Эдит Гамильтон - Мифология. Бессмертные истории о богах и героях

В этой отчаянной для троянцев ситуации Энею явился во сне Тиберин, бог полноводного Тибра, на берегу которого расположился их лагерь. Он велел герою немедленно подниматься вверх по реке к Эвандру, царствующему над небогатым наделом, на котором в грядущих веках вознесутся к небу гордые башни столицы столиц, великого Рима. У Эвандра, пообещал речной бог, Эней получит необходимую подмогу. На рассвете вместе с группой отборных воинов он пустился в путь на двух судах. Впервые за все время по водам Тибра заскользили корабли с вооруженными людьми. Эвандр и его юный сын Паллант приняли троянцев тепло. По дороге к грубой постройке, которая служила им чертогами, они показали гостям все, что было у них примечательного: высокую скалу [270] В будущем ее назовут Тарпейской. Согласно преданию, во время войны Ромула с сабинянами Тарпея, дочь военачальника, руководившего обороной римской крепости на Капитолийском холме, за обещанное золото открыла нападавшим ворота цитадели. По одной из версий, Ромул приказал сбросить предательницу со скалы, получившей после этого название Тарпейской. С этой скалы сбрасывали потом злодеев, совершивших наиболее тяжкие преступления. — Прим. ред. ; рядом с ней посвященный Юпитеру холм, заросший колючим терновником и не ведающий еще, что когда-то здесь будет блистать золотом Капитолий; луг с мычащими коровами, на котором много веков спустя раскинется Римский форум, средоточие мировой общественно-политической жизни. «Жили в этих лесах только здешние нимфы и фавны; / Племя первых людей из дубовых стволов тут возникло. / <���…> / Первым пришел к ним Сатурн с высот эфирных Олимпа, / Царства лишен своего, устрашен оружием сына. / Он дикарей, что по горным лесам в одиночку скитались, / Слил в единый народ и законы им дал, и Латинской / Землю назвал, в которой он встарь укрылся надежно. / Век, когда правил Сатурн, золотым именуется ныне: / …но на смену / Худший век наступил, и людское испортилось племя, / Яростной жаждой войны одержимо и страстью к наживе. / <���…> / Много здесь было царей… / Так же меня, когда я, из родного изгнанный края, / В море бежал, всемогущая власть Фортуны и рока / В эти места привела…» — рассказывал Эвандр.

Старик закончил рассказ у порога своего немудреного жилища, где Энею пришлось ночевать на ложе из листьев, укрываясь медвежьей шкурой. Наутро все встали спозаранку, разбуженные первыми лучами солнца и пением птиц. Эвандр явился в сопровождении двух больших псов, своей единственной стражи и свиты. Разделив с гостем утреннюю трапезу, он дал Энею совет, ради которого стоило плыть в эти края. Его страна, признался Эвандр, слаба и мало чем сможет помочь троянцам. Зато по соседству, дальше вдоль берега, живут богатые и могущественные этруски, чей беглый правитель Мезенций сейчас в соратниках у Турна. Одного упоминания об этом будет достаточно, чтобы этруски встали на сторону Энея, настолько ненавидят они тирана. Его жестокость перешла все мыслимые пределы. Изверг упивался чужими мучениями. Это Мезенций придумал чудовищный способ казни, ужаснее которого человечество еще не знало: он привязывал жертву к трупу, рука к руке, лицо к лицу, чтобы пленника этих смрадных объятий заживо разъедал трупный яд.

В конце концов против Мезенция восстала вся Этрурия, но ему удалось бежать. Однако этруски намеревались схватить его и наказать по заслугам, так что Эней найдет в них верных и сильных союзников. Сам же Эвандр пошлет с Энеем своего единственного сына Палланта, дабы троянский герой стал для юноши наставником «в труде Марса нелегком», а с ним в придачу отряд молодых воинов, цвет аркадской [271] Эвандр с отрядом верных ему людей бежал в Италию из греческой Аркадии, поэтому в «Энеиде» его подданные называются аркадцами. — Прим. ред. конницы. Кроме того, каждый из гостей получит резвого скакуна, чтобы как можно быстрее добраться до этрусков и заручиться их помощью.

Тем временем троянскому лагерю, укрепленному лишь земляным валом и оставшемуся на неопределенный срок без предводителя и лучших воинов, приходилось очень туго. Турн навалился на чужеземцев всей своей несметной ратью. Первый день троянцы продержались, следуя строгому наказу Энея ни в коем случае не ввязываться в открытый бой, только обороняться. Но силы оказались слишком неравны. Противник намного превосходил троянцев числом, и они понимали, что нужно спешно слать гонца к Энею, иначе их положение безнадежно. Только как это сделать, если лагерь полностью окружен рутулами? Однако в маленьком отряде нашлось двое смельчаков, которые считали ниже своего достоинства выгадывать шансы на успех и поражение, — чрезвычайная опасность задания сама по себе прельщала дерзких храбрецов. Они решили попробовать под покровом ночи перебраться через вражеский стан и отыскать Энея.

Звали их Нис и Эвриал. Первый был доблестным воином, закаленным в боях, а второй еще юнцом, но тоже отважным и одержимым неуемной, горячей жаждой подвига. Они уже привыкли сражаться бок о бок и не разлучались ни в карауле, ни на поле брани — где один, там непременно находился и другой. Изначально рискованная затея родилась у Ниса, когда он оглядывал с крепостного вала неприятельский лагерь и заметил, что тот едва освещен редкими догорающими кострами и погружен в глубокую сонную тишину. Своей задумкой он поделился с другом, вовсе не предполагая брать его с собой. Юноша вскричал, что не собирается отсиживаться и пойдет вместе с Нисом, поскольку и в нем самом есть тот «дух, презирающий жизнь и готовый светом дня заплатить за обоим желанную славу». Ниса это решение повергло в горе и отчаяние. «Нужно, чтоб друга / Ты пережил: тому, кто младше, жить подобает. / Будет тогда, кому унести мое тело из боя, / Выкуп ли дать за него, коль позволит Фортуна, и в землю / Прах опустить, иль хоть жертвы принесть над пустою гробницей», — пытался он образумить Эвриала. Но юноша был непреклонен: «Отговорки напрасно ты множишь: / Твердо решенье мое, и тебе его с места не стронуть. / Так поспешим же!» Увидев, что переубедить друга не получится, Нис скрепя сердце согласился.

Явившись вдвоем на совет троянских вождей, Нис и Эвриал изложили свой замысел. Военачальники приняли его сразу, со слезами благодарности обещая друзьям щедрую награду в случае успеха. «…Превыше всякой награды / Я молю об одном: не покинь моей матери старой! / <���…> / Вместе со мной уплывала она, нигде не осталась. / <���…> / Немощной ты помоги и покинутой дай утешенье!» — попросил Аскания Эвриал, допуская, что может погибнуть. «Именем лишь для меня от родной моей матери, в Трое погибшей, будет / Впредь отличаться она: благодарность за сына такого / Ей воздастся», — горячо заверил Асканий и отдал Эвриалу собственный меч, пообещав, что тот не подведет в бою.