Эдит Гамильтон - Мифология. Бессмертные истории о богах и героях

Друзья перебрались через ров и двинулись к вражескому лагерю. Рутулы спали на голой земле вповалку. Нис шепотом велел Эвриалу внимательно следить, чтобы никто не подкрался сзади и не застиг их врасплох, пока сам он будет расчищать им путь. И герой принялся рубить спящих одного за другим, да так ловко, что никто не успевал издать ни звука. Ни один стон не потревожил гробовую тишину. Вскоре за кровавое дело принялся и Эвриал. Вдвоем они вымостили мертвыми телами широкую дорогу до дальней границы лагеря. Однако пылкий Эвриал слишком увлекся резней. Задержка эта оказалась для друзей роковой. Уже светало. Скачущие из Лация всадники заметили сияющий шлем [272] Шлем этот был трофейным. Его, а еще отделанный золотом дорогой пояс Эвриал, поддавшись юношескому тщеславию, прихватил, на свою беду, из вражеского стана в качестве почетной добычи. — Прим. ред. Эвриала и окликнули двух подозрительных воинов, а когда те, не ответив, кинулись напролом в рощу, латиняне окружили ее со всех сторон. Пытаясь скрыться в сумрачных дебрях, Нис и Эвриал потеряли друг друга — Эвриал, отстав, свернул в противоположную сторону. Когда Нис в панике вернулся за ним, того уже схватили. Как же быть? Как отбить его у врагов в одиночку? Нис понимал, что надежды нет, но лучше погибнуть в неравном бою, чем бросить товарища. Он остался, один против всех, и принялся из укрытия метать копья, сражая врагов поочередно. Не понимая, откуда летит в них смертоносная медь, предводитель латинян ринулся на Эвриала с криком: «Ты мне один за двоих заплатишь кровью горячей!» Увидев занесенный меч, Нис выскочил из засады. «Вот я, виновный во всем! На меня направьте оружье, / Рутулы! Я задумал обман! Без меня б недостало / Сил и отваги ему!» — взывал он к латинянам, уверяя, что юноша просто следовал за ним. Но Эвриал уже поник головой, пронзенный вражеским мечом. Нис успел расправиться с убийцей друга и тут же, израненный, рухнул рядом с тем, с кем доселе был неразлучен.

Дальнейшие столкновения троянцев с противником происходили только на поле боя [273] Правда, до возвращения Энея с этрусским войском латиняне и рутулы предприняли еще одну попытку приступом взять лагерь троянцев, разгневанные резней, которую учинили в их стане Нис и Эвриал. Во время штурма Турн чуть не погиб. — Прим. ред. . Эней с большим войском этрусков подоспел вовремя, и лагерь удалось отстоять. Жестокая война полыхала долго. На этом этапе «Энеида» превращается в хронику непрерывных кровавых расправ. Битвы следуют длинной чередой, мало чем отличаясь друг от друга. Падают замертво бесчисленные герои, разливаются по земле реки крови, грозно гремят трубы, тугие луки шлют тучи стрел, копыта горячих коней, взметая кровавую росу, топчут тела павших. Все это перестает ужасать задолго до конца поэмы. Разумеется, враги троянцев будут разбиты. Камилла, прежде чем сложить голову в бою, успеет показать себя во всем блеске. Злодею Мезенцию в полной мере воздастся по заслугам, но лишь после того, как погибнет его храбрый сын, защищавший отца до последнего вздоха. Троянский стан тоже понесет немало потерь, в числе которых окажется и сын Эвандра, Паллант.

В конце концов Турн с Энеем сошлись в поединке. К этому времени Эней, чей образ в первой половине поэмы был таким же человечным и полнокровным, как образы Гектора или Ахилла, трансформировался в некую символическую судьбоносную фигуру, в которой не осталось ничего жизнеподобного. Когда-то он заботливо выносил своего отца на закорках из горящей Трои и просил семенящего рядом сынишку не отставать. В Карфагене троянский скиталец хорошо понимал и чувствовал, что значит встретить сострадание, найти место, где «слезы в природе вещей». Даже гордо расхаживая в богатых одеждах по дворцу Дидоны, он тоже вел себя совершенно по-человечески. Теперь же, на италийском поле битвы, Эней превратился из земного эмоционального героя в монументального сверхчеловека, несокрушимого исполина, внушающего благоговейный ужас. Он, словно Афон, огромен «иль даже / Словно отец Апеннин, возносящий седую от снега / Голову в небо, где вихрь мохнатые падубы треплет». От него нет спасенья. Он «словно встарь Эгеон, про которого молвят, что сотня / Рук была у него, и полсотни уст, изрыгавших / Пламя, и тел пятьдесят, что от молний Отца заслонялся / Он полусотней щитов, пятьдесят мечей обнажая, — / Так победитель Эней по всей равнине носился». Исход его битвы с Турном предрешен заранее. Сражаться с Энеем для вождя рутулов равносильно попытке сразиться с землетрясением или молнией.

Поэма Вергилия завершается гибелью Турна. Энею, как читателю ясно дает понять автор, предстоит жениться на Лавинии и стать «зачинателем племени римлян», которому, по словам Вергилия, надлежит оставить такие области, как науки и искусство, на откуп другим и всегда помнить о своем высшем предназначении — научиться «народами править державно», «налагать условия мира, милость покорным являть и смирять войною надменных».

История Атрея и его потомков важна прежде всего потому, что на ее основе поэт V в. до н. э. Эсхил создал свою великую трилогию «Орестея», включающую трагедии «Агамемнон», «Хоэфоры» и «Эвмениды». В греческой драматургии соперничать с ними могут лишь четыре трагедии Софокла об Эдипе и его детях. Пиндар в начале V в. до н. э. подверг критике традиционную версию архаического мифа о пире, устроенном Танталом для богов, сочтя ее неправдоподобной. Наказание Тантала упоминается часто, но впервые оно описано в «Одиссее», поэтому данный эпизод я беру оттуда. Истории Амфиона и Ниобы взяты у Овидия, поскольку он единственный приводит их полностью. По той же причине за сюжетом о победе Пелопа в гонке на колесницах я обращаюсь к Аполлодору [274] Имеется в виду так называемый Псевдо-Аполлодор. — Прим. ред. , писателю I или II в. н. э., у которого из всех дошедших до нас источников представлен самый подробный рассказ об этом событии. Преступления Атрея и Фиеста, равно как и их последствия, приводятся по «Орестее» Эсхила.

Царский дом Атрея — один из самых знаменитых в древнегреческой мифологии. К нему принадлежал Агамемнон, возглавивший поход греков на Трою. Его супруга Клитемнестра и трое детей — Ифигения, Орест и Электра — прославились не меньше, чем он сам. Брат Агамемнона Менелай был мужем Елены, из-за которой разгорелась Троянская война.