Лопе де Вега - Том 2

Узрев мечту, я вам клянусь,
Вы к ней остынете мгновенно.

Могу сознаться откровенно,
Что этого я не боюсь.
Я увидал через касанье
Прелестный лоб, под грудой кос;
Безукоризненнейший нос,
А для лица он — основанье;
Изгиб бровей, чуть-чуть надменный,
Бесспорный признак чудных глаз;
Все — совершенно, все зараз;
И грудь и шея — несравненны.
А речь ее и острый разум
Бессилен описать язык;
Довольно с ней побыть хоть миг,
Чтобы ума лишиться разом.
При ней Ирида обитает,
Меркурий у нее гонцом;
Я сразу становлюсь слепцом,
Чуть он с небес ко мне слетает.

Вы самый странный из влюбленных,
Я не слыхала про таких.

И я не видывал других,
Такою ночью окруженных.
И все же, хоть суровость эта
Меня печалит, как-никак,—
Милее сердцу этот мрак,
Чем для иных сиянье света.

Как вас зовут, сеньор?

Камило.

Мы вправе знать, кто тот герой,
Бесстрашный Амадис [96] Бесстрашный Амадис… — См. прим. 63. второй,
Чье сердце столько пережило.
Прощайте же, пусть много лет
Вас озаряет лик Дианы.

Я ей прощаю все обманы
За этот несравненный свет.

Прощайте, темный обожатель!

Дай бог вам доброго супруга!

Скажи: что если в час досуга
К тебе зайдет один приятель?

Живу я, милый мой, далече;
Шагая, стопчешь каблуки.

Вели себя, как старики!
Так отнестись к подобной встрече!
Не приударить с полной силой!
Да ведь из-за такой вдовы,
Наверно, тысячи мертвы.

Ты заблуждаешься, мой милый.
В сравненье с ангелом моим,
Ничтожны для меня и эта
И все восьмые чуда света,
Когда я даже нравлюсь им.
Она не стоит двух гвоздей,
И все, кого я знаю, тоже.
Нет, ставить рядом непригоже
Невольников и королей.
Моя Диана — ангел, диво,
Бессмертный образ божества.

Уж разве так плоха вдова?

Да ничего себе, смазлива.

Мне — так бы снилась наяву!

Ах, если б ты мою увидел,
Ты остальных бы ненавидел!

Не знаю, я бы взял вдову.

Втроем на одного!

Умри, собака!

Скажите, в чем я виноват?

Умри!

Сеньоры, стойте, я прошу! Довольно!
Раз я могу, по рыцарским законам,
Вам предложить услуги как посредник,
То я — Камило и ваш общий друг.

Укройтесь тут.

Добро бы в одиночку…

Кого вы защищаете, Камило!
Дрянную тварь, бесстыжего лакея…

Не надо, я прошу вас! Он, должно быть,
Вас не узнал.

Достаточно. Мы рады
Вам услужить.

И в этом и во всем.

Я вам обязан искренне.

Идем.

Скажите, чертов юноша, в чем дело?
Чем вы взбесили этих кавальеро?

У ваших ног клянусь, сеньор Камило:
Я в жизни, словом, делом, помышленьем,
Не обижал их.

Так, без основанья,
Три кавальеро сообща напали
На одного? Не может быть.

Так было.
Я думаю, что я, скорей всего,
Был принят за другого.

Вероятно.

Да и напали-то в какой глуши!

Мы до дому его проводим, Флоро.

Достаточно до городских ворот.

Сеньор вас спас, одно сказать могу.

Еще вопрос, кто перед кем в долгу.

Молчи, отстань!

Чтоб я молчала?

Приду попозже.

Нет, сейчас.

Здесь улица, все видят нас.
Ты что — совсем безумной стала?

Я не уймусь, я разглашу
Твою измену всенародно,
На улице и где угодно.

Послушай, Селья, я прошу!
Нельзя же так вести себя,
Ведь нас услышит первый встречный.
И не хватайся!

Друг сердечный,
Что я видала от тебя?
Дурные дни, дурные ночи,
Брань, ревность, тысячи обид;
А этот равнодушный вид
Терпеть уже совсем нет мочи.
Ты мерзкий, а тебя я жду.
Смотри, предатель, я красива!

О боже мой, как ты криклива!
Ступай домой, а я приду.
Нам есть о чем поговорить,
А здесь нельзя, здесь слишком людно.
Сейчас же мне и слушать трудно,
Я занят, принужден спешить.

Чтоб ты пришел? Да ты к порогу
Два месяца не подступал.
И ртом и сердцем ты солгал,
Тебя я знаю, слава богу.
Нет, друг любезный! Улизнешь,—
А там изволь за ветром гнаться.

Нельзя же, слушай, так хвататься!
Ну, посмотри: ты плащ мне рвешь.

Я камень сердца твоего
Готова разорвать, Камило.

Оно когда-то мягко было;
Как воск, лепила ты его.
Но я из тех, кто не желает
Делить, бог знает с кем, свой пай.
На нас глядят. Отстань, ступай!

На нас глядят! Нас ужасает,
Что нас увидят с ней вдвоем.
Мы не хотим ревнивой ссоры,
Мы опасаемся сеньоры,
Вокруг которой сети вьем.
А впрочем, все равно. Ну, что ж?
Поплачет, назовет злодеем;
Мы ублажить ее сумеем.