Неизвестен - Сэр Гавэйн и Зеленый Рыцарь

На руки надевают налокотни да наручи до пястий,

И пластинчатые руковицы, поособь каждый палец.

Вот, доряжен в дорогие славные доспехи, он теперь,

Напридачу убору,

Облачается в тунику «куате-армур» 50 50 *особый род туники-франц. ,

К каблукам цепляет леву-праву шпору,

Ножны вяжет на шелковый шнур -

Задвигает добрый меч до упору.

Благородный воин ступает в богатой броне.

Кажный хлястик кручен из красного злата.

Облачен, к обедне идет, застывает у алтаря,

Там причащается тайн, твердит имя Творца,

Сходит с паперти на площадь, идет в палаты

Артура, тот обнимает его и осеняет крестом,

Целует в лоб, и лорды, и леди во имя Иисуса.

На дворе уж грызет удила гнедой Гринголет:

Седло солнечно сияет золотыми гвоздками,

Наново набитыми на такое неотложное дело,

Поводья перехлестнуты на шее, а пахвица,

Потник и подхвостник 51 51 элементы сбруи из парчи, и по цвету

Сочетаются с седлом и остальной сбруей.

Заклепки пылают на пурпурной попоне,

Золотые играют как зеркала в лучах зари.

Потом поднимает он шелом и, поцеловав -

А шелом важной, внутри выстелен мягким,

С высоким верхом – водружает на голову.

Ослепительное ожерелье охватывает горло,

Крепится к краю забрала лентой с каймой,

Продетой в прозоры и прихваченной бантом:

На широкой шелковой ленте, узорами шитой,

Порхают горлицы, попугаи чистят перышки,

Там свиваются сердечки и сдвоенные узелки,

И до того роскошной и редкой работы лента! —

Долгу зиму рукоделили девицы день да ночь,

Никому не сказывая.

Драгоценный обруч венчает шлем:

Обруч весь усыпан алмазами -

Он сияет светлей царских диадем -

Зеницы слепит огнями разными.

И шлют ему на верх щапной 52 52 щегольской червленый щит,

По пурпурну полю золотая пятиострая звезда.

Приторачивает перевязью через правое плечо,

Чтобы высоко висел и всем вдозор, кто витязь.

Вас утомить и самому устать, да из уст в уши,

Я рад рассказать про рыцаря этого пятивенчие.

Сия звезда считалась символом царя Соломона:

По преданию, пятиконечник знаменует правду,

Поелику сия фигура на плоскости, о пяти пиках,

Образована двойною обводкою своих остриев,

Очерченных одной и той же линией, без отрыва

Пера, причем каждый луч проходит по разу под

И над соседним, сверху и снизу, то и сдвоенные

Внешний и внутренний периметры везде единое

Целое, зане звезда замкнута как в замόк, и зовут

Ее в Британии будто бы «безразрывным узлом.»

Вот затем она впору тому воину во всеоружии,

Что сэр Гавэйн был рыцарь сильный и светлый,

Чистый помыслом, правдивый, лишен пороков,

Пылкий и прочный, како пять и пятижды пять,

Как золото и как эта звезда, и не было в нем зла,

И мыслей низких.

Сего совершенства старинный знак

На щите он носит и на тунике:

Эмблема, как рыцарь, проста и ясна, —

По пяти сущностей в каждом пике.

Перво дело, что не подводили его пять чувств.

На себя он полагался, как на свои пять пальцев.

Уповал на пять пробоин во плоти Иисуса Христа,

Претерпленных пресветлым на перекладине креста:

Рыцарю и в рьяной сече мерещилось это распятие.

А силы черпал в пяти радостях той, чьим чревом

Мир был спасен – Божьей матери девы Марии.

Благостный образ Богородицы он перед битвой

И велел изуграфу 53 53 иконописцу изразить на исподе 54 54 с тылу щита,

Дабы, взглянув на него, воину возвращалась воля.

И еще последние пять присущих рыцарю качеств:

Вот они все: вежливость, великодушие, верность,

Набожность и непорочность, неискривленная ничем.

Эти пять доблестей, никогда не покидая его, прочно

Соединялись с другими по пяти звездным остриям,

И поколе во имя правды пять первых поддерживали

Вторые пять, и поколе плавно по всем пяти пикам

Линии шли, ни в коем луче не ломаясь, крепчее лат, —

И в самом бешеном бою не отыскать было бреши -

Воина ни смутить, ни свалить, ни сразить, ни осилить.

Упорней брони укреплял его безразрывный сей узел,

Затем и накована златая звезда на алую земь 55 55 поле, фон верного

Его щита.

И подхватив копье сверкающею дланью,

Слиян со статью скакуна-гнеда,

Он попугаит: «до свиданья!»

Но понимает – «навсегда».

Он пришпорил коня, будто пронзая, и помчался,

Что камни вспыхивали под копытами как печка,

И все провожавшие почувствовали такую печаль,

Глядя, как сэр Гавэйн уносится на верную гибель!

И, сокрушаяся в сердце своем, сказал сосед соседу:

«Во имя Иисуса, я истерзанным взором смотрю,

Как жертвует жестокому жребию джентльмен,

Самый достойный на свете и почти что святой.

Гораздо б мудрее было сделать Гавэйна герцогом,

Господином громадной отчины, гордостью края,

Чем отдать его на заклание зеленому злыдню!

Разумно ли разбрасываться верными рыцарями,

Подбивая их на святки состязаться со смертью?

И куда смотрят и сам король, и его советники?»

– А тот взором, полным слез, провожал рыцаря, пока,

Почти потухший, в последний раз, на повороте,

Шелом его не блеснул.

Не затянул прощанья он,

Вскочил, как на войну.

Его скитаний целый том

Сложили в старину.

Вот он пересекает похолодевшие просторы Логреса,

Оглашая тракт конским топотом и не ища турниров.

Иногда глубокой ночью сэр Гэвэйн, славься Господь,

Блуждает в самой чаще бора или в бескрайней блони 56 56 пустошь ,

Сбившись с дневной дороги, и нет рядом с ним друга,

Разве что конь под ним, но над ним в небесах Творец,

Отец наш не оставляет рыцаря и откликается молитве.

Он забирается далече на север Уэльса и слева от себя

Едва различает шум еловых вершин острова Энглсей.

Он переправляется через протоки порожистых рек,

Взбирается на высокие холмы Холихед и въезжает

В лесное урочище Уирол, в узких ущельях которого

Мало живет людей милосердных и молящихся Богу.

И на развилках он расспрашивает о Зеленых рыцаре

Или часовне, но ни один человек не чает, что чудной

Водится там великан.

Скакал, не думал повернуть он,

Все дали взором проникал,

В распутицу и на распутье

Зелену звонницу искал.

Он карабкался на каменистые скалы в диких краях,

Лишенный любимых друзей в лихих испытаньях;

Бывало не раз, за бурным потоком, на диком бреге

Подстерегал его злой человек, а чаще злое чудище,

И в мертвой ночи, во мраке мшистых чащоб, мечом

Он разрушал чары; на него скалились черепа и черти;

Он одолевал драконов и диких зверей; дивные видел

Дали; так что десятой доли пережитого им не упомню.

Угрожали ему матерый волк, медведь, мощный кабан,