Владимир Богораз - Сказаніе объ Эле́нди и его сыновьяхъ [Старая орфография]

Прогналъ Эле́нди другихъ братьевъ, живетъ одинъ и сестры съ нимъ. Откочевалъ въ другую сторону, ибо братья ходили его убить. Бѣжалъ, спасаясь. Былъ по прежнему холостъ. Взялъ двѣ жены, сестеръ отдалъ въ замѣну [21] Мѣна женщинами — одинъ изъ обычныхъ видовъ чукотскаго брака. Иногда семья, принимающая къ себѣ чужую дѣвушку, не имѣя ни одной свободной женщины, остается въ дому и исполняетъ обязательство много лѣтъ спустя. . Жены родили ему по одному сыну. Выросла сыновья, стали ходить у стада. Откочевалъ на лѣтовье къ морскому берегу [22] Эрмэчэну, отъ стада котораго кормятся бѣдные сосѣди, конечно, мало приходится самому бѣгать и суетиться у стада. . Весьма богатъ сталъ Эле́нди, стадо его размножилось и разжирѣло; сдѣлался э́рмэчэномъ, пересталъ бѣгать [23] Большая частъ чукочъ, оберегая свои стада отъ насѣкомыхъ, уходитъ на лѣтовье къ берегу океана и напротивъ, съ наступленіемъ суровыхъ зимнихъ холодовъ возвращается къ лѣсной границѣ. .

Въ концѣ весны покочевалъ на лѣтнее стойбище. Говоритъ Эле́нди первой женѣ: — «Не станемъ дневать, станемъ торопясь, кочевать; только на ночлегѣ останавливаясь, станемъ свершать путь, чтобы рѣки не вскрылись и не задержали насъ!» [24] Чукчи уходятъ на лѣтовье обыкновенно очень поздно и нерѣдко кочуютъ до послѣдней возможности по черной землѣ и полой водѣ , стремясь достигнуть лѣтней стоянки. Идутъ къ морю, торопятся. Пришли на лѣтовье къ морскому берегу. Остановились на недвижномъ жилищѣ [25] Лѣтнее жилище недвижно , потому что чукчи почти совершенно незнакомые съ верховой и вьючной ѣздой на оленяхъ, лѣтомъ лишены средствъ передвиженія. . При первой дневкѣ говоритъ Эле́нди женѣ: — «Хочу изъ-за моря привезти себѣ въ рабы Айвана [26] См. выше предисловіе. эрмэчэна. Запрягайте оленей, двѣ мѣховыя рубахи набейте мхомъ! Тороплюсь ѣхать!» Первая жена говоритъ — «О не привезешь, ибо онъ весьма силенъ. Всѣхъ сосѣдей наполняетъ ѣдой, его жилища наполнены пищей, одинъ прокармливаетъ всѣхъ нымту́мhыновъ [27] См. выше 3. Стр. 354. . Ни за что! Онъ слишкомъ могучъ! Не привезешь!» — «Отлично привезу!» — «Вѣрно хочешь тамъ кости оставить!» — «Нѣтъ, нѣтъ! Я вернусь назадъ! Скорѣе набейте мхомъ одежду, запрягайте оленей! Я уѣду!» Увезъ съ собой двѣ запряжки, взялъ нарту съ рѣшетчатой грядкой [28] Чукотская упряжка состоитъ изъ двухъ оленей. На одномъ оленѣ ѣздятъ только въ исключительныхъ случаяхъ. 3-хъ оленей никогда не запрягаютъ. Нарта съ рѣшетчатой грядкой — наара́т заимствована чукчами у коряковъ и употребляется для храненія разныхъ мелкихъ предметовъ, напр., посуды. Возить кладь на такой нартѣ считается щеголеватостью и признакомъ благосостоянія. , положилъ туда одежду, набитую мхомъ и дорожный запасъ. Уѣхалъ вмѣстѣ со второй женой. Когда уѣхали, лѣтняя вода еще не пришла на море. Вышли на открытое море, средина моря изломана. Вода свободна отъ льда. Остановились на закраинѣ. Вынули одежды съ мхомъ, вытрясли мохъ изъ одной на ледъ, поставили оленей, сами закусили, легли спать. Олени поѣли мху, немного осталось. Спустя немного временя, доѣли остатокъ, пріобрѣли прежнюю силу. Чуть-чуть доспали, пробудились. Очертилъ Эле́нди кругъ на льду своими узкими полозьями, разогналъ оленей; какъ птицы перенеслись черезъ открытое море, очутились на льду съ другой стороны. Покинули тутъ вторую одежду со мхомъ, помчались впередъ. Солнце восходило, когда отправились въ путь. Мчатся олени, не ослабляя быстроты, какъ на быстромъ бѣгу. Стало спускаться солнце, показалась земля за моремъ. Какъ разъ съ заходомъ солнца достигли земли, вышли на берегъ. Большое селеніе. Дошли до задняго жилища [29] При продолжительныхъ зимнихъ поѣздкахъ по ледянымъ полямъ океана или по мѣстности бѣдной моховищами, приходится возить съ собой запасъ мху, набитый въ широкую мѣховую одежду. , отпустили оленей, ибо тамъ мху очень много. Всѣ жилища очень малы, но переднее жилище огромно; жилище Айвана Эрмэчэна; наружный шатеръ изъ моржовой кожи. Въ заднее жилище [30] Жилище самаго бѣднаго или незначительнаго человѣка, работника, или раба ставится сзади всѣхъ другихъ. вошли. У хозяевъ нѣтъ ни кусочка мяса. — «Чѣмъ же васъ кормить станемъ? У насъ ѣды нѣтъ. Пройдите лучше къ Айвану Эрмэчэну!» — «Нѣтъ, тутъ соснемъ и отдохнемъ! Принеси запасъ изъ саней! — говоритъ Эле́нди женѣ. — Тутъ будемъ спать! По пробужденіи извѣстимъ Эрмэчэна!» Принесла изъ саней два оленьихъ бо́ка [31] Бокъ см. выше прим. 1. Стр. 354. . Поѣвши заснули. Проснувшись, говоритъ Эле́нди хозяевамъ: «Ну, пойдемъ, пойдемъ!» Мимо кого проходятъ, всѣ присоединяются сзади. Стали, какъ кочевой поѣздъ. Эле́нди идетъ впереди. Женщина ведетъ (свиту). Вошли въ шатеръ. Сидитъ Эрмэчэнъ, поджавъ ноги, щупаетъ бабъ. Огромный великанъ. — «Ка-ка́! гости-и-и!» [32] Ка-ка́ выражаетъ изумленіе. Голосъ Айвана изображается грубымъ, басистымъ и сильно растягивающимъ послѣдній слогъ. Вообще разговоры ведутся разными голосами съ явнымъ стремленіемъ придать разсказу болѣе драматическій характеръ. — «Ы!» [33] Ы — междометіе утвержденія — Да. «Ого! Торопитесь варить, бабы-ы-ы!» Сидитъ нагой, тѣло толстое, кости широкія. Сидитъ Эле́нди, осматриваетъ хозяина вокругъ. На спинѣ ложбина, какъ сухой ручей, на груди, какъ рѣчное русло. Вездѣ мясо, цѣлыя горы. Думаетъ Эле́нди самъ съ собой: — «О! Увезу-ли я его? Или не увезу совсѣмъ?» Говоритъ въ утробѣ своей: — «О, что такое я затѣялъ?» Отвергаетъ, говоритъ: «не нужно!», потомъ снова говоритъ себѣ: «Нѣтъ, отчего же? Пожалуй, можно! Кто знаетъ?». Подали ѣду, сосѣди хотятъ взять по куску, онъ ихъ колотитъ по рукамъ: «Пусть гости сперва! Вы пото-о-омъ!» Вышколилъ ихъ. Горло хочетъ, но смотрятъ только глазами. Что имъ дѣлать? Грѣхъ предъ божествомъ [34] Между чукчами считается великой обидой и неблаговоспитанностью не пригласить кого-нибудь изъ присутствующихъ къ участію въ трапезѣ. Во всемъ этомъ эпизодѣ, ярко высказывается непосредственное демократическое чувство, присущее первобытному сознанію чукотскаго племени, также выражаются этическія понятія, возникшія на почвѣ отношеній между эрмэчэномъ и его нымтумhын’ами. . Говоритъ гость сосѣдямъ: «Ну, ну, берите!» Просовываютъ руки подъ руки гостей и хватаютъ куски. — Тѣхъ не бьетъ, кто же со стороны пытается схватить, того колотитъ по рукамъ. На особое корыто накрошилъ китоваго мяса, ѣстъ одинъ, другимъ не даетъ. Снова говоритъ гость: «Всѣ, всѣ ѣшьте!» Ударилъ тестя Айванъ: «Ты зачѣмъ распоряжаешься? Я эрмэчэнъ!» Гость схватилъ свой поясъ, лежавшій подлѣ, съ размаха хлестнулъ по нагому тѣлу. Опухло и покраснѣло. Вздулась полоса отъ удара. Жена Айвана, какъ держала пальцы во рту, такъ и застыла, вытаращивъ глаза. Въ первый разъ видѣла, чтобы его кто-либо ударилъ. Говоритъ Эле́нди женѣ: — «Вари ѣду. Пріятели еще не насытились!» Айванъ сидитъ, понуривъ голову, жена Айвана стоитъ, закусивъ пальцы, а жена гостя непрерывно варитъ ѣду. Въ чужомъ домѣ распоряжается, какъ въ своемъ. Говоритъ Айванъ-Эрмэчэнъ самъ съ собой — «Ужо, ужо! Немного погодимъ! Кто знаетъ, что можетъ выйти?» Потомъ говоритъ громко: «Это должно быть и есть чукотскій ви́тязь (эрмэчэнъ), Эле́нди стадо-отниматель!» — «Нѣтъ! — говоритъ Эле́нди. — Не я, а ты насильникъ (эрмэчэн)! [35] Игра словъ, основанная на различныхъ значеніяхъ слова эрмэчэн . См. выше прим. 6 стр. 353. . Ты наказываешь своихъ сосѣдей. Есть при тебѣ не смѣютъ. Куски изо рта вырываешь! Именно ты и есть отниматель! Я своихъ сосѣдей кормлю, самъ съѣмъ кусокъ, имъ отдамъ другой. Только ты и есть насильникъ!» Всѣ людишки наѣлись. Не переставая варить ѣду, крошитъ моржовый жиръ и китовое мясо. А въ жилищѣ Айвана запасовъ много. Вверху висятъ на ремняхъ всякія мяса. Тюленьи туши, полосы китовой кожи, моржовыя ребра, рыба. Пониже на одной сторонѣ шкуры лахтаковъ [36] У́нэl по-русски лахтакъ (phoca barbata). Кожа его идетъ на подошвы, ремни, оленью и собачью сбрую. Тэну́jhын на мѣстномъ русскомъ нарѣчіи чемоданъ . Шкура небольшого тюленя, снятая цѣликомъ и замѣняющая дорожный мѣшокъ. , на другой — свитки ремней, на третьей — связки чемодановъ [37] У́нэl по-русски лахтакъ (phoca barbata). Кожа его идетъ на подошвы, ремни, оленью и собачью сбрую. Тэну́jhын на мѣстномъ русскомъ нарѣчіи чемоданъ . Шкура небольшого тюленя, снятая цѣликомъ и замѣняющая дорожный мѣшокъ. . Всѣ сидятъ молча. Айванъ размышляетъ. Спустя немного спрашиваетъ госта: «Что же ты? Развѣ безъ всякой цѣли сюда пріѣхалъ. Торгуй!» — «Двадцать лахтачныхъ шкуръ достань, двадцать свитковъ бѣлаго и чернаго ремня [38] Ремни кроятся изъ моржовой или лахтачной шкуры. Черный ремень (на мѣстномъ русскомъ нарѣчіи чернолы́совый ремень ) — лахтачный ремень, вычерненный пепломъ съ примѣсью тюленьяго жира. , двадцать тюленьихъ чемодановъ, всего, что есть у тебя по двадцати!» — «Что же привезли на обмѣнъ?» — «Ничего». — «Даромъ не дамъ!» — «Самъ возьму! Еще скажу: вдобавокъ и тебя увезу къ себѣ!» — «Прежде убьешь развѣ!» — «Что же? пожалуй и убью тебя! Развѣ кто-нибудь жалѣть станетъ!» Айванъ Эрмэчэнъ надѣваетъ обувь, только сопитъ отъ гнѣва. Быстро, проворно вышелъ Айванъ наружу и гость вмѣстѣ съ нимъ. Всѣ сосѣди выскочили сзади. Теперь только впервые эти людишки наѣлись до-сыта. Въ первый разъ схватилъ Айванъ Эле́нди [39] По правиламъ чукотской борьбы, борцы по очереди бросаются другъ на друга, причемъ другой противникъ играетъ пассивную роль. . Тотъ выскользнулъ у него изъ рукъ, какъ рыба. Весьма скользокъ, схватить его нельзя! Вокругъ стоятъ сосѣди съ женами и смотрятъ на бой. Наконецъ схватилъ морской оленнаго и швырнулъ его на отмашь. Тотъ пролетѣлъ по воздуху и падая, сталъ на ноги. «hычь!» [40] Междомѣтіе изумленія. Погнался, бросился на него, пнулъ его ногой. Эле́нди подскочилъ кверху, увернулся отъ удара; Айванъ покатился, отлетѣлъ далеко, какъ мячъ, — «О, не могу я!» говоритъ. — «Теперь ты! Попробуй схватить меня!» Всталъ Айванъ на мѣстѣ. Чукотскій витязь схватилъ его. Хочетъ его сдвинуть съ мѣста, тотъ неподвиженъ, какъ дерево. Наконецъ схватилъ его за руку, дернулъ полной силой, пошатнулся Айванъ. Еще разъ дернулъ, обкружилъ его вокругъ себя, поволокъ за собой, сталъ волочить вокругъ да вокругъ, закружилъ совсѣмъ, тогда пнулъ ногой, тотъ покатился въ сторону. Еще катющагося догналъ и снова пнулъ. Отлетѣлъ еще дальше, какъ мячъ. Снова догналъ и придавилъ къ землѣ. Вьется, барахтается Айванъ, силится высвободиться, не можетъ. Сильно придавилъ его. Усталъ, утомился Айванъ, пересталъ биться. Говоритъ Эле́нди сидящимъ на землѣ между смотрящими: — «Вонъ, вонъ, это дерево подайте!» — «Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! Не давайте! Къ чему? Что хочетъ дѣлать? Встань, встань! Пусти, пусти!» — «Ну, ну, подайте! Отчего ты одинъ привыкъ повелѣвать?» Развѣ не подадутъ сосѣди, если всѣ обижены Айваномъ? Смотрятъ всѣ, закусивъ губу, радуются, говорятъ: «вотъ такъ диво!» Подали ему толстую дубину. Ударилъ его дубиной по рукѣ, разъ, другой, не можетъ изломать кости, такъ крѣпка. Тогда всего избилъ дубиной по мягкимъ мѣстамъ. Гдѣ только было мясо, все истолокъ. Окончивъ битье, говоритъ: « Рай, рай! [41] Тамъ, тамъ! Гдѣ его платье? Принесите!» Принесли одежду, онъ его обернулъ одеждой. — «Самый плотный ремень изъ хранящихся въ жилищѣ принесите». Принесли новый моржовый ремень, толстый и плотный. — «Теперь подайте вонъ ту жердь!» Принесли толстую жердь. Привязалъ Айвана къ жерди ремнемъ, обвязалъ всего. Концы жерди обрубилъ. Пока онъ еще вяжетъ, старшая жена Айвана выскочила изъ шатра, кинулась на него съ крикомъ. Ударилъ ее дубиной по головѣ, убилъ передъ глазами мужа: «Почему ты тайно отъ мужа не кормила сосѣдей? Почему украдкой не давала людишкамъ ѣду?» [42] Если э́рмэчэнь скупъ и худо кормитъ своихъ работниковъ или сосѣдей, на жену его падаетъ, такъ сказать, нравственная обязанность тайно снабжать нищей полуголодныхъ пастуховъ и промышленниковъ. Бо́льшая часть хозяекъ неукоснительно соблюдаетъ этотъ долгъ. Окончивъ связываніе, говоритъ сосѣдямъ: — «Ну, у кого есть обида!..» Всѣ встали, стали подходить, каждый его пинаетъ ногой, ибо у всѣхъ гнѣвъ (даже у мыши есть гнѣвъ!). Тогда говоритъ Эле́нди. — «Га-га-га, помогайте снаряжаться. Вотъ, это жилище возьмите себѣ, все богатство — ваше! Но прежде заказанное принесите сюда!» Принесли по двадцати отъ ремней и отъ кожъ. Всѣ двадцать лахтаковъ взвалилъ на плечи, понесъ къ нартамъ, другіе люди донесли ремни. Пришли. Нарту съ рѣшетчатой грядкой нагрузили лахтаками. Сверху положили ремни. Потомъ положили въ полустоячемъ положеніи Айвана Эрмэчэна, привязаннаго къ дереву, увязали его ремнями. Кто только помогаетъ привязывать, такъ и хлещетъ его по лицу. Онъ молчитъ. Снарядились и отправились. Ночью прискакали на закраину льда, тутъ ночевали. Утромъ Эле́нди, разогнавъ оленей, перескочилъ черезъ открытое море. Поѣхали дальше. По дорогѣ кормятъ и поятъ его изъ собственныхъ рукъ. Онъ непрерывно вопитъ: «Жажду!» Иногда напоятъ водой изъ лужицы на льду, иногда и нѣтъ. Прискакали домой, вышли на берегъ, развязали Айвана. Ходитъ шатаясь, почти падаетъ. На утро говоритъ хозяинъ: «Ну теперь иди къ оленямъ!» Волей неволей пошелъ къ оленямъ. Бѣгаетъ стадо взадъ впередъ. Айванъ совершенно неподвиженъ, пребываетъ на одномъ и томъ же мѣстѣ. Въ комарное время пасется плохо стадо, сидитъ постоянно въ водѣ, совершенно изсохло [43] Въ лѣтнее время требуется большая бдительность и усердіе при наблюденіи за стадомъ для того чтобы оно паслось, какъ слѣдуетъ, подъ вѣчнымъ преслѣдованіемъ легіона крылатыхъ враговъ. Предоставленное самому себѣ стадо, то забирается въ воду, то перебѣгаетъ съ мѣста на мѣсто, взбирается на самыя высокія горы, совершенно забывая о пастбищѣ. Искусство пастуха состоять въ томъ, чтобы во́ время перегонять стадо на мѣста, сравнительно свободныя отъ комаровъ и оводовъ и потомъ, пользуясь появленіемъ холоднаго сѣвернаго вѣтра, возвращаться на болѣе тучныя пастбища. . При стадѣ мальчики, дѣти хозяина, ихъ непрерывно колотитъ. Говоритъ имъ. — «Принесите котелъ изъ дома, приносите котомки для лѣта, будемъ убивать на ѣду!» Пошли мальчики домой за котломъ и котомками [44] Чукотскіе пастухи въ лѣтнее время ходятъ вслѣдъ за стадомъ, нося на собственныхъ плечахъ все необходимое, отъ запасной обуви до котла. Предъ уходомъ стада на лѣтнія пастбища, на недвижномъ лѣтнемъ стойбищѣ убиваютъ нѣсколько оленей про запасъ остающимся тамъ старикамъ, женщинамъ и дѣтямъ. Плохо сохраняемое, это мясо очень скоро протухаетъ и наконецъ просто начинаетъ гнить. Поэтому время отъ времени пастухи убиваютъ въ стадѣ одного или двухъ оленей поменьше и уносятъ убитое животное домой на собственной спине иногда за нѣсколько десятковъ верстъ. . Говорятъ: «Мы унесемъ котелъ, будемъ убивать на ѣду!» — «Хорошо, говоритъ отецъ — вотъ обрывокъ рэттема [45] Рэттэм — оболочка наружнаго шатра изъ гладко остриженной и сильно продыменной оленьей шкуры. Большая часть шерстя совсѣмъ выпадаетъ. Поэтому обрывокъ рэттэма, достаточный для небольшаго шалаша все-таки можно таскать на плечахъ, хотя онъ несравненно тяжелѣе русскаго портяного полога. Унесите и его!» Пришли къ стаду, сдѣлали изъ рэттэма шалашъ. Айванъ непрерывно спитъ въ шалашѣ, стадо не пасетъ, пастушковъ постоянно колотитъ. Пробудился, пришелъ къ оленямъ. — «Погонимъ стадо къ шалашу! Убьемъ оленей на ѣду-у-у!» Убили теленка и молодую важенку. — «Отнесите домашнимъ одну тушу! Тухлое мясо вѣрно имъ надоѣло-о-о!» Старшій унесъ телячью тушу. Отецъ сидитъ у входа въ шатеръ, мастеритъ что то. — «Ка ка! — говоритъ — вы убивали оленей?.. Ну ка, скорѣе разбейте тушу! Поѣдимъ свѣжаго!»