Эдит Гамильтон - Мифология. Бессмертные истории о богах и героях

Кичливые речи тщеславных гордецов, мнящих себя всемогущими, возносятся высоко, до самых небес. Боги всегда слышат их и никогда не прощают. Дети Лето, сребролукий Аполлон и непревзойденная охотница Артемида, ринулись с Олимпа в Фивы и не знающими промаха стрелами сразили семерых сыновей и семь дочерей Ниобы. Всех четырнадцать уничтожили они на глазах у царицы, разрывая ей душу невыносимой болью. Безмолвно опустилась она рядом с этими еще недавно сильными, полными жизни телами, оглохшая, онемевшая, окаменевшая от горя, и сердце в груди ее застыло, словно камень. Только соленые потоки неудержимо струились по щекам Ниобы. Так и останется она до скончания веков мертвой каменной глыбой, которая денно и нощно истекает слезами.

У Пелопа было двое сыновей, Атрей и Фиест. В обоих фамильное зло проявилось в полную силу. Фиест, воспылав страстью к жене брата, склонил ее к тому, чтобы нарушить брачный обет. Узнав об этом, Атрей поклялся, что Фиест заплатит за вероломство так, как не приходилось еще никому на свете. Он убил двух маленьких племянников, разрезал на куски, сварил и подал ничего не подозревавшему отцу.

Атрей был царем, Фиест властью не обладал. До конца жизни Атрея его зверское преступление оставалось безнаказанным, но кару понес весь дальнейший род Атридов.

Собрав на Олимпе всех небожителей, отец богов и людей держал перед ними речь. Зевса крайне возмущала черная неблагодарность смертных по отношению к богам. Бесстыдные нечестивцы постоянно стремятся переложить вину за собственные проступки и злодеяния на высшие силы, причем даже после совершения тех преступлений, от которых олимпийцы всячески пытались удержать их. «Так и Эгист, — не судьбе ль вопреки он супругу Атрида [Агамемнона] / Взял себе в жены, его умертвив при возврате в отчизну? / Гибель грозящую знал он: ему наказали мы строго, / …Гермеса послав, чтоб не смел он / Ни самого [Агамемнона] убивать, ни жену его брать себе в жены. / Месть за Атрида придет от Ореста, когда, возмужавши, / Он пожелает вступить во владенье своею страною. / Так говорил ему, блага желая, Гермес; но не смог он / Сердца его убедить. И за это Эгист поплатился» [279] Гомер. Одиссея. Перевод В. В. Вересаева. .

Рассказывая феакам о спуске в преисподнюю и о призраках, которых он там повстречал, Одиссей признался, что наибольшее сочувствие у него вызвал Агамемнон. Герой принялся выпытывать у бывшего предводителя греческих войск, как тот умер, и Агамемнон поведал, что бесславно погиб, коварно зарезанный за обеденным столом. «…Эгист пригласил меня в дом свой / И умертвил при пособьи супруги моей окаянной: / Стал угощать — и зарезал, как режут быка возле яслей. / Так печальнейшей смертью я умер. Зарезаны были / Тут же вокруг и товарищи все… / Видеть, конечно, немало убийств уж тебе приходилось — / И в одиночку погибших и в общей сумятице боя. / Но несказанной печалью ты был бы охвачен, увидев, / Как меж кратеров с вином и столов, переполненных пищей, / Все на полу мы валялись, дымившемся нашею кровью. / Самым же страшным, что слышать пришлось мне, был голос Кассандры, / Дочери славной Приама. На мне Клитемнестра-злодейка / Деву убила. Напрасно слабевшей рукою пытался / Меч я схватить, умирая, — рука моя наземь упала» [280] Там же. .

Так выглядел первый вариант этого предания: с Агамемноном подло и низко расправился любовник его жены. Сколько продержалась эта версия как основная, мы не знаем, но следующая, изложенная столетия спустя, около середины V в. до н. э., Эсхилом, оказалась совершенно иной. Теперь это была грандиозная история беспощадной мести, трагических страстей и неумолимого рока. Причиной смерти Агамемнона здесь выступает уже не преступная плотская страсть между мужчиной и женщиной, а материнская любовь к дочери, убитой собственным отцом, и желание отомстить мужу за эту смерть. Образ Эгиста тускнеет, превращаясь в бледную тень. Вся инициатива и основная роль принадлежат на сей раз жене Агамемнона, Клитемнестре.

Двое сыновей Атрея — герои Троянской войны Агамемнон, предводитель греческих войск под Троей, и Менелай, муж Елены, — закончили свою жизнь совершенно по-разному. Менелай, поначалу менее удачливый, после падения Трои обрел благополучие. Он вновь соединился с женой, отнятой на десять лет. Из Египта, куда их с Еленой занесло бурей, разметавшей по воле Афины греческие корабли, супруги вернулись живые и невредимые. Менелай жил со своей Еленой долго и счастливо. У его брата судьба сложилась совсем иначе.

На обратном пути из Трои Агамемнону повезло больше всех остальных греческих военачальников. Его корабль в отличие от многих других, потопленных или заброшенных в дальние края, прорвался сквозь непогоду. Агамемнон не просто уцелел во всех перипетиях на суше и на море, он вступил в город с триумфом, как доблестный завоеватель далеких земель. Дома его ждали. Получив весть о скором прибытии царя, горожане устроили ему пышный прием. Казалось, он достиг величайших высот славы и удачи, вернувшись на родину с блестящей победой, и будущее сулило ему только покой и процветание.

Однако среди встречающей героя толпы, искренне радующейся его возвращению, мелькали тревожные лица. Люди делились друг с другом своими опасениями, шептались, что во дворце творится неладное: «В нем нет порядков добрых, как в былые дни. / <���…> Когда б вот этот дом заговорил, то все б сказал» [281] Здесь и далее: Эсхил. Агамемнон. Перевод С. К. Апта. .

Перед дворцом собрались старейшины, чтобы воздать почести царю, но и ими владели беспокойство и страх, еще большая тревога, еще более мрачные предчувствия, чем смущавшие простой народ. В ожидании они вполголоса говорили о прошлом, которое им, так долго живущим на свете, казалось реальнее настоящего. Вспоминали, как Агамемнон принес в жертву Ифигению, бедное невинное дитя. Она так доверяла отцу — и вдруг лежит на алтаре, и нож жреца занесен над ней, и вокруг одни безжалостные суровые лица. Старейшины видели все как наяву, словно сами присутствовали при кровавой расправе и собственными ушами слышали вместе с Ифигенией, как любимый отец велит подчиненным положить ее на алтарь и держать покрепче. Он позволил убить ее, правда, не по своей воле, а по требованию всего греческого войска, истомившегося в ожидании попутного ветра для отплытия в Трою. На самом деле все обстояло гораздо сложнее. Агамемнон уступил давлению греков, потому что жестокая кара, которой подвергался за древнее злодеяние весь их род из поколения в поколение, должна была неизбежно настичь и его. Старейшины знали, что над царским домом тяготеет проклятие.