Лудовико Ариосто - Неистовый Роланд. Песни XXVI–XLVI

19 И с того же вражества
Сын Бовы, как яростный лев,
Не ленясь мечом,
Дробит шлемы, как яичные скорлупы.
А и всякий рад
Изъявить себя новым Гектором,
Если рядом — Марфиза и Руджьер,
Цвет и сила истого рыцарства.

20 Рубится Марфиза, [2] Сшел на битву с пятого неба? — Пятое небо — небо Марса, по астрономической системе Птолемея.
Озирается на товарища,
И в уме верстает их силою,
И каждый — диво, каждому — хвала,
Но превыше хвал Руджьерова доблесть:
Мнится он несравненен,
Верится, не сам ли то Марс
Сшел на битву с пятого неба?

21 Диво — его удары,
Диво — не знающие промаха;
Рубится его меч Бализарда,
Сечет сталь, как бумажный лист,
Вскалывает шлемы и панцири,
Рассекает всадников до седла —
Валятся на траву
На-пол справа и на-пол слева;

22 Одним взмахом [3] В ту истину, похожую на ложь… — Ср.: «Мы истину, похожую на ложь…» (Данте. Ад, XVI, 124).
Сокрушает седока и коня;
Голова за головой летят с плеч,
Грудь за грудью валятся с туловищ;
Пятерых он разит единым разом —
А кабы поболее было веры
В ту истину, похожую на ложь,
Я начел бы и более, да нельзя:

23 Добрый наш Турпин без обмана
Гласит правду, а там хоть верь, хоть нет;
Но такое он молвит о Руджьере,
Что послушавши, всяк объявит: лжет!
А равно и перед Марфизою
Что ни воин, то как лед перед пламенем;
Как она с Руджьеровой доблести,
Так и он с нее не сводит глаз.

24 И как он ей — Марс, [4] Беллона. — В римской мифологии богиня войны.
Так она ему мнилась бы Беллона,
Ежели бы ведал он вопреки
Виду, что не ратник она, а ратница,
И едва ли не впереспор
Они били тот подлый люд,
Чья и плоть, и кость, и кровь, и жиль
Изъявляли, кто способнее рубит.

25 Столько духа и столько доблести
В четырех бойцах,
Что они сокрушили и тех и этих,
Что уже бегущим ничто не впрок,
Кроме пят и копыт, —
Хорошо, у кого есть конь
Не в рысь, а в скачь,
А не то несручйо биться пешему.

26 Ни кольчужника в поле, ни погонщика,
Бегут вправо — мавр, влево — Майнц,
Те бросая пленников, эти — выкуп,
Всё — тем, чей верх.
С Малагиса и Вивиана узы — прочь,
В лицах — радость, а в сердцах — вдвое,
Расторопные слуги
Тащат тюки — наземь и на возы.

27 Вдоволь там нашлось серебра
Славного сосудного чекана,
Вдоволь платий
Лучшего и тончайшего шитья,
И ковров для королевских палат,
Тканых фландрским шелком и золотом,
И другие богатства и роскошества,
Но еще и вино, и хлеб, и снедь.

28 Сняли рыцари шлемы и увидели,
Что споборником их была девица,
Ибо явлены золотые кудри
И нежное из-под забрала лицо.
Ей поклон и честь
И прошенье не утаить свое имя;
А она, меж друзей всегда учтивая,
Не замедлила сказ о себе.

29 Видевши, какова она в битве,
Все глядят на нее во все глаза,
А она — на единого Руджьера:
Все слова — к нему, остальные ей ничто.
Но уже зовут их служители
К пиршественному роскошеству
Под горою, защитою от зноя,
Где был ключ, а над ключом водоем.

30 То Мерлинов ключ, [5] Каковых четыре по целой Франции… — Неясно, откуда Ариосто взял это число. Во «Влюбленном Роланде» есть три волшебных источника (но только два из них соотнесены с Мерлином). Один родник Мерлина упоминает «Испания». Не исключено, что четыре ариостовских источника — результат сложения.
Каковых четыре по целой Франции,
А под ним — водоем,
Беломраморен, глажен и блестящ.
А по ободу того водоема
Резана кудесником дивная резьба:
Что ни образ, то словно дышит,
Весь как жив и едва не говорит.

31 В той резьбе являлся очам чудовищный [6] Лесной зверь… — Аллегория алчности, в описании которой Ариосто использует дантовский образ волчицы (Ад, I, 49 слл). «Многосоставность» зверя указывает на сопутствующие алчности пороки: ненасытность («волчий зуб»), жестокость («когти львиные»), невежество («уши ослиные»), коварство («туловом как лиса»).
Лесной зверь, видом гнусен, зол и лют,
Волчий зуб, волчий лоб,
Впалый бок от жадного голода,
Когти львиные, а уши ослиные,
А всем прочим туловом как лиса;
И он рыщет по Франции, Англии, Италии, Испании,
По Европе, по Азии, по конец земель,

32 Всех язвит, всех губит,
Кто убог, кто высок,
А тлетворнейше —
Кто король, кто князь, владетель, наместник;
Пуще же всего,
Осквернив пречистый Петров престол,
Оно выжрало пап и кардиналов,
Заронивши соблазн в святую веру.

33 Не выстоит перед чудищем
Ни единая вставшая стена,
Никакой не защитен город,
Все оплоты, все ворота — вразлет.
Словно ширится оно в божество,
Словно впрямь оно — бог для суеверящих,
И уже налагает длань поять
Ключи неба и ключи ада.

34 А над чудищем видится паладин, [7] В златых лилиях по царским нарядам… — До конца неясно, почему Ариосто дал двум Габсбургам и Тюдору (см. след. октаву и прим.) геральдические знаки французского королевского дома. Новейшие комментаторы приняли точку зрения Р. Папини (1903), согласно которой в данном случае «три юных» выступают не как представители различных династий, а как рыцари, объединенные общим рыцарским обетом (поход на алчность) и принявшие на время его исполнения знаки их вождя (Франциска). С Львом X подобной трудности не возникает, так как еще Людовик XI даровал Медичи право присоединить к своему родовому гербу французскую лилию.
Кудри венчаны державными лаврами,
С ним три юных
В златых лилиях по царским нарядам,
И под тем же знаменьем некий лев,
Вышед вместе, бьется с чудовищем
И над всеми писаны имена,
Чьи над теменем, чьи по краю платий.

35 Первым вбил по крайнюю рукоять [8] Франциск французский. — Франциск I, король Франции (1515–1547). Известен как меценат, в частности, широко приглашал к своему двору итальянских художников (Леонардо да Винчи, Бенвенуто Челлини и др.). Увенчан венком триумфатора в знак победы при Мариньяно (см. окт. 45, прим.). …австрийский Максимилиан. — Германский император (1493–1519). Также известен своим меценатством: основывал университеты, покровительствовал гуманистам (У. фон Гуттен) и художникам (Дюрер). За щедрость, граничащую с расточительностью, прозван Максимилиан Без Гроша. В предыдущей октаве Ариосто представляет Максимилиана в некоем идеальном возрасте, так как ни время создания этой части поэмы (в 1515–1516 г. Максимилиану было сильно за пятьдесят — он родился в 1459 г.), ни соседство со следующим поколением европейских монархов (Карл вообще был его наследником) не позволяют представить его в качестве юноши. Карл Пятый. — См.: XV, 23, прим. В первых двух изданиях поэмы именуется еще Карлом Бургундским (поскольку голландскую и испанскую короны он получил в 1516 г., а императорскую — в 1519 г.). Генрих Восьмой. — Король Англии (1509–1547). Начало его царствования отмечено широким меценатством.
Свой булат в брюхо скаредному хищнику
Тот, чье имя Франциск французский;
Вслед ему — австрийский Максимилиан
И Карл Пятый, державный император,
Прободающий пикою злую пасть;
А стрелою разящий в грудь
Назван Генрихом Восьмым из Британии.