Николай-Христофор Радзивилл - Похождение в Святую Землю князя Радивила Сиротки. Приключения чешского дворянина Вратислава

5-го числа ночевали в селе Бобице, а на другой день приехали в город Софию. Большой город и многолюдный; в нем живет беглербек земли Греческой. Прежде принадлежал он королям венгерским, потом деспотам или князьям, пока род их в турецкую войну не прекратился. Беглербек поручил своему чаусу принять нас. Рано поутру прислал он несколько прекрасных коней к нашей гостинице; на них сели главные особы нашего посольства, а пан посол сел на превосходного собственного коня беглербекова: седло на этом коне, уздечка и вся сбруя украшены были драгоценными каменьями, ценой на много тысяч. На тех конях турецких ехали мы тем же порядком, как в Будине; у дома беглербекова стояли длинными рядами янычары, числом до ста, а по другую сторону спаги, до самых покоев. Большая палата была вся убрана сверху донизу прекрасными персидскими коврами, посредине сидел на стуле беглербек, а против него сел тоже на стуле пан посол. За беглербеком стояли двое мальчиков, похожих на красивых девочек, в златотканых сукнях с широкими рукавами, которые ушиты драгоценными камнями. У самого беглербека был на голове большой тюрбан со страусовым пером; вид он имел важный, сановитый, лицо веселое и приятный взгляд — такого ласкового на вид турка мы еще не видели; он весьма знатная особа и женится, как сказывали нам турки, на дочери турецкого цесаря. Когда пан посол подал ему грамоту, он принял ее с великой учтивостью, весело разговаривал с послом, и по всему видно было, что он человек придворный. Затем пан посол передал ему дары от его цесарского величества — два кубка серебряных с позолотой и большие серебряные с позолотой боевые часы в виде турецкой чалмы, и на них еще стоял конь, поворачивая глазами во все стороны, а когда били часы, тот конь ударял копытом и разевал морду, а под конем двигались змеи и ящерицы позолоченные.

Когда мы вернулись в гостиницу, прислал к нам беглербек спросить пана посла, не привез ли он ему по прежнему обычаю две тысячи двойных талеров и неужели-де он, беглербек, хуже, чем были его предместники? Но пан посол велел извиниться, что на сей раз нет для него готовых денег, есть только для султана, но что после будет он за то вознагражден. Беглербек по той причине был так лаком до денег, что недавно еще получил свою должность и должен был немалые деньги уплатить за нее; ибо у турок за деньги все достать можно. В этом городе была у нас превосходная гостиница: высокое здание, внутри галерея и чистые уютные покои; по всей дороге ни в одной гостинице не имели мы такого удобства, как здесь.

8-го числа выехали из Софии и проехали местечко Босну, по правую руку от нас, на горе. К вечеру видели другое местечко Фалуп, тоже вправо от дороги; у одного колодца встретили мы старика турка, из Вены родом: в венскую осаду он захвачен был и уведен, но не мог вытерпеть турецкого тиранства и дал себя потурчить, совсем почти забыл говорить по-немецки. Нигде по дороге не видали мы таких, как тут, опрятных селений и местечек, коих было до семи. В этот день езда наша была веселая, видели прекрасные плодородные поля и долины булгарские. В этих местах ели мы несколько дней сряду хлебы, в золе печеные, которые у турок называются фугация. Жены и девицы дома пекут и продают те хлебы, потому что в том краю особливых пекарей нет. Как только узнают женщины, что гости приехали, у которых есть чем заплатить, спешат замесить готовую муку на воде без дрожжей, кладут тесто в горячую золу, и как только поспеет хлеб, горячий, прямо из печи несут продавать его. Теперь, в мирное время, когда не было войны в том краю, можно было достать и всякой другой провизии, как-то: каплунов, цыплят, кур, яиц. Ночлег имели мы в деревне Есимани.

Стоит здесь помянуть о наряде деревенских женщин в этом краю. Они ходят в белых сорочках, или кофтах, из тканого полотна, не очень тонкого, вышитого наскрозь разноцветными нитками по кайме около подола и на рукавах, и очень любят этот наряд, а наше простое и тонкое полотно презирают. На голове у них точно башня, пресмешного вида; они надевают высокую шапку, плетеную из соломы и подбитую холстом, вроде тех шляп, что у нас в деревнях дети делают из зеленого тростника, только что у нас носят ее широким концом на голове, а они надевают широким концом кверху, что им служит больше для защиты от солнца и от дождя, чем для чего иного; и так носят у себя на голове вышину локтя в два с половиной пражской меры. Тоже на горло надевают разноцветные стеклянные бусы и в ушах носят гривенки (серьги) стеклянные, такие длинные, что висят до плеч, и в таком уборе так сами собой любуются, точно они королевны болгарские, и так расхаживают по деревне между простым народом.

О том болгарском народе рассказывают, что он пришел на здешние места от скифской реки Волги, где прежде жил вместе с другими народами, которые оставили прежние свои поселения отчасти добровольно, отчасти теснимые другими племенами; и от той реки зовутся они булгарами, что значит волгары. Они поселились в горах, называемых Гамус, между городом Софией и Филиппополем, в местах от природы красивых и возделанных, и, живучи здесь, довольно долго оставались неподвластны греческому цесарю. В одном сражении разбили они Балдуина, старшего графа Фландрского, который завоевал Константинопольское царство, а однако не могли одолеть турецкой силы, побеждены и должны были бедственно покориться турецкому игу, которое тяжело несут и доныне. Языка они славянского, так что мы, чехи, с ними разговаривать можем.

9-го числа ехали мы все горами, а в полдень настиг нас чаус от беглербека и привез с собой те часы, что ему подарены были: турки, не умея с ними обращаться, перетянули завод и испортили пружину, так что наш часовой мастер должен был чинить ее на ночлеге. Прежде чем выбрались на равнину около Филиппополя, должны были ехать по узкой дорожке на прекрутом верху, и тут посреди дороги стоит стена с воротами, Дервент Капи, что значит «ворота тесного пути». В этих местах жил последний деспот, или князь, болгарский Марек Карлович (Марко Кралевич); только все это место совсем запустело и в развалинах, так что нигде нет приюта. Ночевали мы в селе Яники, без гостиницы.

10-го числа увидели реку Гебрус, недалеко отсюда вытекающую из горы Родопской, и прекрасный каменный мост через ту реку, которую турки называют Марицей. К вечеру приехали в город Филиппополь. Город стоит на одном из трех холмов, которые отделяются, точно отрезанные, от прочих гор, и поставлен точно корона, наверху, так что вид на него чудесный. На предместье есть другой деревянный мост через реку Гебрус, которая течет у самого города; тут близко нашли мы и гостиницу и пробыли в том месте другой день.

12-го числа, выехавши из Филиппополя, видели мы пшеницу на мокрых местах около реки. На равнине видно множество курганов, или холмов, похожих на могилы, и турки сказывали, что это могилы, насыпанные на память о битвах, которые происходили на этих полях, и под ними лежат люди, убитые в сражениях. В тот день ехали мы через прекрасный мост, сложенный из четверогранных камней, через реку Гемус, а потом ехали по приятному прекрасному лесу и, оставив реку влево от себя, ночевали в деревне Папасли, где нет хорошей гостиницы. В этой деревне встретил нас чаус из Константинополя и привез пану послу письмо от господина Печа, который уже несколько лет сряду жил там резидентом (поверенным в делах) от цесаря и ждал с нетерпением, когда приедет пан посол заместить его, а он может вернуться домой.