свои стада пастись на опушке леса у реки.

Там они отошли в сторону, сели на берегу славного ручейка, который протекал на опушке леса, разостлали на траве плащ и положили на него хлеб. Пока они ели, Николет проснулась от пения птиц и говора пастухов и подошла к ним.

— Милые дети, — сказала она, — Бог вам на помощь.

— Бог да благословит вас, — ответил тот, который был поразговорчивее других.

— Милые дети, — продолжала Николет, — не знаете ли вы Окассена, сына графа Гарена?

— Конечно, знаем, даже очень хорошо.

— Если Бог вам поможет, милые дети, — сказала она, — передайте ему, что в этом лесу водится зверь: пусть он придет охотиться на него, и если ему удастся его захватить, то ни одного кусочка этого зверя он не отдаст и за сто марок золотом, даже и за пять сотен, и за все свое имущество не отдаст.

Они смотрели на нее и были поражены ее красотой.

— Передать ему это? — ответил тот, который был поразговорчивее других. — Будь проклят тот, кто скажет и передаст ему это! Это все выдумки, что вы говорите; в этом лесу нет ни одного зверя, ни оленя, ни льва, ни кабана, который был бы так дорог, что один кусочек его стоил бы дороже двух или самое большее трех денье, а вы говорите о таких больших деньгах! Будь проклят тот, кто вам поверит и ему скажет об этом! Вы фея, нам вас совсем не надо, идите своею дорогой.

— Милые дети, — сказала она, — сделайте то, о чем я говорю! У этого зверя есть такое лекарство, что Окассен сразу излечится от своего недуга. Вот у меня в кошельке есть пять су, возьмите их себе, если вы согласны передать ему то, что я прошу. Пусть он охотится здесь в течение трех дней, а если он не найдет ничего за три дня, то ему больше никогда не видать этого зверя и не вылечиться от своего недуга.

— Честное слово, — воскликнул пастух, — деньги-то мы возьмем, и, если он сюда придет, мы ему все скажем, но сами не пойдем его искать.

— Ну, хорошо, — ответила девушка. Она простилась с пастухами и ушла.

Здесь поется:

Говорят, рассказывают и повествуют:

Николет устроила беседку, как вы уже слышали, славную и красивую, убрала ее цветами и листьями снаружи и внутри, а сама спряталась неподалеку в кусты, чтобы посмотреть, что будет делать Окассен. И пошел слух по всей стране и по всей земле, что Николет пропала. Одни говорили, что она бежала, а другие полагали, что граф Гарен велел ее убить.

Если кто-нибудь этому и радовался, то Окассену совсем не было весело.

И граф Гарен, его отец, освободил его из тюрьмы, созвал со всей страны рыцарей и девушек и устроил пышный праздник, думая так развеселить Окассена, своего сына.

В самый разгар празднества Окассен, печальный и унылый, стоял, прислонившись к колонне. Кругом все радовались, но Окассену не было весело, так как здесь не видел он ничего того, что он любил. Один рыцарь, увидев его там, подошел и окликнул его.

— Окассен, — сказал он, — я был болен тем же самым недугом, что и вы. Я вам дам хороший совет, если вы хотите мне довериться.

— Господин мой, — сказал Окассен, — спасибо вам, хороший совет мне дорог.