Эдит Гамильтон - Мифология. Бессмертные истории о богах и героях

Собрав товарищей, он велел им снаряжать корабли и готовиться к скорейшему отплытию, но делать это тайком. Тем не менее Дидона обо всем узнала. Вызвав к себе Энея, она начала с ласковых уговоров. Ей не верилось, что он действительно хочет ее покинуть. «Не от меня ли бежишь? Заклинаю слезами моими, / Правой рукою твоей, — что еще мне осталось, несчастной? / <���…> / Если чем-нибудь я заслужила твою благодарность, / Если тебе я была хоть немного мила, — то опомнись».

Эней ответил, что ни в коем случае не отрицает заслуг Дидоны и никогда не забудет ее доброты. Но и она пусть вспомнит, что он не связывал себя священными узами брака, поэтому волен расстаться с ней в любой момент. Юпитер велит ему плыть в Италию, и он не может ослушаться. «Так перестань же себя и меня причитаньями мучить», — увещевал ее Эней.

Тогда Дидона в гневе высказала все, что о нем думает. Она подобрала его, несчастного, измученного, полуголодного, лишенного крова и отчизны, и отдала ему без остатка всю себя и свое царство. Но ее ярость разбивалась о его невозмутимость. На середине страстной речи голос Дидоны прервался. Она кинулась прочь от Энея и спряталась от всех.

Троянцы отплыли тем же вечером. И это было мудро. Одно слово царицы — и путь из города им был бы заказан навсегда. Оглянувшись с палубы удалявшегося корабля на карфагенские стены, Эней увидел полыхающее над ними зарево. Языки пламени взвивались к небу и медленно опадали, но, что там горит, Эней не догадывался. Сам того не подозревая, он смотрел на отсветы погребального костра Дидоны. Узнав, что Эней покинул город, царица покончила с собой.

По сравнению с прежними испытаниями путь из Карфагена к западному побережью Италии оказался для Энея и его спутников гораздо легче. Однако без бед не обошлось. Большой потерей для троянцев стала гибель опытного кормчего Палинура, который утонул, когда все морские опасности остались позади.

Пророк Гелен велел Энею, достигнув италийского берега, получить дальнейшие напутствия у кумской [266] Кумы — древняя греческая колония, основанная на западном побережье Италии (недалеко от совр. Неаполя) выходцами из Халкиды, города на острове Эвбея. — Прим. ред. сивиллы, мудрой предсказательницы будущего. Отыскав ее пещеру, Эней попросил пророчицу указать ему путь в подземное царство и помочь увидеться со своим покойным отцом Анхисом, скончавшимся накануне роковой бури [267] Имеется в виду та самая чудовищная буря, поднятая по наущению Венеры Эолом, после которой корабли троянцев отнесло к берегам Карфагена. — Прим. ред. . Сивилла сразу предупредила Энея о том, насколько рискованное дело он затеял:

Но если Эней настроен решительно, она согласна отправиться с ним. Только сперва ему нужно найти в дремучей чаще золотую ветвь, отломить ее и взять с собой — без нее владыки царства мертвых не позволят ему проникнуть в преисподнюю. Эней и его бессменный спутник Ахат тотчас пустились на поиски. Почти без всякой надежды углубились они в густые дебри, в которых, казалось, напрасно было даже пытаться что-то найти. И тут перед ними мелькнули две голубки, священные птицы Венеры. Следуя за белоснежными провожатыми, герои выбрались к озеру Аверн, темному и смрадному. Возле него, по словам сивиллы, находилась пещера, откуда начинался путь в подземное царство. Голубки тем временем взлетели на дерево, в кроне которого что-то поблескивало. Это была та самая золотая ветвь. Обрадованный Эней без труда отломил ее и принес сивилле. Тогда вещунья повела его в обитель мертвых.

Никто из героев, проделавших этот путь до Энея, ничего запредельно жуткого там не обнаружил. Да, Улисса толпа наседающих призраков в конце концов заставила содрогнуться, но ни Тесею, ни Геркулесу, ни Орфею, ни Поллуксу, надо полагать, никаких особенных препятствий и ужасов не встретилось. Даже робкая Психея, посланная Венерой к Прозерпине за ларцом с красотой, сумела пройти этой дорогой в одиночку и ничего страшнее трехглавого Цербера, которого с легкостью удалось задобрить куском лепешки, не увидела. Для троянского же героя спуск в преисподнюю оказался сплошной чередой кошмаров. Перед этим сивилла сочла необходимым совершить обряд, от которого кровь в жилах не заледенела бы только у самого отчаянного храбреца. Глухой полночью перед разверстым зевом темной пещеры на берегу мрачного зловонного озера Аверн кумская провидица велела спутникам Энея зарезать четырех угольно-черных тельцов, чтобы принести жертву Гекате, чудовищной богине ночи. Когда жертвенные туши были возложены на пылающий алтарь, земля под ногами загудела и затряслась, а из кромешной тьмы донесся собачий вой. «Вот теперь-то нужна и отвага, и твердое сердце!» — крикнула сивилла и ринулась в пещеру. Бесстрашный герой без колебаний устремился следом. Вскоре перед Энеем и сивиллой простерлась дорога, окутанная сумраком, в котором тем не менее угадывались подступавшие с обеих сторон отвратительные силуэты разных бед и горестей, несущих людям страдание. Здесь, в преддверии преисподней, обитали «Скорбь… и с ней грызущие сердце Заботы, / Бледные… Болезни… и унылая Старость, / Страх, Нищета, и Позор, и Голод, злобный советчик, / Муки и тягостный Труд — ужасные видом обличья; / <���…> Война, приносящая гибель… / …и безумная Распря, — / Волосы-змеи у ней под кровавой вьются повязкой». Благополучно миновав это бесплотное скопище врагов человека, путники вышли на берег быстрой реки, через которую переправлялся в ладье какой-то дряхлый старец. И снова их взору открылось печальное зрелище. Бессчетные, «как листья в лесу, что в холод осенний падают наземь с дерев», к лодочнику тянули руки призрачные души, умоляя перевезти их на тот берег. Но угрюмый старик выбирал по своему разумению — одних он брал в ладью, других отталкивал. Недоумевающему Энею прорицательница объяснила, что они очутились у слияния двух великих подземных рек — Коцита, чье имя означает «река плача», и Ахерона. Перевозчика зовут Харон, а отвергнутые им — это души тех несчастных, чьи тела не были погребены как положено. Теперь эти души обречены неприкаянно, бесцельно скитаться сотню лет, не находя себе покоя.

Энею с его провожатой Харон тоже сперва отказывал в переправе и запрещал даже приближаться к нему, утверждая, что перевозит только мертвых, однако при виде золотой ветви смягчился и взял обоих живых в ладью. На другом берегу им преградил путь Цербер, но его они задобрили тем же способом, что и Психея. Сивилла заранее припасла для него лепешку, и хлопот он им не доставил. Затем они достигли того мрачного места, где непреклонный Минос, сын Европы, вершил суд над душами усопших, определяя их последнее пристанище. Поспешив убраться прочь от этого неумолимого блюстителя справедливости, Эней и сивилла оказались на Полях скорби, по которым бродили души самоубийц, покончивших с собой из-за несчастной любви и сердечных мук. Там, под прекрасной и печальной сенью миртовых [268] В античном мире мирт почитался как священное растение богини любви Афродиты (Венеры). — Прим. ред. рощ, Эней заметил Дидону и не смог сдержать слез. «Я ли причиною был кончины твоей? Но клянусь я / <���…> / …не по воле своей покинул твой берег, царица!» — уверял Эней. Как ни взывал он к Дидоне, она не удостоила его взглядом и не проронила ни слова в ответ, холодная и безучастная, словно мраморная глыба. Эней же был потрясен до глубины души и долго еще лил слезы, глядя Дидоне вслед, пока она не скрылась из виду.