Коллектив авторов - Европейские поэты Возрождения

Верен ты, но я верней.
Полюбил я до могилы,
Полететь бы мне за ней.

Так зови и слезы лей!
Жалуюсь и я уныло:
Нету горлинки моей.

Нет прекрасней и светлей,
Но вернешь ли птицу силой?
Полететь бы мне за ней.

Так зову я много дней.
Счастье, ты мне изменило!
Нету горлинки моей.

Полететь бы мне за ней.

Я знаю: все течет, все бренно изначала,
Ряд грозных перемен страну любую ждет,
И все, что родилось, когда-нибудь умрет,
И есть всему конец, как есть всему начало.

Я знаю: суждено нам, людям, счастья мало,
И вслед за светлым днем день горестный придет,
И постоянства нет, как жизни без забот,
Ведь сохранять его лишь небесам пристало…

Но с верой предков я расстаться не хочу,
«Меняйте короля, законы!» — не шепчу,
Хоть не могу взирать спокойно и беззлобно,

Как трижды за шесть лет несчастная страна,
И завоевана и опустошена,
Добычей делалась вражды междоусобной.

Тюлена больше нет… Скончался он, увы!
Так воскресим его! Вполне возможно это.
Преемником шута вы сделайте поэта:
Поэты и шуты — родня, согласны вы?

Ведь оба — бедняки, беспечнее их нету;
Обоим дела нет до суетной молвы;
Обоих рассердить легко — уж таковы!
Импровизируют и шутки и сонеты.

Хоть на одном — берет, а на другом — колпак,
Не видно, кто из них — поэт, а кто — дурак:
Ведь рифма звонкая — такая ж погремушка.

Одно различие найду, пожалуй, сам:
Весьма благоволит к безумцам и шутам,
А нас не жалует Фортуна-потаскушка.

Амур, в молчанье лук бери;
Там лань моя, моя дикарка
При свете утренней зари
Выходит за ограду парка.

Вот на лужайке легкий след!
Не промахнись, готовься смело,
Нацель ей в сердце арбалет,
Чтоб посмеяться не посмела.

Ты слеп, стрелок! Твоя вина:
Ты метко целился, и что же?
Она свободна, спасена,
А я лежу на смертном ложе.

На мягких травах, на лилеях
Мою Филиду сон лелеял,
А возле милого чела,
Иной не ведая заботы,
Играли резвые эроты,
Ласкались нежные крыла.

Красой младенчески воздушной
Я любовался простодушно,
Но мне шепнул рассудок тут:
Зачем, безумный, время тратишь?
Ты дорогой ценой заплатишь,
Не воротить таких мипут.

И вот беззвучно, бессловесно
Я наклонился к пей, прелестной,
И алых губ коснулся я —
С тем наслаждением блаженным,
Что только душам совершенным
Подарят райские края.

Мой друг Шапле, тебе ль успех не привалил?
Не ты ли переспал с возлюбленной моею?
Ты послан, чтобы мне Амур не сел на шею,
Чтоб вере в господа я посвятил свой пыл.

Но, как ни поверни, Амур мне все же мил:
Когда, потупив взгляд, я в церкви цепенею,
Я вспоминаю вновь любовные затеи,
И сердце усмирить мне не хватает сил.

Уставясь вверх, шепчу: «Когда бы мне за веру
Всевышний даровал сладчайшую Венеру,
Я б не стеснялся с ней, чтоб не прослыть глупцом!»

Судачит весь приход, как страстно крест целую,
Как рьяно я молюсь с восторженным лицом.
Но им и невдомек, каких святых зову я.

Неужто никогда, пройдя круги невзгод,
Не поплыву к любви рекой неторопливой,
Легонько теребя волос твоих извивы,
Покусывая твой гвоздично-алый рот.

Давая ощутить мужского тела гнет,
Сжимая ртом сосцы — как две тугие сливы,
Касаясь языком ресниц твоих ревнивых
И чувствуя рукой, как кровь в тебе течет.

Неужто никогда не слышать, опьянев,
Как нега изнутри мурлычет свой напев,
И не сжимать тебя в объятьях, дорогая,

Ловя на ощупь дрожь округлого плеча,
И вдосталь не испить из сладкого ключа,
Шалея, горячась, паря, изнемогая?

В чем дело? Ты меня считаешь дураком?
Стремительную страсть, шальную без оглядки,
Пытаешься унять то поцелуем кратким,
То словом ласковым, то вежливым кивком.

Мы на людях. Ну как обнять тебя тайком?
Они глядят на нас — так поиграем в прятки.
Беседовать начнем, изучим их повадки
И усыпим их слух пристойным пустяком.

Когда беседа их пойдет сама собой,
Используем хоть миг, дарованный судьбой,
И напрямик пойдем стезею наслаждений!

Взирая на гостей с бесстрастьем старика,
Я глазом не моргну, когда моя рука
В восторге ощутит тепло твоих коленей.

Несет прохладу ночь, дневной смиряя зной,
И нивы освежив и небеса росой,
Отдохновение дарует нам, усталым,
Заботы наши скрыв под черным покрывалом.
Распахивает ночь широкие крыла,
И весь безмолвный мир их тень обволокла,
И льется тишина и ласка струй дремотных
По жилам и костям натруженных животных.

О ночь, нам без тебя не жизнь была бы — ад,
Где жажда и тоска, где горести царят,
Где тысячи смертей, где мукам нет предела,
Где и душа страдать обречена и тело.

Тому, кто осужден за грех на тяжкий труд,
На поиски в горах каких-то ценных руд,
И тем, кто у печей стоит, подобных аду,
Всем горестным сердцам дарует ночь отраду.

И тем, кто борется с напором быстрины,
Влача на бечеве груженые челны,
Вдоль пенных берегов шагая до упаду,—
На жестком сеннике дарует ночь отраду.

И тем, кто в дни страды руно равнин стрижет,
Кто падает без сил в конце дневных работ,
Усладу ночь дарит в объятиях подруги,
Дает забыть во сне усталость и недуги.
Когда приходит ночь, когда весь мир почил
Под сенью влажною огромных черных крыл,
Лишь дети новых Дев бессонны в эту пору,
Они устремлены к небесному простору,
Они ведут людей за облачный покров,
Взмывая на крылах своих летучих строф.

Поклон тебе, земля, вместилище плодов,
Здоровья, злаков, руд, народов, городов,
Земля-кормилица, о, как ты терпелива!
В недвижности своей ты хороша на диво,
Благоуханная, одетая в наряд,
Где вытканы цветы и ленты рек пестрят.
Поклон тебе, земля, о корень сокровенный,
Стопа животного — его зовут вселенной,
Избранница небес, подножие дворца,
Чьих ярусов не счесть, чьей выси нет конца.
Поклон тебе, сестра и мать царя природы,
Владычица всего: огни, ветра и воды
Подчинены тебе. Как ярко озарил
Тебя простор небес сиянием светил,
И солнечный огонь, плывя по небосводу,
Струит сквозь облака свой жар тебе в угоду,
И, остужая зной, доносится с морей
То ласковый зефир, то яростный борей,
Вода морей и рек тебя омыла щедро,
По венам, словно кровь, в твои струится недра.
Мне горько сознавать, что лучшие из нас
Тебя, моя земля, не жалуют подчас,
Ведь лучшие умы считают, что зазорна
Работа пахаря и тех, кто сеет зерна,
Что участи такой достоин лишь глупец,
Чьи руки словно сталь, а разум как свинец.