Неизвестен - Сэр Гавэйн и Зеленый Рыцарь

И одержимые бесами отшельники – обитатели отрогов

Безвестных гор вступали с ним в бой, но бездыханные

Падали к ногам Божия слуги, одаренного силою свыше, —

Ибо рыцаря растерзали б рыкающие звери и разбойники,

И когда бы не Господь, где б нашел гибель сэр Гавэйн?

Железные битвы были его жизнь, но жестокая стужа

Тяготила его – во тьме трескучие морозы как тисками

Сдавливали тело: становилась зима, стекленела вода,

Дождь грохотал в горах, на лету превращаясь в град:

Приходилось спать в панцыре, спасаясь от порывов

Вьюжного ветра в улогах и впадинах, меж валунов,

Могучих валунов, поросших влажным мхом, мокрых

От снега, или под гребнем седого водопада, на скалах,

Под гул и рассерженный рев, пробуждаясь по утрам

От сумрачного света, струившегося сквозь сосульки,

Свисавшие со страшной высоты почти до самого дна –

Иссеченный иглами измороси, издрогший, иззябший,

Видя, как мечется в мутном небе метель и мерцают

Между стволов матовые сугробы, он стремит ввысь

Взволнованный верующий взор и вдруг вспоминая:

«Навечерье 57 57 канун Рождества!»

Молит Милостиву Деву,

Шепчет жаркие слова:

«Укажи к укрыву, греву

Путь за снежны покрова.»

Вот спозаранку в сочельник скачет он на ретивом

Своем коне по снежным браздам в соборном лесу:

Вершины под белыми шапками шевелятся, шумят;

По обе стороны тропу опоясывают огромные горы;

В оврагах целые рощи орешника одеты невестами;

Величавые дубы важно скрипят на вековых корнях,

Сыплют с ветвей сверкающий снежок на сизый шлем,

И птицы на голых сучьях печально пищат от стужи.

Он под ними скользит на Гринголете, своем скакуне,

И летит мерзлая ископыть на мраморно-мертвый снег,

А рыцарь в эту рань думает про рождественскую мессу,

Страх боясь пропустить службу во славу Божия сына,

Дарованном миру Девой Марией, дабы избыть наш грех.

И вздохнув, он возвел в небеса взор и вот что молвил:

«Молю, Отец мой, и Дева Мария, милая матерь наша,

Дайте мне приют и покой: скоро полдень и пора мессы.

Я покорно и кротко прошу, и прочту, в подтвержденье

Верую, Богородица Дева, Отче наш. И вот, вздохнувши,

Начинает, слышно чуть.

Грунью 58 58 рысцой конь. Гавэйн молитву

Кончив, трижды крестит грудь,

И под нехристеву бритву

У Христа пытает путь.

Перекрестясь после «Отче», он поднимает взор, и -

Замечает на заломе дубравы неожиданный замок,

Кинувшийся ему сквозь стволы и сплетенные сучья,

С лесной возвышенности, у воды, и вьющийся ров

Кругом, и замок такой красивый, как жилище князя,

Окруженный парком и обнесенный плотной палью,

Тянувшейся между дерев, может быть, мили на две.

Долгожданный приют поблескивает ему в прогале

Дубовой рощи, и рыцарь, разбирая между деревьев -

Шпили, шапки башен, – благоговейно стягивая шлем,

И с почтительностью прижимая его правой рукой,

Благодарит благого Иисуса и блаженного Юлиана,

Услыхавших усталые уста и указавших забежище.

«Помогите мне, пожалуйста, обрести там приют», —

Торопливо крестится он и тревожно трогает

Шпорами и шенкелями чуткого Гринголета.

Тот ворохнулся, прянул, и верную выбрал дорогу,

Повела путников и поставила перед подъемным

Мостом на цепях.

Мост как на дыбы вознесся,

Ворота на весь запáх:

Что для них твои морозцы,

Натиск вьюг и снежный прах!

Рыцарь и конь под ним рассматривали двойной ров,

Отделявший их от отвесных стен огромного замка,

Из тесанных каменищ крутой крепостной кладки,

Встающих из толщи воды на неподъемную высоту,

С поясным выступом вдоль периметра укрепления.

Зубцы защищены, по закону битвенного зодчества,

Брусками или балками; дозорные башни в боевой

И полной готовности; мелькают прорези бойниц:

Словом, рыцарь ни разу не видел раската 59 59 укрепления мощнее.

Задержавшись на главной зале прекрасного замка

Восхищенным взором, он внимательно оглядывал

Округлые башни, одетые лиственным орнаментом,

И великолепные венцы их, и высоченные шпили,

И целое полчище пылких печных труб над покатом

Белой черепичной кровли, заблиставшей до боли

На солнце, и сонм свеже-выкрашенных светелок -

Выглядывая из-за военных возведений твердыни,

Бельведерчики-всходницы 60 60 башенки были будто резаны из бумаги.

Молодой витязь ездил взад и вперед вдоль воды,

Размышляя, как за размашистым рвом и вратами

Обрести в обители келийку, да сходить к обедне

В этот праздничный день.

«Эге-гей!» – взывает ратник.

Сей же миг в бойнице тень:

Появляется привратник -

Улыбается со стен.

«Мил человек, – молвит сэр Гавэйн, – послужи мне:

Не сочти за труд, сходи к своему хозяину, спроси –

Не приютит ли путника на самую краткую пору?

«Во имя святого Петра, – приглашает привратник, —

Мой господин будет рад, гостите хоть целый год».

Вскорости привратник возвращается с вереницей

Помощников, пожелавших поклониться принцу.

Ослабив цепи, они опускают подъемный мост,

Толпа, с топотом перейдя ров по гулкому трапу,

Встает пред вельможным всадником на колени

Прямо на стылую землю и стоит со смиреньем,

Покамест, прикрикнув, не прикажет подняться.

Поспешно распахивают они ворота на всю пяту 61 61 нараспашь ,

Валят за проскакавшим верховым и еще воюют,

Кому держать стремена, пока он слезает с седла.

Какие-то крепкие люди утягивают кормить коня,

У дверей дома дожидаются гридни 62 62 дружина и оруженосцы,

Чтобы с воином вместе войти в высокий чертог.

Он стягивает шлем, и щит долой, самые шустрые

Из толпы торопятся принять их; то же и с мечом.

Затем он здоровается с ними, заключая в объятья,

Каждый из компании норовит обнять сего князя,

Наконец, наздоровавшись надлежащим образом,

Ведут витязя во всем облачении в высокую залу,

Где в пышущей печи звонко прогорают поленья.

Входит глава дома, господин всех этих гридней -

Самолично спустился с сеней ради сэра Гавэйна:

«Добро пожаловать в мой домишко, дорогой гость!

Располагайся поудобнее и пользуйся по праву всем

Что есть, от верху вниз».

«Вот спасибо, – баит рыцарь, —

Дай Христос благие дни -

Отплачу тебе сторицей»

И к плечу его приник.

Гавэйн поглядывал на гостеприимца-хлебосола,

Владельца замка, высокорослого и на возрасте,

Могучего сложения, маховой мерной поступи:

Большая борода бурая лежит, как бобер бежит,

Лицо пышет пламенем, язык хорошо подвешен:

Достойный господин добрых людей и дружины.

Барин приказал натопить баню и принести белье,