Автор неизвестен - Европейская старинная литература - Фортунат

Как юноша по имени Фортунат, [1] Фортунат – в переводе на русский – счастливчик (от лат. fortuna – судьба, удача, счастье). В выборе этого имени прослеживается не только интенсивное влияние итальянского языка на немецкий, происходившее в период создания народной книги, но и несомненный фатализм ее автора. родом из королевства Кипр, [2] Кипр был самостоятельным королевством с 1192 по 1489 г. В результате феодальных междуусобиц Кипр потерял независимость и очутился под властью Венеции. Описанные в «Фортунате» феодальные распри отражают реальную историческую обстановку на острове в ту эпоху. впал в чужих краях в нищету и бедность и как повстречала опечаленного Фортуната в дремучем лесу Дева счастья и дала ему кошель, в каковом (никогда не переводились деньги, и с означенным кошельком пересек он вслед за тем многие земли и королевства и побывал даже у короля Солтана [3] Титул выступает в данном случае как имя собственное. Ср. у А. С. Пушкина «Царь Салтан…». в Алькеире, [4] Алькеир – Каир (араб, el Kâhira) – во время создания народной книги о Фортунате был столицей Египта, управлявшегося последней династией мамелюков. Мамелюки – вначале – проданные в Египет белые рабы – тюрки, грузины, черкесы, из которых формировалась армия. В 1250 г. командная верхушка мамелюков свергла династию Айюбидов и захватила власть в Египте, основав собственную правящую династию. Мамелюки вели успешные войны и правили Египтом до 1517 г., когда страна пала под натиском турок. тот пригласил его в гости и показал ему всю свою роскошь, драгоценности и сокровища, а под конец – старую вытертую шляпу, прозывавшуюся чудо-шляпой; ту шляпу Фортунат у него похитил, возвратился с ней домой, в землю Кипр, женился там и по своей кончине оставил двух сыновей, нареченных Ампедо и Андолозием, кои унаследовали от отца и кошель, и шляпу; о том, что Фортунат, а впоследствии оба его упомянутых сына через те два чудесных сокровища испытали и познали, претерпев наслаждения и радость, нужду и печаль до самой их кончины; весьма увлекательно читается; а также о том, что всегда следует выбрать разум и мудрость и предпочесть их всем сокровищам на свете.

Земля, именуемая Кипром, суть остров и королевство, лежащее в море против восхода солнца. Земля эта изобильна, весела и благодатна, она родит всяческие изысканные фрукты, о чем превосходно известно всем, кто свершил паломничество в святую землю Иерусалим, достиг королевства Кипр и побывал там. Есть на острове великолепный город, именующийся Фамагостой, [5] Фамагоста – Фамагуста (Ammochöstes) – город-порт, лежащий на восточном побережье Кипра. В средние века он играл важную роль в торговле. Иногда в оригинале встречается другой вариант названия – Фамагуста. жил в нем почтенный горожанин старинного рода, его родители оставили ему великое богатство и немалые поместья, так что он был весьма богат и состоятелен, но при этом юных лет и нрав имел беззаботный, презрел он то, как его родители в свое время сберегали и умножали им принадлежавшее. И помыслами он всецело устремился лишь к минутным почестям, увеселениям и плотским наслаждениям. И усвоил он роскошный образ жизни, сражался в состязаниях и турнирах, бывал при дворе короля и вершил прочие подобные дела, из-за чего лишился великого богатства, и друзья его явственно узрели, что тратит он более, нежели позволяют доходы, и задумали дать ему жену, не отвлечет ли она его от подобного, и изложили ему свой замысел. Юноше затея пришлась по душе, и обещал он следовать им, и, когда он на то согласился, друзья его взялись подыскивать ему супругу.

В городе, прозывавшемся Никозией, [6] Поначалу верно указав столицу острова, автор во второй части книги, повествующей о приключениях Андолозия, переносит столицу в вымышленный им город Медузу. столице Кипра, где обыкновенно кипрские короли держали двор, жил некий почтенный горожанин. У него была красивая дочь по имени Грациана, с каковой юношу обручили, не допытываясь о том, что он за человек, а положившись на ходившую о нем славу, будто он весьма богат и состоятелен. Девицу с великой роскошью ввели к нему в дом и устроили там пышную свадьбу, что повсеместно вошло в обычай у людей богатых, каковые в таких случаях и выказывают свое богатство и великолепие и похваляются ими.

Когда же свадебные торжества завершились и окончились и все угомонились, означенный горожанин, прозывавшийся Теодором, взял девицу и зажил с ней в радости и добродетели, отчего его друзья и друзья его невесты испытывали великое удовольствие, возомнив, что свершили они благое дело, с женской помощью обуздав Теодора, имевшего доселе столь распущенный нрав. Но было им невдомек, что изначально заложенное в природе человеческой не поддается изменению. А меж тем Грациана понесла сына. И не прошло и года со свадьбы, как она родила, чему друзья с обеих сторон вновь порадовались. Младенца крестили и нарекли Фортунатом. Теодор, как казалось, также испытывал от этого великое удовольствие. Однако он вновь взялся за старое – бился на турнирах и в поединках, обзавелся множеством слуг и превосходными жеребцами, ускакал ко двору короля, оставил жену и дитя и не спрашивал, каково им приходится. Сегодня он продаст доходное поместье, назавтра заложит недвижимость. Проделывал он это столь часто и столь долго, покуда не осталось у него более ничего, что он мог бы продать или заложить, и тут впал он в нищету, и понапрасну растратил свою молодость, и обеднял до того, что не мог более держать ни слугу, ни служанку, а его добродетельной жене Грациане пришлось самой варить и стирать, как поденщице, нанявшейся в услужение.

Как-то раз сели они за стол и собрались обедать, жить хотелось бы им лучше, нежели жили они теперь. Сын сел напротив отца, и тот печально глянул на сына и испустил тяжкий вздох. Это не укрылось от юноши, каковому было в ту пору лет восемнадцать, и не умел он ничего другого, как только начертать и прочесть свое имя. Но зато он был сведущ в соколиной охоте и вообще в звероловстве, за коими и проводил свой досуг. Заговорил он и сказал: «Любезный мой отец, что удручает тебя и вызывает твою печаль? Я вижу, когда ты смотришь на меня, твой взгляд омрачается. Прошу тебя, любезный отец, скажи, быть может, я чем-либо разгневал тебя или веду жизнь, неугодную твоей воле. Скажи мне о том, ибо я хочу во всем повиноваться тебе».

Отец заговорил и сказал: «О возлюбленный сын, в том, что меня удручает, нет твоей вины. Да и кого мне винить, если горести и нужда, каковые я испытываю, моих рук дело.